Запретный плод сладок

Очевидно, всё совсем безнадежно, раз теперь ненависть для него желаннее, чем любовь. Одиночество предпочтительнее присутствия родной души рядом, а сарказм и злость лучше нежности и доверия. Трандуил стоит перед большим зеркалом, размышляя о том, как он мог пасть настолько низко? В такую темную пропасть, где разделить ложе с сыном – желаннее всех сокровищ мира. Где переступить черту не сложнее, чем сорвать листок с ветки. Где единственная действенная преграда – упоминание имени покинувшей его супруги. И единственный выход – возвести стену ненависти между ним и сыном. Столетиями длилась эта игра в прятки, и столетиями он держался. Как мог. Как умел. Вот только результат тому был прямо противоположный: чем сильнее он пытался подавить в сердце сына это чувство, тем сильнее оно становилось. Чем больше он отдалялся, тем настойчивее Леголас пытался с ним сблизиться. Чем холоднее становился, тем отчаяннее старался тот растопить его сердце. И растопил, приблизился, добился: отец любит, вот только любовь такая – запретна. Сын, конечно, понять не хочет - не он будет отвечать за их действия. Не ему стоять пред королевой, жизнь ему даровавшей, не ему держать ответ, как они могли допустить подобное. Горечь от происходящего поднимается вверх, опаляя горло. Ненависть – вот решение. Только ненависть способна подавить любовь, взращенную в таких условиях: в холоде, в отчуждении, под гнетом многовековых запретов. С криком отчаяния Трандуил хватает со стола канделябр и швыряет его в свое отражение. Сотнями осколков разбивается зеркало. Рушится перед ним зло ухмыляющийся стройный образ лесного владыки. Прекрасный и могущественный король ужасного леса. Король, который не может уладить отношения даже с собственным сыном. Почему-то становится смешно, и он смеется - страшно и зловеще – так, что кажется, будто от его смеха вибрирует воздух, колыша пламя свечей, тускло освещающих комнату. Другого выхода нет, теперь он знает – видят Валар, он пытался найти другой выход. - Мой господин? Дверь распахивается, пропуская внутрь нескольких стражников, взволнованных грохотом. Трандуил успокаивается в мгновение. Выпрямляется, расправляя плечи. - Убрать! – кратко приказывает он, указывая на осколки. - Что случилось? Леголас. Вернулся. Конечно, теперь он вечный его страж. Как молчаливое напоминание его, отцовской, бессердечности. Неизменно находящийся рядом. Трандуил всё также стоит спиной к двери – прямой как шест, неизменный образец царственного величия. - Голлум сбежал, - буднично констатирует он, будто это самая обычная на свете новость. - Сбежал?! – восклицает Леголас. – Когда? Как? Почему я ничего об этом не знаю?! «Об этом никто не знает», - хочется сказать Трандуилу, но вместо этого продолжает: - Завтра ты отправишься в Имладрис, чтобы сообщить об этом печальном известии Страннику и владыке Ривенделла. - Отправь кого-нибудь другого! – тут же вскидывается Леголас. Весь его вид – сжатые в тонкую линию губы, трепещущие крылья носа и слегка прищуренные глаза, мечущие молнии, - говорит об упрямом намерении очередного неповиновения. - Поедешь ты! – чеканит отец, и в голосе его слышится с трудом сдерживаемая угроза. – Поедешь ты или я – выбирай. Или, может, мой прекрасный сын, тебе больше по душе править королевством? – слегка отклонившись назад, он бросает через плечо полный насмешки взгляд. Леголас собирается ответить, но замолкает, поражённый внезапно пришедшей в голову догадкой. - Ты специально это сделал! - шипит он. Трандуил удивленно оборачивается. Леголас смотрит на слуг, невозможно медленно убирающих осколки, и говорит, с трудом сдерживая нетерпение: - Прикажи им уйти. Трандуил усмехается, но всё же дает знак слугам покинуть комнату. - Ты специально это сделал, чтобы отправить меня куда подальше! – зло повторяет принц дрожащим голосом. – Ты выпустил Голлума! - Ты забываешься, сын! – холодно бросает Трандуил, делая шаг к сыну. Леголас отступает. Тысячелетия жизни рядом с таким порывистым и импульсивным существом, как его отец, научили его моментально улавливать его настроение, которое из ледяного спокойствия могло вмиг смениться бушующей яростью. Выказывать в такие моменты свое неповиновение было чревато последствиями даже для королевского сына. - Тогда к чему такая важность? Зачем ехать одному из нас? – спрашивает он уже более примирительно. - Элронд собирает совет. Сердце говорит мне, что его решения скажутся на каждом из королевств, существующих в Средиземье. И я хочу знать, как себя обезопасить. Ты поедешь и сделаешь то, что должен. Леголас сердито выходит из комнаты, не спрашивая, что хотел сказать отец последней своей фразой. Трандуил не смотрит ему в след. Он ли выпустил Голлума? Да, его сын проницателен, часа два тому назад. Сам. Собственноручно открыл камеру и объяснил этому жалкому созданию, как покинуть королевство, не будучи замеченным. Зачем? Может, от того, что сердцем чуял, что Голлум еще не до конца сыграл свою роль. А может и потому, что ему любыми средствами нужно было знать, что будет обсуждаться на совете. Было и еще кое-что, что заставило его принять такое решение – сон, приснившийся ему накануне. Сны короля были вещими и очень редкими. А видел он, что будет образовано братство, одним из участников которого суждено стать Леголасу. И сын покинет дом, и, возможно, никогда больше не вернется, став верным соратником Странника. И как бы ни было больно Трандуилу, всё это было лучше, чем происходящее.

***

Смеркается. Хуже, чем лес, которым овладело зло, только одно - тот же лес, но в сумерках. Трандуил осторожно ступает вперед, крепко сжимая в руках длинные серебряные мечи. Лес шепчет: листья, трава и ветви, что вокруг – опасность. Что не стоит ступать дальше лесному Владыке, что не сможет защитить его лес, если врагов будет слишком много. Но Трандуил лишь ухмыляется. «Что ж, от судьбы не уйдешь, - мрачно думает он. - Возможно, это и не самый худший для меня исход». Это его своеобразное развлечение теперь – единственное с тех пор, как Леголас уехал в Имладрис – выходить в сумерки за пределы охраняемых дворцовых территорий и сталкиваться в поединке с темными тварями. Обычно ему везло – как правило, на его пути твари встречались разрозненно – по двое, по трое. Большие и малые – какая разница? Ни одна из них не смогла уйти от разящей руки законного правителя этого леса. Сейчас всё по-другому. Трандуил чувствует, что он забрался очень далеко. Но остановить себя не может – не сейчас, не прежде, чем его мечи обагрятся черной кровью пары гигантских членистоногих. Умрет? Что ж, Леголас вернется в Эрин Гален и займет всегда предназначавшееся ему место. Они появляются сбоку – Трандуил стоит спокойно до тех пор, пока небольшая, быстро перебирающая ногами особь не оказывается от него всего в нескольких футах. Молниеносный выпад в сторону, и паук разрублен пополам. Еще и еще один. В этот раз твари мелкие, но многочисленные. Трандуил будто танцует, лавируя между мерзкими тушами, разя налево и направо, и ни один взмах меча не проходит впустую. А пауков всё больше – теперь они бегут с разных сторон, и битва становится яростной, горячей, молниеносной. Горячка боя захватывает, и Трандуил ловко снует с ветви на ветку, с камня на камень, с туши на другую, чтобы опуститься, вогнать один клинок в тварь перед собою, а вторым, резко отведя руку назад, проткнуть нападающего сзади. Начинает выдыхаться и вдруг понимает, что бьется он уже не в одиночестве. Раз за разом, будто следуя по окружности, в пауков летят стрелы. Одна, вторая, третья – разят насмерть, не подпуская к Трандуилу ни одной твари, которой бы он не успел дать отпор. Лучник один – король знает. И вдвоем они будто в великолепном тандеме. Взмах мечом, и последняя тварь падает замертво. Трандуил усмехается, видя в ее глазнице стрелу. Он не смотрит вверх, не ищет того, кто помог ему выжить. Он знает лучника, и на его душе вдруг, несмотря на все возведенные вновь ледяные стены, становится немного теплее. Он думает пойти дальше и уже делает шаг в нужном направлении, когда в землю перед ним вонзается клинок. Трандуил останавливается. «Назад», - говорит знак, и в одно долгое мучительное мгновение Леголасу, сидящему на ветке, кажется, что отец не послушается и пойдет искать приключений дальше. Но Трандуил подчиняется. Вырвав из земли клинок, он разворачивается и следует обратно. На совете неделей ранее - Никогда я не доверю кольцо остроухому! - с жаром воскликнул Гимли, сын Глоина, вскакивая со стула. - Особенно потомку трусливого короля Ласгалена, предавшего народ Дурина в момент страшнейшей опасности! - Не смей марать имя моего отца, гном! - с гневом вскинулся Леголас, молниеносно натянув стрелу на своем луке. - Или моя стрела пронзит твой череп прямо на этом совете! - Друзья мои, - попытался разнять их Арагорн. Но Леголас продолжил, и голос его дрожал от гнева: - Мой отец повел вперед армию, пока Торин размышлял, сидя в горе, стоит ли ему принять в битве участие! Мои сородичи гибли там сотнями, в то время как полное количество приведенных Даином воинов едва равнялось числу эльфов, что сложили в битве свои головы! Только благодаря моему отцу Эребор вновь принадлежит гномам, а не оркам, которые давно бы там хозяйничали! И ты смеешь утверждать, гном, что король Ласгалена – трус и предатель?! Гимли промолчал, и это дало возможность Арагорну вновь вмешаться. - Опусти лук, Леголас, - попросил он друга, и тот наконец послушался. Меча друг на друга яростные взгляды, эльф и гном снова уселись на свои стулья. Совет тянулся долго, и в конце концов было решено отнести кольцо в Мордор и бросить в жерло горы Ородруин, где оно было создано. Хоббит Фродо взял на себя эту ношу, и многие решились быть ему сопровождением. А Леголас, уже сделавший шаг вперед, вдруг остановился и прислушался к какому-то внутреннему ощущению. Приблизившись к Арагорну, он положил на его плечо руку и сказал: - Я приду, когда буду нужен, друг, - и голос его был тих, - но сейчас мой путь лежит обратно – в Эрин Ласгален. И принц ушел, оставив позади братство, и тем самым нарушил предвиденный Трандуилом ход событий.