Запретный плод сладок

Они выстояли. Это было практически нереальным, но благодаря доблести Арагорна, участию в битве эльфов и своевременному прибытию Гендальфа с армией Эомера, люди все-таки сумели выстоять. Леголас сидит на краю разрушенной стены. Несмотря на то, что утро принесло им неожиданное облегчение и передышку, мысли его темны. Товарищи, которые отправились за ним на битву, мертвы, и сам он лишь чудом остался жив. Леголас думает, что, возможно, нужно остаться и пойти дальше с Арагорном, но неясное внутреннее чувство снова томит его сердце. - Мой Лорд? Леголас даже не оборачивается на мягкий голос приблизившегося к нему эльфа. Адриль, лучник из Лотлориэна, они познакомились на пути в Рохан. - Мой Лорд, я могу составить Вам компанию? Леголас просто кивает. Эльф садится рядом, направляя свой взор вдаль. - Больше половины приведенных Халдиром эльфов погибло, - со скорбью говорит он. – Все мои друзья. Все те, кто был мне особенно близок. Леголас молчит. «Как и мои», - думает он. Отец, как всегда, был прав. Отправить отряд на помощь Рохану значило бы приговорить к преждевременной смерти по меньшей мере половину своих воинов. И да, он был прав и в другом – Лориен и Ривенделл могли позволить себе это, но не Лихолесье, где каждый новый день рядом с башней Дол Гулдура темнее предыдущего. Леголаса почти мутит от осознания вечной правоты своего жестокого и весьма крутого нравом отца. Осознать сложно, принять еще тяжелее, но факт остается фактом – как бы ни были тяжелы принятые Трандуилом решения, они всегда себя оправдывают. И Лихолесье действительно нуждается в каждом своем воине. С этой мыслью Леголас поднимается на ноги. - Я должен вернуться домой, - просто говорит он, направляясь прочь. - Позвольте мне пойти с Вами. Леголас останавливается от неожиданности. Не оборачивается, но спрашивает: - Почему? - Я уже объяснил причину. Леголас просто кивает, не задаваясь вопросом о том, почему Адриль решил уйти именно с ним. Не с Арагорном, не со своими сородичами из Ривенделла. С ним. В принципе, этот вопрос не слишком его волнует. Собираются они быстро, не тратя времени на ненужные прощания. Лихолесье - Это ваш дом? – спрашивает Адриль, когда они подъезжают к Эрин Галену. Должно быть, для него он выглядит страшным, ведь Лориэн даже сейчас, в самые страшные и темные времена, будто сосредоточил в себе весь свет и радость. Великие мэллорны там цветут не переставая, и воздух будто наполнен золотящейся пылью. А этот лес, когда-то называвшийся Эрин Ласгаленом – Великим Зеленолесьем - теперь лишь кривое отражение прошлого. - Мой дом, да, - отвечает Леголас, не позволяя грусти и отчаянию заполнить свое сердце. Они отпускают коней и дальше бредут пешком. – Будь осторожен – тут обитают такие твари, быстроте которых позавидуют и эльфы. - О чем вы? - О пауках, - просто говорит Леголас. Ему не хочется ни объяснять, ни рассказывать что-либо, ни просто сближаться. На самом деле, компанию эльфа он принял с долей даже какого-то безразличия. Иногда ему кажется, что он медленно, но верно становится бледной копией короля этого мрачного леса. Адриль больше не задает вопросов – видно чувствует, что принц разговаривать не расположен. Они просто идут – пробираясь через заросли, покрытые какой-то слизью, порой натыкаясь на огромные паутины. В этих местах Леголас начинает идти осторожнее, оглядывая окресности внимательным зорким взглядом. Смеркается, но на их пути в этот раз не встает никаких препятствий. Набрав хвороста, они разводят огонь. Молчание не давит на Леголаса, но Адриль, кажется, не может выносить тишины и без конца рассказывает ему что-то – о своей жизни в Лориене, о друзьях, о великой Владычице. В конце концов, принц не сдерживается. - Почему ты пошел со мной? – внезапно спрашивает он. Адриль, еще секунду назад повествовавший ему о своем путешествии в Ривенделл, теряется и отвечает не сразу. - Мне показалось, ты одинок, мой принц, - он впервые обращается к нему на «ты». И почему-то этот спокойный и, в общем-то, верный ответ раздражает и без того натянутые нервы. Леголас встает и направляется прочь – ему просто нужно остыть. В одиночестве. Какое-то время он бродит невдалеке от поляны, а когда возвращается, лес уже залит сумерками. Адриль сидит к нему спиной, и его волосы водопадом ниспадают на широкие плечи. И внезапно Леголас думает о том, как раньше он умудрился не заметить, как хороши его локоны, каким жемчужным блеском они отливают и, кажется, даже светятся в сумерках. Бессознательно он подходит и опускается сзади. Его руки скользят по волосам эльфа, вторгаясь в их мягкость. Адриль замирает, его дыхание учащается, но Леголас не слышит этого, не чувствует - все его мысли и ощущения сконцентрированы на волосах – белых и длинных. Он расчесывает их пальцами, расплетая тонкие косички – почему-то они кажутся ему лишними. Так же как и пробор. Надо зачесать их назад, скрыть пробор, расплести косички, чтобы волосы, ничем не сдерживаемые, просто падали мягким тяжелым шелком на спину. Так правильно. Правильно только так. Внезапно он наклоняется и прижимается горячими губами к шее сидящего перед ним эльфа. Адриль вздрагивает и неуверенно шепчет: - Леголас? Тот морщится. От голоса - не того голоса. Поэтому просто осторожно кладет пальцы ему на губы, повелевая молчать. И Адриль молчит, сейчас и потом – даже тогда, когда Леголас, все также находясь сзади и покрывая поцелуями его шею, уши и скулы, заставляет сменить положение, опустившись на колени и локти. Все происходит мучительно медленно. Сладко медленно. Принц ласкает его с какой-то отчаянной нежностью, покрывает поцелуями каждый открытый участок тела, в то время как пальцы – ласковые пальцы – проникают внутрь, растягивая. Адриль хочет перевернуться, чтобы смотреть в глаза своему красивому, страстному и такому нежному любовнику, но Леголас не позволяет. Не дает даже просто повернуть голову, чтобы наблюдать за ним хоть искоса. Через какое-то время всё кончается. Леголас бессильно опирается спиной о дерево, а Адриль, завернувшись в плащ, забывается сном. Утро начинается мрачно – мокрые крупные дождевые капли пробиваются даже сквозь густые, переплетшиеся друг с другом кроны. Они не обсуждают случившегося, они просто идут вперед, и настроение обоих соответствует погоде. Беда приходит нежданно, как это обычно и бывает – даже Леголас не успевает среагировать, когда сверху на них начинают падать пауки. Выхватывая клинки, эльфы мечутся между крупными членистоногими, беспорядочно на них нападающими. Военная выправка помогает им держаться, но даже этого мало, чтобы отбиваться сразу от такого количества нападающих. Леголас держится, но Адриль, не встречавшийся с подобным, явно чувствует себя растерянным. - Адриль, сзади! – кричит Леголас, и сразу отворачивается, чтобы отразить нападение. Слышит сзади болезненный вскрик, и добивая паука, несется к товарищу. Несколько взмахов клинков, и тварь корчится в предсмертной судороге. Стрелы настигают тех из пауков, что пытаются ускользнуть с места битвы. - Адриль! – опустив лук, Леголас бросается к товарищу. Эльф лежит среди паучьих трупов, и рассеченная грудь его тяжело вздымается. Принц торопливо разводит края одежды в сторону и с ужасом понимает, что это конец – тут уже ничем не поможешь. Развороченная грудная клетка сочится нездорового цвета кровью, в которую уже проник паучий яд. На глаза наворачиваются слезы. Поднимая голову Адриля, Леголас прижимает ее к своей груди. Эльф в его руках просто смотрит вверх, периодически захлебываясь собственной кровью. Даже говорить он уже не в силах. Леголас тоже. Принц сидит долго, всхлипывая от сухих рыданий. Может, Адриль и был ему никем, но на короткий и яркий миг именно он осветил его тонущую во мраке жизнь. В конце концов, Леголас просто встает и, стянув с плеча собственный плащ, накидывает его поверх уже начинающего остывать тела. Лишь длинные волосы, так схожие цветом с его собственными, выглядывают из-под материи. Он знает, что не сможет оставить друга здесь, что пойдет искать своих и похоронит отважного эльфа как следует, но сейчас ему нужно просто собраться с мыслями. Оставив свой лук рядом с телом, он отходит подальше от поля битвы. Сколько он бродит так? Его уставший затуманенный ум не улавливает течения времени. Может, с час, а может и больше, но когда он наконец возвращается, он чувствует, что снова в состоянии мыслить спокойно. Слух улавливает приближающиеся голоса. Леголас знает, что это эльфы, его народ, но какое-то чувство заставляет его спрятаться за деревом, наблюдая за приближающимся к месту битвы эскортом. Первым на своем белом коне едет король. За ним следуют остальные. Леголас наблюдает, как, завидев прикрытое плащом тело, Трандуил вскидывает руку, повелевая всем оставаться на месте. Сам же соскальзывает вниз и быстрым, но каким-то неверным шагом, направляется к Адрилю. Наверное, это плохо, что Леголас чувствует так, но когда отец вдруг падает рядом с телом на колени, оглаживая оставленный Леголасом лук и вглядываясь невидящим взглядом в брошь на отвороте плаща, которым накрыто тело, в сердце расцветает мстительная радость. Дрожащей рукой дотянувшись до края плаща, Трандуил наконец отдергивает его в сторону. И сгибается под тяжестью боли и облегчения. Не сын, слава Валар! - Я должен был быть на его месте, - Леголас выступает вперед, обращая к отцу холодные и жестокие слова. – Если бы Адриль не предложил разделить мое путешествие, я был бы один в этой битве, и, несомненно, данная участь настигла бы меня. Трандуил молчит, глядя на сына. Радость, вспыхнувшая в его глазах в первые мгновения, сменяются такими ужасом, мольбой и отчаянием, что другой Леголас – тот, который не прошел битву при Хельмовой пади, кто не видел, как бежала в ужасе Тауриэль, которого не отталкивали сотни раз, используя самые жестокие методы, тот Леголас остановился бы. Бросился бы к отцу, прижав к себе дрожащие ладони, успокоил бы и сказал, что худшее позади и он снова здесь, рядом. Но вместо этого Леголас с невиданной для него жестокостью продолжает. Сам не знает, зачем говорит отцу это: - Он был таким добрым, верным, невинным. Только его ласка спасала меня от того, чтобы сойти с ума! Отец резко подается назад, но успевает вовремя опереться на руку, чтобы не упасть. Одним движением вскочив на ноги, он направляется в своему отряду. Леголас же, удовлетворенный и чувствующий себя немного отомщенным, остается стоять на месте.