***
Я был занят конспектами в комнате отдыха, которая располагалась недалеко от мастерской мистера Бренана. Обычно студенты не ходят сюда, так как здесь есть лишь книжные стеллажи и старая мебель. Мне эта комната нравилась именно тем, что тут никого не бывает. Однако одна очень наглая личность развалилась на моих коленях, будто какой-то кот-переросток. И его абсолютно не волнует, что мне нужно подготовиться к следующей паре всемирной истории. Брендон невыносим, ему абсолютно наплевать на чьи-то желания, он всегда делает только то, что хочет. – Долго ещё? – скучающе спросил он, листая томик Сэлинджера. – Немного осталось. – Давай быстрее, – скомандовал этот говнюк, будто это я отдавливаю ему ноги своей тяжелой головой. И вообще – никак не мог понять, как он улёгся на таком маленьком диване? – Я хотел тебя об одной вещи попросить. – О какой? – Он душераздирающе зевнул, не забыв прикрыть рот рукой. – В конце этого семестра я должен сдать две работы – мужскую скульптуру в полный рост и портрет, но у меня на примете нет модели… – Хочешь, чтобы я тебе попозировал? – Брендон поднялся и стал внимательно наблюдать за мной, пока я, стушевавшись, перечитывал одну и ту же строчку в конспекте раз десять. – Я не очень хорош в скульптурах, и понятия не имею, зачем добавил этот курс в свой список. Никто не захочет позировать человеку, который будет возиться с этим целую вечность. – И твоя очаровательная голова решила, что я смогу? Что мне больше нечем заняться? – Не хочешь – не надо, – обиделся я. – Кто это не хочет? – возмутился Брендон. – Я согласен! – Да? – не поверил я своим ушам, удивлённо посмотрев на парня. – Ты ведь не шутишь? – Я похож на шута? – Иногда, – брякнул я. – Ты меня разозлил, Ферри, – нахмурился парень, резко притянув меня в объятия. Наши лица были слишком близко друг к другу. Меня чуть удар не хватил от его улыбки – нежной и задорной, совсем как у подростка. Он редко улыбался вот так… – Брендон? – прошептал я, испугавшись огоньков, которые плясали в его глазах. – Натурщикам ведь принято платить? – тихо произнёс он, опаляя мои губы своим дыханием. – Я тоже хочу плату. Вот прямо сейчас возьму аванс. Затем последовал долгий и нежный поцелуй, полный просьбы не отталкивать и принять. Брендон невероятен. Он бывает настолько разным, что порой кажется, что у него раздвоение личности. Он никогда не строит из себя добряка и ведёт себя, как самая настоящая гадюка. Однако я понял, что многие люди и не догадываются, какой он на самом деле удивительный человек: сильный духом, уверенный в себе и невероятно нежный. Характер у него не очень, зато если научиться читать между строк, то он – парень мечты. – Моя детка, – прошептал он, посасывая мою нижнюю губу. – Мне нравится то, что ты не убегаешь от своих чувств. Мне нравится, что ты честен со мной… И меня словно холодной водой окатили. В мгновенье спустили с небес в самый глубокий обрыв. Я вспомнил про спор, о котором благополучно успел забыть и меня начало грызть изнутри. Да, Брендон порой невыносим, иногда он так плюётся ядом, что порой хочется его удавить к чёртовой матери… Но он не заслужил быть частью мелочного спора. Сердце больно сжалось. Простит ли он меня, если узнает, что я на него поспорил? В фильмах обычно всё хорошо заканчивается, но окажись я на месте предмета спора, то жутко бы расстроился, что человек, который мне понравился, подошел ко мне только из-за какого-то пари. Это жестоко. – Дэнни? – обеспокоенно позвал меня Брендон, заглядывая в глаза. – Всё в порядке? – Мне нужно сказать тебе… – начал я, но так и не смог продолжить. Стало страшно. Мы знакомы около месяца, отношения у нас только-только сдвинулись с мёртвой точки. Наконец-то, мы стали вести себя так, как обычно ведут себя люди, состоящие в отношениях друг с другом. Я безумно не хотел потерять то чувство, которое так отчаянно желал. За все мои двадцать лет жизни, Брендон первый кто ни слова не сказал о моих странностях, не назвал меня фриком. Он обнимал меня, доводил меня своими разговорчиками, вел себя ужасно нахально, но… Я влюбился. – Что рассказать, детка? – спросил он, прижимаясь ко мне и целуя в висок. – Ты мне очень нравишься, Брендон, – сдавлено прошептал я, глотая горечь. – И ты мне, – улыбнулся он. – Скажи, ты бы простил меня, если бы узнал что-то… не очень приятное обо мне? – Я бы простил тебе всё, – на выдохе произнёс он, – кроме обмана и измены, Дэнни. Я умолк, понимая, что Брендон никогда больше не посмотрит в мою сторону, если узнает, насколько мелочно я поступил по отношению к нему. Он ненавидел людей, которые липли к нему из-за его фамилии и денег семьи. Он терпеть не мог, когда его заслуги приравнивали к нулю из-за мнения, что богатым всё сходит с рук. А тот спор, будто плевок в его сторону. Брендон точно подумает, что я всё это затеял ради денег, а потом он уничтожит любое упоминание обо мне в своей жизни. А я так не хотел исчезать из его мира, мне хотелось ещё немного понежиться в его внимании, как бы эгоистично это не звучало. Вернувшись в свою комнату, я встретил мрачного Шона, который даже не поздоровался со мной. Он был занят твиттером и вообще никакого внимания на меня не обращал. Переодевшись, я устало лёг на свою кровать, прокручивая прошедший день и наш с Брендоном разговор. Ничего не хотелось делать, на душе было так паршиво, когда я вспоминал его полный нежности взгляд и поцелуи, которые он мне дарил. – Тебя можно поздравить? – со злобной усмешкой спросил Шон, откидывая телефон на кровать. – Какие-то проблемы? – недоумевал я. – Подставил этому ублюдку свою задницу? До чего же ты мерзкий, Ферри, не ожидал от тебя такого! А ещё и моим бро назывался. – Ты сбрендил? – опешил я, с ужасом наблюдая за перекошенной от отвращения рожей Шона. – Да пошел ты, – сплюнул тот, вытаскивая бумажник и швыряя в меня купюры. – Держи свои деньги, чёртова шлюха Вульфа. – Ах ты, завистливый ублюдок! – наконец, понял я. Подняв смятые купюры, я попытался всунуть ему их обратно: – Мне не нужны эти деньги, Шон. Я не ради них с ним. – А ради чего? – рявкнул тот. – А-а-а, я понял! Он же богат, что для тебя две штуки, если Вульф может дать тебе больше! – Какого хуя, Шон? Ты ему завидуешь? Разве это стоит того, чтобы… – Захлопни пасть, урод! – рявкнул он. – Подстилка! Я думал мы друзья, а теперь ты кувыркаешься с этим жалким выродком! – Кто здесь жалкий выродок, то это ты! – Мы вскочили и орали, стоя друг против друга. – Ты завидуешь ему. Нахуя, Шон? У тебя мало денег? Ты и так богат, у тебя есть родители и абсолютно всё, чего бы ты ни захотел! – Ему двадцать один, а он уже управляет компанией с помощью дяди, – речь Шона больше походила на рычание собаки. Таким я его ещё никогда не видел. – В компании, в которой мой отец проработал пятнадцать лет замом! Скажи, разве это справедливо ставить во главу сосунка, который ещё не закончил колледж?! – Ты просто придурок! – выдал я. – Отец Брендона скончался прошлым летом, поэтому он и его дядя бросают все силы на то, чтобы работники «Woolf & Lee» не потеряли свои рабочие места! Ты завидуешь Брендону? Ты жалок. Он вкалывает по ночам, пропускает занятия и спит на ходу, а ты так сможешь? – Защищаешь его, сука? – Шон надвинулся на меня, будто вот-вот ударит, но, почему-то, не бил. – Мы больше не друзья, Ферри. Подставляй жопу этому говнюку, бегай вокруг него как собачонка, но он тебя всё равно выкинет на помойку. Не плачь, когда он растопчет тебя, как назойливую букашку. Поверь, не ты первый, не ты последний. – Что за крики? – раздалось со стороны двери. Несколько наших соседей и Тревис стояли на пороге. – Буря в раю? – попытался пошутить Тревис, неудачно стараясь нас успокоить. – Вы же помните, что в кампусе драки недопустимы? – Только поэтому это чмо всё ещё дышит, – выплюнул Шон. – Дружище, приютишь меня у себя. – С радостью, – удивлённо согласился Тревис, бегая взглядом от меня до Шона и обратно. – Кевин у девчонки, так что его кровать еще неделю будет свободна. – Замечательно. – Шон со злой насмешкой добавил: – Отдай этой шлюхе штуку, он её заслужил. – Мне не нужны деньги! – выкрикнул я, бросая в них смятые купюры. – Какая недотрога, – с сарказмом ответил Тревис, доставая бумажник. Он отсчитав нужную сумму и со злой ухмылкой оставил их на прикроватной тумбе. Не сказав больше ни слова, они покинули комнату. Я ничего не смог поделать с тем, что потерял хорошего друга, а может быть и не друга вовсе. Никогда не умел выбирать правильных людей, поэтому со мной такое происходит не в первый раз, и каждый раз, когда меня предают, я вспоминаю слова матери: – Бог сам убирает из нашей жизни ненужных нам людей. Как бы я сам не оказался ненужным особенному для меня человеку.***
Насколько может давить чувство вины? Я ощущал это каждый раз, после наших с Брендоном встреч. Сначала я хотел сразу ему рассказать про этот дурацкий спор. Мы бы посмеялись – и всё. Но это вылетело у меня из головы, а потом стало слишком поздно. С Шоном мы, кстати, не разговаривали совсем. На нашей дружбе окончательно и бесповоротно огромный крест. Всех друзей мне мог заменить Брендон, а когда его не было рядом, то вокруг постоянно со скуки ошивались Оливер и Патрик. Жизнь приобрела какие-то совсем новые для меня краски, будто всё вокруг резко стало ярче и прекраснее. Я был влюблён до звёздочек в глазах, до безумия. Нельзя было рассказать словами, насколько я был рад нашим с Брендоном встречам, обедам, завтракам. Он часто выезжал за пределы кампуса и постоянно покупал мне что-нибудь вкусное на обратном пути. У нас были редкие, но такие долгожданные свидания. – Разденься. Одежду можешь сложить на стул, – смущённо говорил я, не поднимая глаз. Мы снова были в том самом кабинете, где я обычно проводил всё своё время - в студии, только в этот раз на полу были разложены приспособления для лепки и большой, приготовленный заранее, каркас для будущей статуи. Это тяжелая работа, которую нужно было сдать только к лету, но для такого профана в лепке, как я, это несколько сложная задача. Да и не лепкой была забита моя голова, а… Я бросил взгляд на Брендона, тот разделся по пояс, обнажая свой натренированный торс. – Боже правый… – вырвалось у меня. – Что-то не так? – невинно поинтересовался он, потягиваясь как кот. Его мышцы красиво перекатывались под кожей, отчего у меня сладко заныло в паху. – Штаны тоже снимай, – брякнул я. – Как скажешь. Я старался не смотреть на него, раскладывал необходимые принадлежности. Господи, как же он хорош собой. Настоящий красавец! Я же, по сравнению с ним, – бледная поганка. – Тебе не холодно? – спросил я, вспомнив, что в этой части крыла довольно прохладно. Необдуманно повернувшись, я застыл: Брендон стоял лишь в одних боксёрах, разминая руки и ноги, будто на тренировке. – Нет, – ответил он, хотя я уже и забыл, о чём был вопрос, – но если мне станет холодно, уверен, моя детка меня согреет. Брендон нахально подмигнул мне. Я недовольно нахмурился, подходя ближе. Ну что за парень? Настоящая язва. – Мне нужно потрогать тебя, чтобы… ну в общем – надо узнать твои формы и попытаться их запомнить. – У-у-у, – протянул он. – Трогайте меня, где захотите, сэр. – Брендон, – как можно строже произнёс я, – будь серьёзнее. От этой работы многое зависит. – Я одна большая серьёзность, – улыбнулся мне Вульф. Тем временем я прикоснулся ладонью к сильным плечам, постарался со всей серьёзностью отнестись к делу, но, незаметно для себя, поплыл. Движения моих ладоней постепенно становились плавными и нежными. Кожа парня казалась обжигающей. Он был идеален с ног до головы. Я прикусил губу, когда моя рука прошлась по кубикам на животе. Меня внезапно вывели из блаженства властным поцелуем и крепкими объятиями. Я отчётливо почувствовал вставший член Брендона, он чуть ли не тёрся об меня им, как мартовский кот. Как же он был сексуален. Не выдержав напора, я протяжно застонал ему в губы, когда руки парня залезли ко мне в трусы и стали мять ягодицы. Я погладил член Брендона через бельё, не особо понимая, что творю. Мне так хотелось сделать ему приятно – так же, как он делал мне. До безумия стучало в голове: «Ещё! Ещё! Хочу ещё!» Я сходил с ума, и, кажется, мы дрочили друг другу. Он уложил меня на расстеленную клеёнку и целовал так, что я забывал абсолютно обо всём. Брендон шептал: – Как жаль, что мы не на кровати и у нас нет смазки. Бесстыжий Брендон заводил меня одним лишь взглядом. А член у него был такой, что я даже стал сомневаться, что у нас будет безболезненный секс с проникновением. Вульф раздел меня, зацеловал до смерти, а я чуть не отключился, когда его губы сомкнулись на моём члене. – Брендонгосподибоже, – нечленораздельно пробормотал я, пытаясь оттолкнуть шоколадную макушку от своего паха. – Тише, детка, – пошло облизнулся он, чмокнув головку, – лежи и получай удовольствие, папочка всё сейчас устроит. Я не мог думать, все мысли путались в голове. Мне отсасывали впервые, поэтому особо сравнить было не с чем, но я уверенно заявляю: это был самый классный минет в моей жизни. Лучше просто быть не может, потому что рот Брендона – одно из самых лучших его комплектующих. Конечно же, когда он молчит и не плюётся гадкими словами. – Детка? – звал он меня, но я будто находился в сладком мареве чувств: всё тело приятно покалывало от пережитого оргазма. – Ты как? – Вроде жив, – промямлил я. Брендон тихо засмеялся, целуя меня в висок. Мы лежали голые на клеёнке, обнимались и дурачились, как самая слащавая парочка на земле. – Теперь-то ты точно слепишь копию меня, – со смешком заметил Брендон. – Нам нужно подниматься, я не хочу, чтобы ты простыл. – Твоё здоровье важнее, – покачал я головой, – тебе ещё работать. – Не неси чуши, – отмахнулся он, уже поднявшись, затягивая меня в тягучий поцелуй. – Нет ничего важнее тебя и твоей сладкой попки, детка. – Я тебе сейчас врежу, – грозно сказал я, но губы всё равно дрожали, пытаясь улыбнуться. – Мы продолжим, – поставил он меня в известность, – сегодня ночью я отвезу тебя к себе на квартиру и буду пробовать тебя до самого утра. – Ты какой-то маньяк, – притворно ужаснулся я. – Что поделать? – пожал он плечами. – Давай, детка, облепливай свой… как его там? Каркас? Мне через час надо в офис. – Уже пять вечера, – обеспокоенно заметил я. – Ты и так не спал прошлой ночью. – Высплюсь на том свете, – мрачно пошутил Брендон, надевая трусы. – Я всё ещё плохо веду дела, но слава яйцам моего деда, что у меня есть дядя. – Я постараюсь тебя не нагружать сильно, можешь пока посидеть. Только оденься, – смущенно добавил я. – О, я очень надеюсь выбиться из сил в твоих объятиях в ближайшее время. – Пошляк, – фыркнул я, натянув брюки и застегнув рубашку. Я никак не прокомментировал довольное выражение лица Брендона. Он был расслаблен как сытый кот и в то же время в его глазах я видел похотливый огонь, предвкушающий что-то большее. Я покачал головой, Брендона только могила исправит.***
– Сильно устал? – спросил я, садясь в машину. Я почти сразу заметил измученный взгляд, какой-то помятый вид и бледность кожи парня. – Но ничто меня не заставит сегодня лечь спать, не получив хороший оргазм, – спокойно ответил он. – Хочу тебя до мелькающих кроликов перед глазами. – Сумасшедший, – рассмеялся я. Я жутко нервничал на самом деле. Прочитал на форуме, что стоит побриться и сделать клизму. Со скрипом, со стоном, и, в общем, просто – кое-как я всё это с собой проделал. Я скакал по комнате в напряжении – никак не мог найти себе место. Одно радует – соседа у меня не было, иначе мне бы обязательно вызвали скорую. А вот Брендон спокоен как слон. Мы впервые ехали куда-то вместе, машина у него была шикарная – Bugatti с затемнёнными стёклами и абсолютно чёрный кожаный салон. Почти не помню, как мы доехали до многоэтажного здания, на парковке которого Брендон оставил свою красавицу-машину. Мы говорили о незначительных вещах, перебрасывались шутками, целовались, пока поднимались на лифте до пятидесятого этажа. Не пентхаус, но у Брендона был весь этаж в распоряжении. Я буквально застыл от изумления, его квартира больше напоминала съёмочную площадку какого-нибудь фильма о жизни миллиардера. Стены были выдержаны переходами из светлых в белые тона, большие окна на всю стену и шикарная мебель кофейных цветов. – Детка, не стой на пороге, – крикнул Брендон откуда-то из глубины этой огромной квартиры. – Не делай из меня негостеприимного человека: иди на голос, и тебя ждёт прекрасная еда из итальянского ресторана. – Мне это снится? – спросил я себя, направляясь в сторону, куда исчез Брендон минутой ранее. Мы поели, посмеялись над всякими историями из жизней и направились в спальню. Я нервничал, но почти сразу же успокаивался, когда Брендон касался меня. Он будто через прикосновение передавал мне, что всё будет хорошо. Нежными поцелуями он стирал мою неуверенность и смущение. То, что вытворял Брендон со мной на кровати рассказывать неприлично и слишком интимно. Он иногда срывался и жалящими поцелуями чуть ли не лишал меня разума. Помните я говорил про лучший минет в жизни? Он бывает ещё лучше, если при этом тебя растягивают пальцами, подготавливают для чего-то большего. Проникновение вызывало странные чувства сладости в паху и лёгкой боли в анусе. Брендон терпеливо растягивал меня, но неприятные ощущение всё же были, но это скорее была приятная перчинка во всей этой тягучей сладости. Усталые, потные, но счастливые мы смотрели в глаза друг другу, и я не находил другого счастья, чем быть «здесь и сейчас». Я настолько сильно полюбил этого человека, что порой это причиняло мне боль. Брендон быстро уснул, обняв меня, а я ещё долго смотрел на его спящее лицо и надеялся, что эти мгновенья продлятся ещё чуточку дольше. Мне ничего не было надо, только чтобы он любил меня немного дольше, чем нам предначертано судьбой, и я стану по-настоящему счастливым.***
Проснувшись утром, я не обнаружил возле себя Брендона. Зато он оставил короткую записку для меня на подушке с его стороны:Можешь брать что хочешь, я уехал на работу. Встретимся в кампусе на нашем месте. P.S. Люблю тебя.
Сердце от этих слов чуть не остановилось от счастья, и улыбку я не смог сдержать. Я сделал пометку, сохранить у себя эту прелесть на память. Становлюсь слишком мягким, не в пример себе десятилетней давности. Я поднялся с кровати, моя одежда безбожно испачкана и кое-где порвана, поэтому пришлось искать среди вещей Брендона что-то, что было бы моего размера, хоть это и было неприлично, но это ведь его вина, что я остался без одежды. Он ведь был, как маленький ребенок, когда ел: обмазал меня пастой; а когда целовал меня, толкая на кровать, как-то успел оторвать почти все пуговицы с рубашки, при этом говоря: – Вот я и избавился от этих безвкусных тряпок с моей детки. Вот же… В общем – я нашел слаксы, которые были примерно моего размера (всё равно пришлось затянуть ремнём) и простую чёрную майку с v-образным вырезом. Немного висела на мне, но Брендону бы уж точно понравилось, он ведь тот ещё извращенец. Одежда неуловимо носила запах моего парня, и это слегка возбуждало. Чтобы отвлечься я отправился на кухню выискивать что-нибудь съедобное. Без проблем добравшись до кампуса, я понял, что ни за что не успею переодеться к первой паре и забежал в свою комнату лишь за тетрадями. Прикидывая, во сколько закончатся лекции, я в предвкушении ждал нашей встречи с Брендоном. Аудитория встретила меня абсолютной тишиной, недобрыми взглядами и ехидными шепотками. – Мистер Ферри, – удивлённо говорил искусствовед, – впервые на моей памяти вы опоздали. Садитесь, надеюсь, вы успеете записать. – Спасибо, сэр, – кивнул я, быстро направляясь к первой парте. Мне все пары было как-то неуютно, будто весь поток только про меня и говорил. Я пытался особо не придавать этому значения, пока не услышал с задних парт обидное «новая шлюха Вульфа». Это было унизительно, но терпимо. Не думал, что среди ребят столько гнилья. После пар я сразу же пошел в комнату отдыха, где обычно встречался с Брендоном. Моё настроение не испортил бы даже апокалипсис, но когда я почти дошел до нужной двери меня грубо толкнули к стене и я услышал знакомый злобный голос: – Ну, ты мразь, Ферри. Меня от тебя тошнит. – Отвали! – огрызнулся я, потирая ушибленное плечо. – Нравится, когда о тебе весь кампус говорит? Всем понятно, что вы вчера трахнулись! А о тебе я был лучшего мнения до этого дня. – Я вообще сомневаюсь, что твоё мнение играет какую-то роль, Тревис. Отстань от меня по-хорошему, – не остался в долгу я. – А то что? Нажалуешься на меня своему ебарю? – зло прошипел тот. – Мне не надо жаловаться, – прозвучало у него за спиной, – я тебя просто в порошок сотру, сукин сын! Настолько злого Брендона я ещё не видел. Его взглядом можно было замораживать всяких идиотов, что он и делал. Тревис как-то сразу заткнулся, хотя вид у него был такой, что было понятно – ему есть что сказать. Вульф грозно двинулся на него, а я же рефлекторно положил руки ему на грудь, пытаясь успокоить. Даже его бы, наверное, отчислили, подними он шум на кампусе. Уж я-то уверен, что если Брендон сорвётся, то Тревис точно попадёт в реанимацию. – Даже смотреть тошно, – выплюнул тот. Ну и, конечно же, он не мог уйти, не бросив кое-что на прощание: – Недолго птичкам петь в вашем раю. – Я тебя убью… – с ужасающей серьёзностью заявил Брендон, но я успел его остановить. Мне стало как-то не по себе. Я прижался лбом к тяжело вздымающейся груди, понимая, что Тревис прав, ведь когда Брендон узнает правду… – Детка… – как-то жалобно протянул он. – Из-за тебя этот сучонок ушел на своих ногах. – Пусть уходит, – ответил я, отстраняясь. – Пойдём лучше побудем вдвоём. Слишком много посторонних нас окружает. – Эти посторонние напрашиваются на большие проблемы, – недовольно проворчал Вульф. – Идём, ты порисуешь, а я посплю на твоих коленях. – Отличный план, – улыбнулся я. – Да, мне тоже он нравится.***
Я уже начал портрет Брендона. О скульптуре пришлось на время забыть, так как одна личность настояла на том, что нужно делать то, что нравится в первую очередь. Ну а он, конечно же, пока поспит на диване. Иногда мне казалось, что я балую Брендона: с каждым разом он всё больше и больше напоминал маленького ребёнка в магазине игрушек, а не взрослого мужчину, который управляет компанией. Хотя – взрослым его тяжело называть, ведь ему всего двадцать один. – Детка? – сонно позвал он, приподнимаясь с дивана. Он еле разлепил глаза, но наткнувшись на меня взглядом, сразу успокоился и лёг обратно. Я сидел у мольберта рядом с диваном – встал с него, когда Брендон уснул, чтобы не мешать ему. – Когда ты будешь называть меня по имени? – покачал я головой. – У меня карт-бланш, – подмигнул он, – только я могу тебя так называть, поэтому я буду пользоваться этой привилегией. – Какой же ты наглый, – покачал я головой, – я тебя балую. – Да, балуешь, – согласился он, – и мне очень нравится то, как сидит на тебе моя одежда. Так и хочется её сорвать к чёртовой матери и… Ну что я говорил? – Ты неисправим, – сокрушенно произнёс я. – Так точно, детка, – совершенно очаровательно улыбнулся Брендон. – Можно посмотреть, что ты там уже нарисовал? – Нет, нельзя, – строго ответил я. – Пусть это станет для тебя сюрпризом. – Оу, но там же я. Какой из моей собственной физиономии может быть сюрприз? – Ты всё поймёшь, когда увидишь её, дорогой. – Мне нра-а-авится, – протянул он, счастливо улыбаясь, – «дорогой». Ты впервые назвал меня чем-то милым, а-то говнюк, да засранец. – Зачем я с тобой связался? – Я иронично закатил глаза. – Потому что я очарователен, детка, – счастливо ответил он. Я никак не мог прогнать улыбку с лица. Он милый, когда захочет. – Кем ты мечтал стать в детстве? – спросил я, пытаясь сменить тему. Ещё чуть-чуть и мы бы закончили на этом самом диване – голые и потные. – Я до шестнадцати лет хотел в армию, в регулярные войска. – Серьёзно? – Сказать по правде меня это слегка удивило. Никогда бы не подумал. – А что тебя остановило? – Мой отец, – ответил он, расслаблено наблюдая за тем, как я рисую. – Он вывел меня на разговор по душам, когда озвучил мысль, что собираюсь подавать заявку добровольца. – Твой отец был против? – Не то чтобы против… Мама была против, а ему это просто не нравилось, - объяснял Брендон. – Отец спросил, хочу ли я заниматься этим всю жизнь. Я ответил, что да – хочу. А он мне: ты понимаешь, что тебя там могут убить? Конечно, я понимал. Тогда он задал вопрос по другому: а это ты понимаешь, что если даже тебе удастся выжить, ты можешь стать инвалидом на всю жизнь? – А что ответил ты? – мне стало так любопытно, что я даже отложил кисть. – Ну, я сказал, что ничего не боюсь, что есть протезы и всё такое. Отец тогда жутко разозлился и сказал: ты можешь к тридцати годам остаться без конечностей, как ты собираешься зарабатывать на жизнь? Он ясно дал понять, что кормить меня всю жизнь не собирается, и что если я хочу нормальное будущее, то мне нужно вынуть голову из задницы и хорошо подумать о колледже. – Твой отец прав, – признал я. – Нужно с умом подбирать профессию. Мои родители не обсуждали со мной будущее. – Я тоже об этом подумал, почти сразу понял, что мой старик прав. Это жизнь, а не игра в героев. – Брендон внимательно на меня посмотрел, а затем спросил: – Не расскажешь? – О чём? О родителях? – я задумался.– Они обычные люди: моя мама медсестра, а отец владелец автомастерской. Ну как владелец – он и механик, и владелец. – А почему ты решил стать именно художником? У тебя вторая специальность история искусств? – Всё началось ещё в младшей школе, – начал вспоминать я. – Как-то я признался однокласснику, что он мне нравится намного больше, чем Рейчел – красотка из параллельного, ну а тот поднял шумиху, всем растрепал. Я дрался почти каждый день, оценки снизились, на занятия вообще расхотелось ходить. Агрессия из меня так и шла, мне хотелось поколотить каждого, кто не так посмотрит в мою сторону. – Суровая милашка, – заметил Брендон, – я бы тебя приласкал. – Иди к чёрту, Вульф, мне было девять! – Ну и что? – пожал плечами тот. – И что было дальше? – Родители отправили меня в класс ИЗО, а потом я ещё ходил горшки лепить, ухаживать за цветами и учиться готовить. В общем – родители забили мой график всем, что было далеко от агрессий и стрессов. – Они дожали твою ориентацию ещё в детстве, – рассмеялся Брендон. – Если бы они так не поступили, то я бы даже школу не закончил. Постепенно всё изменилось: я стал общаться с людьми, перестал реагировать на оскорбления и стал жить своими картинами. Я стал нормальным, мне так кажется. Брендон поднялся с дивана и подошел ко мне, обнимая сбоку, чтобы не смотреть на мольберт. Знаю, как ему было любопытно, но до жути бывает честным. Он действительно был похож на большого ребёнка. – Моя детка особенная, – прошептал он, – и никак иначе. Я улыбнулся, сглатывая горечь. Было очень приятно услышать от дорогого сердцу человека такие слова, но и в тоже время грустно. Будет ли он всегда любить меня? Будет ли рядом со мной, несмотря на обман и недомолвки? Это вопросы, на которые я не мог ответить с уверенностью. – Я люблю тебя, – прошептал я еле слышно. Взгляд Брендона потеплел, будто он видел во мне что-то такое, чего я сам не мог в себе разглядеть. Было что-то такое нежное и доброе в этом мгновенье, что на глазах чуть не навернулись слёзы. И сразу стало понятно, что и он ко мне неравнодушен – этот взгляд объяснил намного больше, чем смогли бы слова. Как бы я хотел видеть эти глаза такими каждый день, чтобы это чувство никогда не уходило. – Почему ты такой печальный, Дэнни? – спросил он, заглядывая в мои глаза, будто пытаясь найти в них ответ. – Из-за этих уродов? Не слушай их, детка. Они не стоят твоих переживаний. Хочешь, я надавлю на них и… – Ничего не делай, – поспешил ответить я. – Они ни при чем, просто я расчувствовался. – Ранимый мой, – пожурил меня он. – Пойдём, я тебя накормлю в своём любимом ресторане. – Эй, – недовольно отозвался я, – в ресторане? Серьезно? – А что такого? – не понял Брендон, нахмурившись. – Все и так думают, что я с тобой из-за денег. – Да причем тут это? Я просто голоден, а ещё – я хочу, чтобы ты кушал хорошо. Буквально минуту назад ты уверял меня, что тебя не волнуют слова этих придурков. – Там ведь недорого? – неуверенно спросил я. – Конечно же, там безумно дорого, но плачу я, и на дешевку из нашей столовой я не согласен. – Ты же и сам околачиваешься постоянно там! Хочешь сказать, ты там не ешь? – Там никто не ест: ни я, ни Патрик с Оливером. Мы приходим туда просто посидеть и попить гадкий кофе, что там варят. – Но я же видел, что вы ели! – Мы заказывали еду в ресторане с доставкой, ну а потом шли в столовую. – Потому что там стулья удобные? – с подозрением спросил я. – Да, поэтому, – отвёл взгляд Брендон, ответив на мой вопрос. – Всё равно мне кажется, что ты что-то недоговариваешь. – Ты детективных романов обчитался? – возмутился он. – Мы воспитанные люди и не едим где попало, а столовая создана для того, чтобы там ели. – Да-да, – пренебрежительно фыркнул я, поднимаясь со стула и надевая куртку. – Вези меня в свой дорогой ресторан. Я буду есть много назло твоему кошельку. – Мой кошелёк уже затрясся, а кредитки писаются от страха, – с абсолютно бесстрастным выражением лица пошутил Вульф. – Пижон, – фыркнул я. – Детка, – не остался в долгу он, бесстыдно подмигнув и поцеловав меня в губы.