В мгновение ока

      «Доктор – очень странный тип, – думал Нард, – и явно не уроженец Рендуликса». Отставив напиток, мальчик достал карманное перо и блокнот и продолжил писать записку для командира.       – Фаран, – он положил записку на стойку и подтолкнул вперед, – могу попросить об одолжении? Доставь это шерифу, срочно.       Нард ткнул большим пальцем к выходу, где исчез Доктор.       – Я пойду за ним.       – Уверен? – беспокойно спросил Фаранберт, но записку взял. – Он, кажется, немного… неуравновешен.       – Он дезориентирован, – сказал Нард. – Думаю, вся эта чепуха просто оттого, что он родился недавно.       – Ясно. Тогда тебе лучше идти. Улфар… – обратился Фаранберт к одному из посетителей. Нард торопливо покинул таверну. У выхода он заметил Доктора на другой стороне дороги, тот направлялся к воротам города. Его походка казалась неустойчивой.              – Чертово бесполезное пиво, – пробормотал Доктор. Он выпил больше полудюжины пинт всего за несколько минут, но забродивший сахар так и не подействовал. Скорее даже напротив, Доктор чувствовал себя более бодрым, чем обычно. Возможно, высокий минеральный состав эля стимулировал сильнее, чем алкоголь расслаблял.       Окулус сиял над вершиной горы, его лучи наконец приобрели привычный яркий белый цвет. Всего через час или два должен был наступить настоящий день.       Выйдя через ворота за пределы города, Доктор ступил на жесткую дорогу, на которой еще виднелись следы лошадиных копыт, которые, по его расчетам, были оставлены всего несколько часов назад. Он двинулся назад по пути, который привел его в город.              Пока Тиамат помогала гостье отрепетировать церемонию инаугурации, аббат и брат Г’тон наведались в гробницу. Эта небольшая каменная комната располагалась в самых темных глубинах горы, и сюда не доходил свет Окулуса.       – Думаешь, она в самом деле наша Леди, Г’тон? – спросил Гесар, возясь с каменным запирающим механизмом, оберегавшим реликвии от любопытных глаз.       Я не ощутил в ней двуличия. Похоже, она искренне ошарашена недавними событиями.       – Хмм, – отозвался аббат, открывая дверь с легким скрежетом камня о камень. – Пожалуй, было бы легче, если бы я чуть больше верил Тиамат.       Великой матери? Почему ты сомневаешься в ее намерениях?       – Тиамат была здесь с самого начала, и долгий сон, кажется, сохранял ее тело на протяжении многих жизненных циклов. И она помнит намного больше, чем мы.       Г’тон кивнул, его кожа загорелась фосфоресцирующим светом, когда они вошли в комнату. От него исходило сверхъестественное мерцание, достаточно яркое, чтобы всполохами отразиться от белоснежной костяной поверхности человеческих черепов, в ряд расположенных вдоль стен. Их были многие тысячи, и каждый смотрел на двух монахов черными провалами глаз, пока те приближались к склепу.       Ты думаешь, что наше предназначение изменилось и что Тиамат руководствуется собственными планами, которые нам более неизвестны?       – Возможно.       Гесар редко посещал гробницу. Десяток износившихся доспехов, наполовину скрытых за черепами, отбрасывал на стены темные тени. Это были последние отголоски воинов, чьи смертные останки года-то украшали эту комнату. Первый Почетный караул.       В дальнем конце комнаты Г’тон убрал черепа с тяжелого металлического саркофага размером примерно в квадратный метр. Он был исписан молитвами и посвящениями и украшен гербом с несущимся мамонтом – тотемным животным Кейденгарда, главенствующего из Военных Домов.       Взявшись за крышку с двух сторон, Гесар и Г’тон открыли саркофаг, в котором обнаружились украшенные драгоценными камнями черепа бывших обладателей доспехов. Как физические, а после и духовные защитники Серебряной Королевы, они должны были исполнить свой молчаливый долг, на протяжении всей церемонии охраняя двенадцать сторон великого круга.       Тиамат не похожа на нас, аббат, – подумал Г’тон, – </i>но она верна нашей Леди. Наш долг – обеспечить соблюдение воли Пегаллии.</i>       – Обеспечить соблюдение? – с грустью рассмеялся Гесар, один за другим вынимая черепа и передавая их Г’тону. – С тех пор, когда Мадрониты владели боевыми искусствами, прошло много времени, Г’тон. Наш долг – сохранить созданный ею порядок, и мы делали это дольше, чем помним сами. Ты знаешь, что мне приходится перечитывать собственные дневники, чтобы сохранить воспоминания о прошлом?       Мне приходится не лучше, – Г’тон осторожно забирал черепа у аббата и, завернув каждый в отдельную тряпицу, аккуратно опускал их в смягченный муслиновый мешок. – Я обладаю лишь связью с коллективным разумом.       – Для тебя все иначе. Ты родился недавно. У тебя никогда не было воспоминаний о своем происхождении.       Положив последний череп в мешок, Г’тон стянул его веревкой и осторожно перекинул драгоценный груз через плечо.       Коллективный разум снабжает меня воспоминаниями всей расы.       – Да, и я тебе не завидую. По крайней мере, после трансформации ты сможешь позволить себе личные мысли.       Г’тон задумался. Телепатия часто становилась проклятием для тех, кто его окружал, но он не считал себя готовым к тишине. К этому еще предстояло привыкнуть.       У меня для подготовки по меньшей мере пара столетий.       Гесар вздохнул. Г’тон был посвящен совсем недавно и все еще чувствовал себя чужим среди людей. Когда начались атаки дружинников, приток к’теллидов сильно уменьшился, и вскоре это могло сказаться на населении.       Ты думаешь о спящих? – спросил Г’тон, имея в виду тела, которые обнаружила Романа, и многие другие, расположенные в разных концах монастыря.       – Да, – подтвердил Гесар. – Мы словно в осаде. Им нужно возродиться. Они недолго будут оставаться свежими.              Подъемники были Романе не в новинку. Пока общины находились под крылом самых благородных Домов, они снабжались самыми передовыми технологиями, и почти мгновенно работавший трансмат не мог вытеснить подъемники из числа самых используемых видов транспорта.       Кабинка поднялась, и Тиамат и Романа ступили внутрь. Кабинка передвигалась вверх, вниз и в стороны. Каменные стены медленно проплывали мимо. Ее ход был спокойным, но путь, по мнению Романы, все равно должен был быть короче, с учетом недавнего долгого спирального спуска.       – Что сейчас будет? – спросила Романа. – Проверка платья?       Тиамат кивнула.       – В своем роде, – загадочно добавила она. – Сценарий у тебя?       Романа в подтверждение помахала буклетом.       – Хорошо.       Цифры, нарисованные на стенах в шахте подъемника, уменьшались с регулярными интервалами, отсчитывая этажи и разбросанные между ними коридоры. Когда подъемник достиг места назначения, Тиамат крепко схватила Роману за руку, чтобы та точно могла определить время для высадки. Сходя в нужном коридоре, Тиамат издала негромкий восклик удовольствия.       – Я не делала этого целые столетия, – сказала она.       Романа вопросительно вздернула бровь.       – И где же ты была?       – Медитировала, – ответила Тиамат. – Путешествовала в астральном мире.       – Ты нашла там что-нибудь?       – Да, – старуха улыбнулась, положив руку на плечо Романы, отчего та поморщилась. – Я нашла твою ТАРДИС и тебя.       Чувствуя беспокойство галлифрейки, Тиамат отстранилась и начала копаться в складках своего одеяния.       – Вот, – сказала она, достав две гладкие зеркальные маски, одну из которых протянула Романе. – Надень это.       Романа скрыла лицо за маской, поляризованная поверхность которой отражала большую часть света в коридоре. Затем Тиамат повела ее в святилище, где сверкающие отраженные лучи Окулуса сияли еще ярче, еще сильнее, чем прежде. Их цвет был желтым, как у любого нормального солнца.       Войдя в залу, Романа нашла взглядом ТАРДИС. Машина стояла на том самом месте, куда ее призвали. Помещение было залито целым океаном света. Даже за своей зеркальной маской Романе пришлось сощуриться, чтобы разглядеть расплывающийся силуэт алтаря и большой круг, нарисованный на полу.       – К нам присоединится еще кто-нибудь? – спросила Романа.       Тиамат с громким щелчком заперла дверь зала. Романа испуганно вздрогнула. Ощущение тревоги, которое она испытывала по отношению к этой женщине, продолжало расти.       – Что происходит?       – Небольшое изменение в планах, моя Леди.       Тиамат пересекла комнату и, подойдя к алтарю, спустилась на три коротких ступеньки вниз. Потянувшись, она подняла с алтаря небольшой предмет. Это был своего рода пульт удаленного управления. Через мгновение свет померк, огромное зеркало покинуло раму и скользнуло в сторону, открыв большое круглое углубление трех метров в ширину и двух в глубину.       В самом сердце углубления стоял большой металлический саркофаг, а на нем – скульптура, изображавшая Серебряную Королеву.       – Узри, – объявила Тиамат, – гробницу Пенгаллии.              Бродя по колено в болоте, Доктор пытался отвлечься, насвистывая мелодию на тысячу голосов. Он медленно продвигался вглубь леса и благодарил небеса за то, что надел ботинки, а не старые башмаки. Городские стены остались далеко позади, дорога, по которой он шел, была вся истоптана отчетливыми следами лошадиных копыт, давно наполнившихся болотной водой.       В паре сотен ярдов позади него через болота брел Нард, пытаясь держать кудрявую голову Доктора в поле зрения. Незнакомец, догадался он, возвращался по следам, оставленным Почетным караулом. Значит, в его безумии был какой-то смысл.              Чисто статистически, шериф Алдус мог рассчитывать на верность по крайней мере десяти-двадцати процентов населения. Помимо дюжины активных членов Почетного караула, поддержку им оказывали близкие знакомые, спонсоры и, конечно, наблюдатели. Последних вербовали среди жителей домов, наиболее близко стоявших к границе города. Наблюдатели в будущем могли стать членами Почетного караула: они родились недавно и отчаянно стремились показать свою храбрость и заслужить доверие капитана. Одним из таких наблюдателей был юный Нард, чье торопливо начерканное послание только что попало к шерифу. Другой наблюдатель – Тувис, тощий рыжеволосый мальчишка, – судя по его тяжелому дыханию, несся с границы города со свежими новостями.       – Ну? – спросил Алдус.       – Я видел менков, капитан. Движутся от прибрежного поселения в лес.       – После рассвета? – Алдус был удивлен. М’нч’к активно передвигались во время сумеречного цикла, но к’теллиды, ведущие ночной образ жизни, никогда не седлали их, когда Окулус был в видимом спектре. – Ты уверен, что видел и зверей, и всадников?       Тувис энергично закивал.       – Трое.       Тувис был хорошим пареньком, но боялся шерифа с тех пор, как тот поймал его на мародерстве в одном из пустующих гостевых домов. Алдус не сомневался, что тот говорит правду. Наградив мальчишку домашней пряной соломкой, он отпустил его и повернулся к Мальтусу.       – Ну что ж, сержант, – проговорил он, – похоже, мы вынудили их высунуть щупальца.       Мальтус рассмеялся.       – Должно быть, они в отчаянии. Но почему?       Этот вопрос преследовал их уже много лет. Только монахи знали, почему древние враги оставляли свою водную империю ради жизни на вершине горы, цикл за циклом, снова и снова. Существовали различные теории: что монахи и менки объединились, или что это было своего рода паломничество в древнее святилище внутри горы. Но никто из новорожденных, спускавшихся с горы, не помнил о времени, проведенном там.       – Причина не имеет значения, сержант. Важно только остановить их.       – Но мы не можем отправиться туда посреди дня, Алдус.       – А вот это говорит об обратном, – сказал шериф, показывая записку от Нарда. – Мы не можем заявиться туда как Почетный караул, но у нас есть все причины узнать, что задумал Доктор. Вызови пару помощников, поедем осмотреть место преступления.              Когда Гесар и Г’тон приблизились к подъемнику со своей поклажей, к’теллид вдруг остановился. Он поднял руку к голове и слегка побледнел.       – Что такое, Г’тон?       Хранитель. – Он помолчал. – Он связался с к’теллидами.       – Что он говорит?       К’теллиды вошли в лес и направляются сюда.       – Отличные новости, но… – аббат запнулся, думая о последствиях появления к’теллидов на земле во время оранжевого периода, – во время сумеречного цикла?       К’теллиды привыкли к темноте и использовали свет только для общения с другими, менее развитыми и не обладающими психотронными способностями видами. И в самом деле, до прибытия павших, К’теллид был темной планетой, чьей внутренней полости никогда не касался луч солнца. Невидимый спектр был для них вполне сносен, но видимый свет причинял неудобство.       Это было необходимо, – ответил Г’тон, – но их обнаружили.       – Обнаружили? Кто? Почетный караул? – Гесар не знал, что и предположить. Он мог отрядить несколько монахов на помощь, но они вряд ли успели бы прибыть до того, как…       Нет. Доктор.       – Доктор? Коллега Романы?       Г’тон кивнул.       Им приказано найти его… и помочь.       – Помочь?       Он не представляет опасности.       Мысли Гесара отражали беспокойство. Доктор был повелителем времени, древним врагом к’теллидов – как павшие много лет назад. Он не ожидал такого ответа.       – Надеюсь, Хранитель знает, что делает.              – Доктор, что вы делаете?       Нард догнал повелителя времени на границе леса. Окулус переместился в оранжевый период, ознаменовав вторую половину цикла, и согревал Рендуликс своим сонным светом.       Доктор обернулся, его лицо было мрачным и недовольным.       – То же самое я могу спросить у тебя, – огрызнулся он. – Я не просил тебя идти за мной.       Зная, что может выдать свои намерения, Нард попытался подойти к ответу осторожно:       – Я… беспокоился. Вы выглядели так, будто вас оглушили.       – Да, ну, – черты лица Доктора смягчились, но не до конца, – я просто скучаю по своей собаке.       – Собаке? – Нард никогда не слышал ни о чем подобном.       – Да. Прошлой ночью мы разделились, и теперь я волнуюсь.       – А что такое собака?       Доктор задумчиво улыбнулся.       – Тот же самый вопрос я часто задаю К-9. Любой другой собаке понравился бы лес с таким количеством деревьев.       – Я не понимаю.       Доктор снова повернулся к лесу, вынимая из кармана какой-то небольшой предмет.       – Для этого ты здесь.       Поднеся предмет – это оказался свисток – к губам, Доктор три раза свистнул, но Нард не услышал звука.       – Слушай, – немного рассеянно сказал Доктор, – я все объясню позже.       Доктор ринулся в лес так быстро, что Нарду было тяжело за ним поспевать. После многих длинных целеустремленных шагов, они оказались на небольшой поляне, и Доктор остановился и присел на корточки, изучая участок земли.       – Странно, – сказал он.       – Что?       – Здесь мы с К-9… – его голос вдруг затих. На земле виднелись следы, ясно говорившие о том, что К-9 сумел покинуть это место без чьей-либо помощи, направляясь к городу.       – Что вы делаете? – спросил Нард, заинтригованный поведением Доктора.       – К-9, моя собака, был не в состоянии куда-либо идти, – сказал тот, – как и…       В нескольких шагах от них, там, где лежали попавшие в засаду м’нч’к и его всадник, виднелся небольшой холмик недавно разрытой земли. Их похоронили. Взгляд Доктора метнулся в сторону, к краю поляны, выискивая подсказки.       – К-9, – прошептал он, снова подув в свисток.       Тишина.       – К-9? – крикнул Доктор. Через мгновение из глубины леса послышался хруст.       – Что это? – мгновенно навострил уши Нард. Где-то снова хрустнул подлесок, но в этот раз вместе с ним раздался и легко узнаваемый перещелк хитиновых ног, торопливо перебирающих по жесткой земле.       – Менки!       – Что? – лицо Доктора снова помрачнело. – О, нет, – пробормотал он себе под нос, когда из-за деревьев показался первый отблеск мерцающей раковины м’нч’к, отражающей оранжевый солнечный свет. Три зверя вышли на поляну, и Доктор нос к щупальцу столкнулся с их всадниками – к’теллидами.       Доктор рванулся в сторону и помчался к деревьям по направлению к месту, где припарковалась ТАРДИС. Он ни разу не оглянулся.       – Доктор? – Нард примерз к месту. Его худший кошмар воплотился в жизнь. – Доктор, стойте! – взмолился он. Но Доктор не обратил внимания на то, как три м’нч’к окружают мальчика, отрезая ему путь к отступлению.       – Вернитесь, – проскулил тот, готовясь к атаке. – Доктор!              Мягкий оранжевый свет озарял гробницу Пенгаллии, заставляя серебристый саркофаг в ее центре сиять, словно золото. Прямоугольный гроб стоял на круглом постаменте в середине грубо вырезанного углубления, на стенах которого были вытесаны наполовину стершиеся символы. Постамент был украшен галлифрейскими письменами, венчала его лежащая статуя почившей Пенгаллии, изображавшая ее как военного лидера: в полном парадном доспехе и при оружии. Ее закованные в броню ладони сжимали большой церемониальный меч, а лицо обрамляли длинные локоны волос. Романа снова заметила, как узнаваемы были в ней самой царственные черты лица Пенгаллии.       Тиамат сняла свою маску в тени ТАРДИС, стоявшей с противоположной стороны углубления, и спустилась вниз. Через мгновение ее руки коснулись узкой короны, покоившейся на голове статуи.       – Что ты делаешь? – спросила Романа. Старуха сняла корону – та оказалась отдельным элементом статуи.       – Сценарий еще у тебя? – старуха послала Романе еще одну из своих крайне тревожащих улыбок, которые существовали, казалось, исключительно для нее.       – Да, – повелительница времени взмахнула бумагами в воздухе. – Но что?..       – Я хотела, чтобы ты это увидела, Романа. Чтобы ты поняла.       – Что поняла?       Поднявшись из углубления, Тиамат развела руки, демонстрируя залу.       – Эта гробница, – сказала она, – не место последнего упокоения Пенгаллии.       Романа была окончательно сбита с толку.       – Правда?       – Да, – продолжила старуха, подходя к Романе. – Она оставила нас, и с тех пор я повсюду искала ее. Этот саркофаг – единственное, что осталось от величайшего из всех построенных кораблей.       – Корабль времени? – Романа оглядела саркофаг. – Эта штука – ТАРДИС?       – Была ТАРДИС, – поправила ее Тиамат. – Теперь это ее вечная темница.       – Была?       Тиамат продолжила объяснение:       – В этом самом зале Пенгаллия покинула нас, пообещав, что однажды вернется.       – И какое отношение ко всему этому имеет церемония инаугурации?       – Никакого, – сказал Тиамат. – Это всего лишь древнее представление, созданное для того, чтобы ни один из претендентов, называющих себя Пенгаллией, не получил это, – она приподняла корону.       – Ее корону?       – Это больше, чем просто королевская корона, Романа. Это динатропная сеть. Когда Пенгаллия покинула нас, она загрузила сюда все свои воспоминания. И получить к ним доступ может лишь тот, кто обладает ее биоданными. То есть, ты.              – Ну, давайте, уроды! – Нард зажмурился и приготовился к атаке, но ничего не случилось. К’теллиды проигнорировали его. Открыв сначала один глаз, затем другой, он увидел, как пришельцы уползают прочь, преследуя Доктора. Нард с осторожностью последовал за ними и их добычей, осторожно прокладывая себе путь между деревьев.       В нескольких метрах оттуда Доктор рвался вперед, не обращая внимания на попадавшиеся на дороге препятствия. Практически не оборачиваясь, он петлял между серо-зеленых стволов, стремясь как можно быстрее добраться до ТАРДИС. У него за спиной отчетливо раздавался перещелк перейопод: м’нч’к догоняли. Вылетев на поляну, Доктор миновал маяк и продолжил путь. Спустя мгновения то же сделали его преследователи, а затем – и Нард.       У монолита мальчик замедлил шаг. Он никогда еще не видел ничего подобного. Его пальцы скользнули по холодной каменной поверхности. Маяк был молчалив, мертв.       – Доктор? – Впереди снова послышался перещелк конечностей пришельцев, и Нард вспомнил об опасности, в которой находился незнакомец. Он снова бросился в погоню, а Доктор тем временем остановился.       Звуки шагов м’нч’к приближались, но Доктор смотрел на небольшой квадрат вмятой земли, где недавно припарковалась ТАРДИС. Он был пуст.       С тяжелым вздохом Доктор обернулся и увидел ясно различимый блеск брони приближающихся крабовидных зверей.       И, отчаявшись, опустился на колени.              Вскоре Гесар и Г’тон добрались до святилища со своим драгоценным мученическим грузом.       – Подожди, – сказал Гесар, поправляя поклажу, – нужно открыть дверь.       Аббат потянулся к механизму, но тот не поддался.       Что случилось? – спросил Г’тон.       – Она заперта.       Заперта? Почему?       Прижавшись к двери ухом, аббат услышал голоса.       – Тиамат и Романа внутри. Должно быть, они репетируют.       За запертой дверью? Зачем?       – И правда, – согласился Гесар и принялся барабанить по каменной поверхности. – Тиамат? Это Гесар!              – Открой! – мощное эхо залы подхватило и усилило удар в дверь.       – Скорее, сними маску и надень это, – Тиамат протянула корону.       Романа с неохотой приняла ее и повертела в руках. Дизайн был знакомым. Корона была легче и более женственной, но определенно была создана по прообразу оного из Великих Артефактов – Венца Рассилона.       – Почему сейчас? – спросила она. – Почему бы не подождать до церемонии?       – Потому что если ты не Пенгаллия, – сказала Тиамат, – я должна знать это заранее. Ты видела, во что превратилась эта планета. Как думаешь, что будет, если тебя сочтут мошенницей?       Романа задумалась. Она была уверена, что между ней и Серебряной Королевой есть какая-то связь, но вся эта история могла в самом деле оказаться лишь совпадением.       – Не знаю, – ответила она. – Что они со мной сделают?       – С тобой? – Тиамат осклабилась. – Я больше волнуюсь за них. Ты – их последняя надежда. Если ты не Пенгаллия, им придется притворяться.       Значит, даже Тиамат не была абсолютно уверена, что Романа являлась наследницей Пенгаллии. Все это могло очень, очень плохо закончиться.       – Зачем им притворяться?       – Потому что мне так приказали.       – Приказали? Кто?       – Королева. Надевай корону, пока аббат не понял, как открыть дверь.       – Хорошо.       Романа подняла корону и осторожно опустила ее себе на голову. Когда металл коснулся открытых участков кожи, она почувствовала легкое покалывание, а затем жжение, словно ее голову окружило кольцо огня. Перед глазами все поплыло, разум открылся, принимая новые изображения.       – Не может… – проговорила она. А затем вся жизнь Пенгаллии пронеслась перед глазами Романы.              К тому времени, когда Нард добрался до поляны, три к’теллида окружили стоявшего на коленях Доктора. Держась в укрытии, мальчик с изумлением смотрел, как лицо одного из к’теллидов начало мерцать множеством цветов. Он устанавливал контакт с коллективным разумом.       Мы нашли Доктора, – подумал он. – Он в безопасности.       Превосходно, – ответил ему разум одного из советников к’теллидов. Он передавал слова Хранителя. – Прикоснитесь к его разуму. Помогите понять нас.       На глазах у Нарда главный к’теллид протянул щупальца. Его череп окрасился алым, когда разум его попытался соединиться с мыслями Доктора.       Глаза Доктора была открыты, но закатились так, что зрачки исчезли за веками. Он изо всех сил пытался отстраниться от окружающего мира. Ощущение реальности исчезло, он вновь оказался на уже знакомой брусчатой дороге. Воспоминания разбегались во все стороны, словно испуганные газели. Он повернулся, и его глазам вновь предстал аналог техномнемонической матрицы. В этот раз виверы пылали темным огнем. В самом сердце камня виднелся ключ.       Ключ повернулся на все четыре четверти, и замок щелкнул. Эхо разнесло шорох камня о камень, виверы повернулись, создавая новый рисунок, который, в свою очередь, выжег новые воспоминания в разуме Доктора.       Доктор? – он ощутил, как разум ближайшего к’теллида мягко и ненастойчиво коснулся самых темных уголков его разума.       Нет, не приближайтесь ко мне, – велел он. – Не трогайте меня. Вы не понимаете.       Разум к’теллида был увещевающим.       Все в порядке, Доктор. Мы не причиним вам вреда.       Голос к’теллида эхом пронесся в его разуме, и белки глаз Доктора внезапно почернели, как уголь, и вспыхнули энергией.       – Нееееееееет! – одновременно мысленно и в реальности закричал Доктор.       Прячась за деревьями, Нард увидел, как из глаз Доктора вырвались столпы черного пламени и поглотили к’теллидов.