В мгновение ока

      Шериф Алдус собрал тарелки и прибрал кухню к сумеречному периоду. В отличие от солдат, Алдус устал. К счастью, он был шерифом, а значит, – начальником. Сержант Мальтус с радостью прикроет его на пару часов. Этого будет достаточно, чтобы освежиться перед началом периода.       Сержант не участвовал в ночном приключении. Семейные проблемы. Впервые в жизни Алдус был рад этому. Солдаты держали себя в руках, и никто не стал критиковать его наспех составленный план перед всем отрядом.       Алдус никак не мог взять в толк, откуда на планете, отделенной от остальной Вселенной, мог взяться чужак. Доктор, должно быть, явился из монастыря. Возможно, он устал от их образа жизни и спустя много лет решил вернуться в город. А, может, он был шпионом, которого аббат подослал, чтобы понаблюдать за действиями Караула или, что важнее, доложить о расследовании шерифа.       Открыв дверь, ведущую к тюремным камерам, мужчина ступил внутрь, поднял письмо аббата и с громким хрустом наступил на нижнюю часть тела несчастного Тулуза.       Шериф подобрал странный фрукт. Выпученные глаза жалостливо смотрели на него. Алдус понюхал фрукт и осторожно коснулся языком его сочной мякоти. Это заинтриговало его, но он решил, что фрукт, должно быть, выпал из кармана чужака, когда они тащили его в камеру. Ему даже не пришло в голову ни то, что они шли с другого конца коридора, ни то, что мужчина был связан и засунут в мешок.       Однако он подумал о том, как важно было убедиться, что Доктор не узнал, что шериф Алдус и капитан Почетного караула – один человек.       Он выбросил яблоко и письмо аббата в мусорное ведро и, закрыв дверь, вернулся к уборке.              Электрические искры работающих схем привлекли внимание странных обитателей поселения. Город был разделен на две части: верхнюю, населенную наземными жителями, и подводную, где вдалеке от Почетного караула жили представители туземной расы, к’теллиды.       Между двумя частями города лежал полузатопленный порт. В прошлом, во времена сосуществования двух рас, наземные жители пытались обрести независимость и построили рыбацкий порт в надежде обеспечить себя дарами моря. К сожалению, девять десятых добычи были ядовитыми, радиоактивными, или и то, и другое. Их методы также поставили под угрозу самих к’теллидов, и те были вынуждены на несколько десятков лет уйти подальше от рыболовных судов. В конце концов, к’теллиды согласились добывать и предоставлять безопасную пищу в обмен на прекращение рыбной ловли. Это было правильное решение, но многие наземные жители стали действовать неразумно, решив, что потеря самодостаточности сделала их слабее. Они считали, что их дальнейшее существование будет полностью зависеть от к’теллидов.       К’теллиды не имели такого понятия, как самодостаточность. Все их существование было основано на построении симбиотических отношений с другими расами – а тех в океане, занимавшем почти девяносто процентов поверхности планеты, было множество. Важнейшую роль в них играли крабовидные наземные ездовые животные, которые проводили с людьми гораздо больше времени, чем их всадники, – ведь те очень редко посещали город и его окрестности. К’теллиды называли этих животных м’нч’к. Для павших это слово было слишком сложным для произношения, и те превратили его в грубое сокращение, которым стали называть оба эти вида. Менк. Павшие не озаботились отдельными терминами для обозначения к’теллидов и их ездовых животных, потому что на суше те были неразделимы, физически слиты воедино в одно органическое существо с единственной целью: торговать и общаться с людьми.       Но эти отношения требовались только на земле, где головоногие к’теллиды не могли самостоятельно передвигаться. М’нч’к жили близко к поверхности, всегда готовые связать свою жизнь с ними и служить, если возникнет необходимость.       Когда павшие оставили порт, животные заняли его и превратили в свою естественную среду обитания.       Странный, чужой, напоминающий коробку предмет, лежавший в тонком слое воды у порта и испускавший искры, первым привлек внимание ездовых животных. Один за другим они двинулись в сторону заброшенной улицы, сверкая своей броней в сумеречном свете. Другие показались из заполненных водой скважин, ведших вниз, в подводный город; и сырых, полуразрушенных домов, давно превращенных в убежища; и пустынных улиц, где они искали добычу.       С момента прибытия павших животные развили ряд рудиментарных глаз, расположенных в передней части их экзоскелета. Их сходство с крабами было очень поверхностным. У них было восемь ног, или перейопод, на которых они передвигались боком, и две передних лапы, куда крупнее остальных. Самая большая из них представляла собой клешню, а другая оканчивалась плоской зазубренной лопастью, напоминавшей органический совок или лопату. Как и у крабов, их тело защищал твердый дугообразный экзоскелет, но на этом сходство заканчивалось. Они были намного умнее крабов, их мозг был спрятан глубоко, и они были всеядными. У них были мягкие, ничем не защищенные снизу животы, вмещающие сложную пищеварительную систему.       Несмотря на непропорциональную тяжесть и неловкое строение тела, они окружили К-9 в считанные минуты.       Не зная, что делать со своей находкой, существа осматривали ее, тыкая и поворачивая. По телам некоторых из них прошел легкий заряд электричества, и они отскочили в сторону. Другие, связав боль с искрами, летящими из шеи К-9, заключили, что робот не был родом из моря.       Один из м’нч’к поднял его из воды и осторожно поставил во впадину на спине другого. У основания впадины находилась пара сфинктеров, открывшихся, когда К-9 оказался рядом.       Сфинктеры выпустили толстые капли белой слизи, и та мгновенно прилипла днищу К-9. Затем появилось два усика и, обмотавшись вокруг К-9, крепко прижали его к спине животного. М’нч’к наклонился, давая своим сородичам закончить работу.       Другой зверь лопаткой поднял с земли голову К-9, пристроил ее на место, наклонившись, открыл рот, и робота сверху донизу накрыла новая волна слизи.       Послышался писк, и вперед выступило еще одно верховое животное. В отличие от других м’нч’к, у него был всадник. Похожий на кальмара к’теллид сидел на спине своего зверя точно там же, куда установили К-9. Его клюв щелкнул, щупальца пошевелились. М’нч’к под ним пискнул и затрещал что-то в сторону животного, на спине которого сидел К-9. Тот ответил.       Как и К-9, к’теллид был закреплен на спине зверя широкой паутиной плотной слизи. Но, в отличие от белой липкой массы, покрывавшей робота, его крепеж уже затвердел и превратился в плотную оболочку.       Два верховых зверя развернулись и двинулись по направлению к морю, все глубже и глубже заходя в воду. К тому времени, когда они погрузились, защитная оболочка К-9 окрепла и посветлела. Он был в полной безопасности в своем водонепроницаемом коконе. Они нырнули в скважину, все ниже и ниже спускаясь по подводному тоннелю, унося свою находку все дальше и дальше в глубины моря.              Время на К’теллиде измерялось не часами, а по цвету солнечного света. Сумеречный цикл был поделен на три периода: синий, желтый и красный, и каждый период делился на прочие оттенки спектра. Переход от фиолетового к цвету индиго знаменовал начало рабочего дня.       Для шерифа Алдуса переход прошел незаметно. Он спал на своем посту, подперев голову рукой, все еще сжимавшей кухонное полотенце. Он заснул за столом, ожидая, когда придет его заместитель, сержант Мальтус. В тихие времена такая привычка вздремнуть была для него обычным делом, а с тех пор, как Почетный караул возобновил свою кампанию против к’теллидов, он уставал больше обычного, и даже утренний эль не мог этого исправить.       Кошмары тоже не прибавляли бодрости. Они начались в день, когда возобновились нападения на к’теллидов, и с тех пор по капле выжирали из него решимость.       Сначала возникал свет. Это был пылающий белый период Окулуса. Звезда, мигая, смотрела на него своим широким зрачком. За вспышками света проступали очертания солнца, все больше походившего на огромный нечеловеческий глаз.       Глаз вдруг начинал расти, становясь все больше и больше и придвигаясь все ближе, смягчаясь и меняя форму, пока не превращался в элегантную женщину.       – Что? – Алдус никогда не мог понять, что происходит. Женщина была одета в традиционную серебряную боевую броню поверх светло-лиловых одежд – это был цвет ее общины. Ее волосы были затянуты в необычный, искусно завернутый пучок, украшенный драгоценными камнями из самых глубин горы Мадронал.       – Алдус, – ее голос был отдаленным, царственным, повелительным. Ее черты были знакомыми, но он не мог узнать их.       – Кто ты? – спросил он.       – Ты не узнаешь свою Королеву?       – Ты? – Алдус был растерян. – Ты не моя Королева.       Она не обратила на его протест никакого внимания и продолжила:       – Почему ты продолжаешь войну против к’теллидов?       Алдус потряс головой.       – Если бы ты и вправду была моей Королевой, ты бы знала, что это твоя война, а не моя. Ты привела нас сюда. Это твое имя нас ведет.       Призрачная Пенгаллия с грустью покачала головой.       – Я заключила с ними мир.       – Ложь, – отмахнулся он. – Религиозная пропаганда.       – Это правда, – настойчиво проговорила она. – Мир был заключен по моему приказу.       – Нет, – он огляделся, но его окружала лишь темнота. Темнота – и ее лицо.       – Ты не настоящая, – возразил он. – Все это не настоящее. Это менки устроили.       – Я твоя Королева.       – Нет, – продолжил он. – Это менки дурят мне голову.       Он отвернулся, обращаясь к невидимой аудитории, в существовании которой был уверен.       – Убирайтесь из моей головы!       – Нет, пока ты не оставишь к’теллидов в покое, – сказал Пенгаллия.       – Этого никогда не будет!       – Тогда я буду приходить каждую ночь, Алдус. Буду наблюдать за тобой. Мучить тебя.       Алдус отшатнулся, заметался в темноте. Он боролся с ее словами, но лицо Королевы смотрело на него со всех сторон, нападало на него, выталкивало из мира снов в реальный мир.       – Вы в порядке? – чужой голос разбудил его. Сержант Мальтус явился приступить к своим обязанностям. Алдус моргнул. Его трясло, и лицо его было покрыто ледяной испариной.       – Доброе утро, шериф, – громко сказал сержант, не зная точно, проснулся ли начальник окончательно.       – Что? О, Мальтус. Извини, – он промакнул лицо полотенцем. – Должно быть, я задремал.       – Ничего, босс. Я приготовлю чай.       Мальтус был худощавым мужчиной с редеющими волосами, густыми бакенбардами и пышными усами. В отличие от шерифа, он был бодр как никогда.       – Полагаю, тебе удалось отдохнуть, – сказал Алдус. – Как Мелоса?       – Плохо, – мрачно ответил Мальтус. Его жена умирала, ее клетки медленно распадались под действием канцерогенов, курсирующих по телу. Доктор Тавик говорил, что она проживет еще несколько дней, и сержант проводил у ее постели бессонные ночи. – Впрочем, этой ночью она спала. Мне жаль, что я не смог к вам присоединиться.       Алдус отмахнулся.       – У тебя были более важные дела. Хотя нам тебя очень не хватало.       – Парни держали себя в руках?       – Как всегда, немного перестарались, но, по крайней мере, сила ушла в нужное русло. Уж лучше пусть избивают менков, чем устраивают драки на моих улицах. Правда, – он запнулся, – возникли сложности. Нас поймали.       – Поймали? – Мальтус вздрогнул. – Кто?       – В том-то и дело, – Алдуса смущало это дело, и он все еще не пришел в себя. – Незнакомец. Сказал, что он доктор. Мы бросили его в третью камеру, пока не решим, что с ним делать.       – Он здесь? Но это же…       – Все в порядке, Мальтус. Он не видел наших лиц, и он крепко связан. Ничего не видит. Он не может знать, где находится.       – У вас есть план?       Алдус боялся этого момента. Каждый раз, как он высказывал свою идею Мальтусу, он чувствовал, что сержант может предложить что-то лучше или указать на недостатки его плана.       – Ну, мы поводим его вокруг и бросим у порога. Мы с тобой примем его, поможем, послушаем его историю, посочувствуем, накормим, напоим чаем, расскажем, с кем он имел дело, и отпустим.       Мальтус многозначительно помолчал, обдумывая этот план.       – И все?       – Ну, эм… Я не вижу другого варианта, кроме как убить его, а ты знаешь, как я к этому отношусь.       – Да, – хмуро согласился Мальтус. Павших осталось слишком мало, не хватало только начать убивать своих. – Вы сказали, он доктор? Это не был доктор Тавик?       – Нет. Я не знаю, откуда он взялся.       – Он сможет помочь Мелосе?       Алдус подумал, что это было маловероятно. Канцерогенез был самой частой причиной смерти среди павших. Смерть от него была неизбежна. Мальтус просто цеплялся за соломинку. Шериф решил подарить ему надежду – какой вред мог от нее быть?       – Полагаю, это возможно, – сказал он. – Мы можем попросить.       – Как думаете, в какой области он доктор?       Алдус пожал плечами.       – Как я говорил, мы ничего о нем не знаем. Его одежда очень странная, и с ним был робот.       – Робот?       – Да, робот, да еще и вооруженный. Мы его уничтожили.       – Откуда тут взяться чужаку, да еще и с роботом? Наше поселение – единственное на планете, за исключением монастыря. И мы с вами знаем по имени каждого жителя.       Это было верно. Сколько он себя помнил, Алдус не встречал здесь ни одного чужака. Никогда. В реальности город представлял собой большую деревню, только с громким названием. Здесь все знали друг друга, и единственной его тайной были имена солдат Почетного караула – и то для этого понадобилось несколько лет тщательных приготовлений.       – У меня есть теория, – сказал Алдус. – Должно быть, он бывший монах, решивший уйти. Наверное, он направлялся с горы в город, когда наткнулся на нас.       – Хмм, – Мальтус задумался. – Пожалуй, это вероятно. Но обычно они об этом объявляют.       – Может, это было внезапное решение. Узнаем, когда допросим его.       – И когда вы собираетесь его перевести?       – Я думал, что оранжевый период будет идеален, – предложил Алдус. – Нам не нужны свидетели.       – А это здравая мысль?       Алдус поморщился. Он знал, что погрешность найдется.       – А что не так?       – До тех пор ему понадобится еда и вода, – пояснил сержант. – А вашу готовку ни с чем не спутаешь, шериф.       – Клянусь богами осквернения, ты прав. Пожалуй, стоит разобраться с ним сейчас.              Тиамат проводила Роману в покои, расположенные в самой высокой башне монастыря, окна которой, по словам пожилой женщины, выходили в сад. Это была просторная комната. Если верить Тиамат, сама Пенгаллия жила в ней во время своего недолгого регентства на К’теллиде. В самом центре комнаты стояла широкая кровать с балдахином, окруженная серебряными кадилами и подсвечниками, на которой покоились расшитые драгоценными камнями подушки.       Пол покрывал мягкий лиловый ковер, на котором более традиционным глубоким светло-лиловым цветом была вышита печать Дома Патрекс. Стены были увешаны зеркалами, рассеивавшими тонкие лучи синего света, пробивавшиеся через трещины в закрытых ставнях. В круге света у дальней стены стоял большой деревянный стол, на котором все еще можно было увидеть личные вещи Королевы. Среди них были голокуб, планшет, перо и чернильница, щетка для волос и небольшой монитор, встроенный в столешницу.       – Отдохни здесь, дитя мое, – сказала Тиамат. – Если тебе понадобится помощь, брат Г’тон будет снаружи.       – Значит, я пленница? – напрямик спросила Романа.       Тиамат хрипло рассмеялась.       – Ни в коем случае. Ты наш гость, а через несколько часов станешь кем-то гораздо, гораздо важнее.       – Что это значит?       Так и не ответив на ее вопрос, Великая мать покинула комнату.       Романа села, играясь с расческой Серебряной Королевы. Она подняла изображение Королевы, которое все еще держала в руке, и попыталась сравнить ее с отражением. С большой зеркальной стены на нее смотрела точная копия портрета, вплоть до малейшего пятнышка.       Это не могло быть простое совпадение. Как минимум физически Романадворатрелундар и Пенгаллиядвормиэль были идентичны. Роману передернуло от этой мысли.              Свернувшись в позе зародыша, Доктор направил свой разум в вечность.       Он двигался вдоль концептуального океана своего разума, и звезды Вселенной рассыпались вокруг него. Мимо, виляя, чтобы избежать темной тени – одной из его встреч с Киберлюдьми, – проплыл косяк счастливых воспоминаний. У него под ногами пролегала затертая брусчатка, состоявшая из детских воспоминаний, эхом отдававшихся на каждый шаг, а над головой, наблюдая и ожидая, расстилалась смутная тень будущего.       Впереди, в самом конце пути, высился гранитный монолит – концептуальная версия техно-мнемонической матрицы, которую он видел в лесу. В отличие от его реального двойника, у этого аналога было отверстие для ключа, расположенное посреди символов, спиралью спускавшихся к основанию.       Доктор вынул ключ от ТАРДИС, висевший у него на шее, и вставил его в замок. Он повернул ключ на четверть оборота, и символы на одном из гранитных блоков изменились, превратившись в хорошо знакомый Доктору древний высший галлифрейский. Он пробежался глазами по рассыпанным словам.       В них не было ничего нового: все эти знания он уже ассимилировал. История К’теллида, первый удар, война, пришествие Серебряной Королевы, записи о ее предательстве и, наконец, приговор. Здесь не было ничего, чего он не знал.       Он снова повернул ключ на четверть оборота.       В этот раз Доктор почувствовал сильное сопротивление. Ключ не поворачивался. Все, как он и ожидал. Внутри была скрыта еще какая-то информация, которую мог открыть второй мнемонический замок. Не зная, что из себя представлял ключ, Доктор не мог узнать, где его искать.       Монолит растаял. Звезды исчезли, и косяки воспоминаний разбежались по сторонам.       Доктор вернулся в свое тело. Он чувствовал жесткую ткань мешка, веревки, врезавшиеся в кожу, и движение своего тела. Его снова перевозили, привязав к седлу лошади, мало чем отличающейся от той, которая привезла его из леса. Она шла легким галопом, ее копыта с цоканьем опускались на брусчатку.       Через несколько минут Доктора грубо сбросили на твердую землю. Падение было коротким, и он рассчитал, что лежит у входа в полицейский участок, – как и говорил Алдус. Он начал считать про себя. Когда он дошел до тридцати, раздался незнакомый голос.       – Что за… – театрально сказал он. Доктор почувствовал, как его тыкают в бок, ощупывают, а затем тащат по брусчатке и ступенькам лестницы. Края каменных плит больно вонзились в спину, и «спаситель» внес его в дом.       – Шериф! – крикнул сержант Мальтус. – Идите сюда.       Веревки развязали, с Доктора стащили мешок. Сержант осмотрел его. Доктор стоял, пытаясь выглядеть как можно более растерянным, почти на грани потери сознания.       – Что случилось, Мальтус?       – Я нашел этого парня на пороге, босс.       – Что? Возмутительно! – Доктор подумал, что Алтус был еще худшим актером, чем Мальтус.       Доктор распахнул глаза и растянул губы в широкой сияющей улыбке.       – Привет, – радостно возвестил он.