В поисках папоротника

Как давно Насте хотелось просто побродить по лесу! Сбросить лапти под какой куст и пробежаться босиком по росистой еще траве, вдохнуть полной грудью пьянящий запах цветов и трав. А если еще и закрыть глаза, то можно и вообразить, что она не на чужой земле, а стоит на полянке возле их с бабушкой избушки. Девушка открыла глаза и снова оказалась в Тридевятом царстве, в старой башне дедушки Кащея. Уже два дня прошло, как он отправил свою помощницу и внука в лес, но Настя сначала решила прибраться в его лаборатории, чтобы старик не сломал ноги, спотыкаясь о разбросанные повсюду книги. Яга подняла три учебника, по которым она училась зельеварческим премудростям, и потащила их к полкам. Теперь следовало взобраться на лавку, а потом и на колченогий табурет, чтобы поставить книги туда, где они стояли. С пыхтением Настя наконец-то впихнула талмуды на свои места и выдохнула, собираясь уже слезать с ненадежной «лестницы». Мазнув напоследок взглядом по полке, она вдруг замерла. Что же это? "Летописи Тридевятого царства в изложении Луки Вихрастого". Девушка огляделась, проверяя, не зашел ли дедушка Кащей, и потянулась за "Летописью". Чуть не слетела со своего насеста, но смогла удержаться за полку — и достала! Книжка-то была занятная! С кожаной обложкой, золотыми уголками, украшенная каменьями драгоценными. А написано-то как! Загляденье! Буковка к буковке, ровненькие и пригоженькие, стоящие рядками друг за другом. Вот так мастер этот Лука Вихрастый! Небось, немало лет трудился, вырисовывая каждую. И в самом начале — карта. Перерисовать бы надо, подумалось Насте. Сама она с восхищением разглядывала не так нужную ей карту, а украшенные заморскими цветами и дивными зверями заглавные буквы. Никогда она еще такой красоты не видывала. Чьи-то громкие шаги послышались за дверью. Яга испуганно вздрогнула, захлопнула книгу и начала засовывать её обратно. Чтобы задвинуть на место "Летопись", пришлось даже соседнюю немного вытянуть, да вот только та легко поддалась, и Настя начала валиться вперед, в страхе закрыв глаза и сжавшись. Вот сейчас как упадёт, неуклюжая! Но вдруг ее падение прекратилось. Девушка по-прежнему чувствовала под ногами табурет, и книгу в руках чувствовала, а еще и чужие руки на своей талии. — Осторожно, — услышала Настя. Медленно открыла сначала один глаз, а потом и второй. Повернула голову и посмотрела на своего спасителя, хоть уже поняла по голосу, что это царевич Кащей. Он смотрел на неё неодобрительно, но без всякой вчерашней злости. Заглянув в темно-серые глаза мужчины, Яга почему-то смутилась и отвела взгляд. Немного потопталась на табурете, проверяя его, и тихо сказала: — Спасибо. Можешь отпустить. Пальцы на боках Насти сжались. — А если не хочу? — нагло поинтересовался Стефан. Ах ты та-а-ак! Девушка, хмурясь, раскрыла книгу, делая вид, что читает, и совсем потеряла интерес к царевичу. Губы Кащея-младшего уже начали растягиваться в улыбке победителя, как вдруг его пальцы обожгло, будто он руки в костер сунул. Мужчина с шипением отдернул их. Посмотрел на ладони, а потом и на талию Яги, поднимая глаза к её лицу. Показалось, или девушка еле сдерживала улыбку? Стефан раздраженно потряс руками и хотел было опять положить их Насте на талию, но ладони обдало жаром, едва Кащей коснулся ткани. — А не трожь, что не твоё! — наставительно сказала Настя, захлопывая книгу и ставя её на место. Она была рада, что хоть в чем-то победила этого несносного молодчика, вообразившего много о себе. Пускай не думает, что она себя не защитит. Бабушка ее многому научила. Но не успела девушка спуститься с табурета на лавку, как царевич схватил её в охапку и поцеловал. Настя всполошенной птицей забилась у него в руках, вырываясь и отскакивая. Тяжело переводя дыхание и глядя на мужчину испуганными глазами, воскликнула: — Ты что же это делаешь, царевич? Неужто совсем разум со своими невестами потерял?! Еще мгновенье Яга раздумывала, не окатить ли его холодной водицей, чтобы голову непутевую остудить, как вдруг залилась веселым смехом, поглядев на него. А Кащей-младший ошарашенно стоял, не двигаясь с места и пытаясь хоть слово вымолвить одеревеневшими и позеленевшими губами. И дивился, что за магия такая у этой дикарки Дуняшки, раз он от неё избавиться не может. — Будешь теперь знать, как у ворожей поцелуи красть, — и совсем тихо, чтобы он не услышал, добавила, заливаясь маковым цветом: — первые.

***

Василиса Премудрая отловила подругу еще до ужина и потащила к началу стола. Зная, что Настя заупрямится, если они сядут слишком близко к месту хозяина, царевна хмуро пересела со своего привычного места подальше и усадила Ягу рядом. Та с интересом глядела на перебранку нескольких богато одетых невест, спорящих, кто где будет сидеть. Девушка неодобрительно хмурилась: совсем царевич Стефан не следит за порядком. Этак скоро невестушки его друг друга поубивают. Вот если бы это дедушка Кащей себе невесту выбирал, то все тут ходили бы по струночке. А этот только и знает, что девок зажимать! Опустив голову, Настя отвернулась, со смущением вспоминая утро. Ох уж этот царевич... — Слыхала, что с царевичем приключилось-то? — невзначай поинтересовалась Премудрая, пытаясь заинтересовать Ягу. — Неужто невесту наконец выбрал? — без интереса предположила подруга. Нет, надо быстро раздобыть цветок папоротника и возвращаться домой, к бабушке, в их маленькую старенькую избушку... Там Баюн, леший, водяной с русалками в ближнем пруду... А тут что хорошего? Кащей. Который дедушка. — Ты что, не слышала? — всплеснула руками Василиса. — Да с обеда толкуют уже, что царевич в упыря превращается! Губы у него то ли посинели, то ли позеленели. — А-а-а... — разочарованно протянула Настя. — Нечего ему было с лесовицами целоваться. — Ох, вечно мне твои шуточки... — тяжко вздохнула Премудрая, пододвигая к себе варенье, а к подруге — сметану и мёд. — Ешь давай, а то итак одни кожа да кости. Меня твоя бабка сгубит, когда тебя увидит. Ей-то невдомёк, что не могу я за тобой везде ходить и приглядывать. Ты, кстати, где пропадаешь всё время? — Я? Да так... — Яга побыстрее засунула в рот оладушек, щедро вымазанный в сметане, чтобы не отвечать, и капнула несколько капель на сарафан, заслужив долгий неодобрительный взгляд подруги.