В мгновение ока

      Обратное путешествие из подводного города к’теллидов в прибрежное поселение прошло для К-9 без осложнений, гораздо спокойнее, чем спуск вниз. Его снова покрывала защитная слизь, приковывавшая его к волнистой спине м’нч’к, но в этот раз маленький робот был включен и полностью функционировал. Он обнаружил, что его не обременяют постоянные отвлекающие элементы вроде хозяина. По сравнению с Доктором, Хранитель К’теллида и его свита были молчаливы, и К-9 в этом окружении проводил больше диагностик и параллельных алгоритмов, чем обычно, а также на одну микросекунду задумался над ощущением, которое Доктор, скорее всего, назвал бы скукой.       Именно скука заставила К-9 вносить в каталог и банки памяти встречавшуюся флору и фауну, перерабатывать входящую атмосферную, геопространственную и реляционную информацию, сравнивать и противопоставлять данные, загруженные из техно-мнемонической матрицы, и показатели пассивных сенсоров. В этом процессе возник конфликт приоритетов среди сразу нескольких системных предупреждений, и, сопоставив информацию, К-9 пришел к неоспоримому выводу.       Планета была нестабильна.       Отголосок психической энергии, заставивший К-9 оборвать свою связь с Доктором, также нанес неизвестный ущерб Окулусу, который, по заключению К-9, занимался отводом избыточного тепла в целях сохранения пригодной для жизни атмосферы.       Хранитель К’теллида, паривший впереди группы на своем круглом паланкине, первым миновал городские ворота. Его массивное тело мерцало внутренним ультрафиолетовым светом наподобие солнца.       Пока группа пересекала городскую площадь, К-9 обдумывал последствия, которые могу возникнуть, если он поделится с Хранителями своими недавними наблюдениями, и рассчитал, что это негативно скажется на Докторе. Так как его не связывали обязательства по разглашению информации, К-9 решил прежде всего разыскать и проинформировать хозяина.              В ожидании возвращения Алдуса аббат Гесар нетерпеливо ходил по холлу полицейского участка. Оставив Мальтуса за старшего и вооружив его опасного вида шокером, шериф отправился самостоятельно вызвать старейшин города. Остальные монахи окружили сидевшего на полу брата Ч’шета. Его кожа снова приобрела привычный серовато-розовый оттенок, а нервно подергивавшиеся щупальца его успокоились и теперь мерно качались.       – Как он? – не останавливаясь и не скрывая нетерпения в голосе спросил Гесар.       – Лучше, – ответил брат Ксеринар, державший к’теллида в воде. Шок от столкновения с шерифом был так силен, что монах-пришелец перестал вырабатывать необходимые для увлажнения его шершавой кожи выделения.       Вопрос аббата прервал новый звук, исходивший от дальней стены. За звуком послышалось низкое вибрирующее гудение, и монахи, стоявшие ближе всех к стене, разбежались в стороны. Сержант Мальтус в противоположном конце комнаты поднялся на ноги.       Словно по волшебству, побелка на стене растаяла, открыв глазам голую штукатурку, затем растворилась и та, обнажив кирпичи. Они в свою очередь исчезли в небытие, и в стене возникла огромная, от пола до потолка, дыра. Словно эту часть стены никогда и не строили.       За стенами полицейского участка возникла мерцающая туша Хранителя к’теллидов. Его придатки вытянулись, излучая сверхъестественный свет, падавший на К-9 и сопровождавших их пришельцев.       – Хранитель? – аббат выступил вперед, чтобы поприветствовать к’теллида.       Гесар, – ответил головоногий пришелец. Его кожа вспыхнула, и он вплыл в комнату. М’нч’к, несший на спине К-9, наклонился, пес соскользнул с него, разрывая слизистое крепление, и въехал в комнату вслед за Хранителем. К’теллид медленно расслабил щупальца, и стена у них за спиной восстановилась, отрезав остальных к’теллидов и м’нч’к.       – Как… неожиданно, – сказал аббат, нацепив улыбку. – Но я рад вас видеть.       Наступили скверные времена, Гесар.       – Да, да, в самом деле. Я так понимаю, мы здесь по одной причине?       Карнифекс.       Гесар кивнул. Реакция Хранителя, как и его собственная, была ожидаема.       – Я потерял Г’тона, – сказал о. – Подводный город понес большие потери?       Минимальные. Этот… робот предотвратил катастрофу.       – Робот? – Гесар опустил взгляд на К-9. Он никогда еще не видел ничего подобного, и робот явно не тянул на машины к’теллидов. – Он ваш?       Он принадлежит карнифексу.       – И, тем не менее, он вас спас?       Да. Похоже, его хозяин стал участником этих событий против своей воли. Я подозреваю, что его прибытие сюда спровоцировало программирование.       – Правда? – Гесар подумал, что это заключение было несколько поспешным. – Хранитель, вы знаете, что карнифекс прибыл не один?       Да. Но карнифекс здесь только один, это так?       Гесар кивнул.       – Второй повелитель времени не показал признаков обладания этой силой.       Одного карнифекса вполне достаточно. Вы видели, на что он способен?       – Собственными глазами, Хранитель. Его первая атака ускорила смену циклов. Мы еще не знаем, какой ущерб нанесен Окулусу.       Мы должны немедленно этим заняться, Гесар.       – Сначала нужно разобраться с карнифексом. Поэтому я здесь.       И я.       – Со всем уважением, Хранитель, вы, вероятнее всего, его главная цель.       Его нужно найти.       – Он уже здесь. В одной из камер. Шериф арестовал его.              Когда к’теллиды и м’нч’к остались снаружи, а Хранитель целиком сосредоточился на споре с аббатом Гесаром, К-9 было нетрудно воспользоваться их беседой как прикрытием. В комнате были и другие – монахи и сержант, – но веявший от Хранителя авторитет, похоже, дал роботу право на совершенно свободное передвижение. Он начал постепенно обходить комнату.       После того, как были взорваны его экситонные схемы, робот мог полагаться лишь на более традиционные методы выслеживания Доктора. Первый признак он обнаружил в воздухе: атмосферные сенсоры засекли следы переполненной кислородом крови, испарившейся в состоянии ускоренного разложения. Численность достигала сорок пять миллионных и росла по мере его приближения к источнику.       Доктор однажды объяснил К-9, что кровь всех повелителей времени была одного типа и заражена нановирусом, разработанным аркалианским хирургом-параноиком, который боялся, что многочисленные свойства получаемой из нее сыворотки могут быть использованы для создания медицинской панацеи для низших видов*. Отделившись от своего носителя, нановирус делал кровь бесполезной, заставляя большинство важнейших ее компонентов испаряться в атмосфере.       Кровь Доктора была темнее человеческой и имела ржаво-оранжевый оттенок, во многом схожий с пятном, окроплявшим пол в противоположном конце комнаты. След вел за дверь и дальше, в коридор. Быстрое сканирование инфракрасным датчиком выявило за дверью еще один след: единственный источник тепла.       К-9 пересек порог, вышел в коридор и двинулся к цели. Его красные глаза сияли в темноте.              Оказавшись в мире тьмы, который сам себе обеспечил, Доктор рисовал новые глаза. Вместо кисти он использовал свою верную звуковую отвертку, а вместо холста – темное пространство впереди. Палитрой ему служил шарф, обернутый вокруг левой руки.       Используемые им цвета – как на шарфе, так и в небе – не были обыденными ультрамариновым и умброй, которые встречаются на палитре художника. Это были движущиеся, изменяющиеся цвета времени и пространства. На холсте Доктор уже вывел свой портрет из звезд, чьи мерцающие огоньки выделяли самые лучшие его черты – непослушные кудри, рельефный нос, знаменитую улыбку. Пришла очередь глаз. Ему нравились звезды, но глаза – это окна души, и для них требовалось что-то поистине восхитительное. Может быть, ему стоило сменить стиль? Реализм Харди был неплох, но Доктор считал себя скорее сюрреалистом. Дали, может быть? Или Пикассо? Какие бы глаза у него ни получились, ему предстояло с ними жить, и его не оставляло ощущение, что один глаз обязательно окажется где-нибудь на затылке. Это, конечно, было полезно для обнаружения потенциальных предателей, но не несло никакого эстетического удовольствия для разума… эх.       «Возможно, – подумал Доктор, – я поторопился. Не каждый день приходится выкалывать себе глаза». Он поднял руку и ощупал свои пустые глазницы сквозь перевязку Мальтуса и едва не пропустил мимо ушей знакомое гудение лазера, прорезавшего замок камеры.       – Кто здесь? – спросил он.       Дверь скрипнула.       – Хозяин?       – К-9! Это ты! Превосходно. Молодец. Как твоя голова?       Доктор слепо потянулся вперед, проводя пальцами по корпусу робота, ощупывая сначала имя К-9, набитое на боку, затем кнопки информационной панели, а затем – и надетый им самим ошейник. На месте головы Доктор ожидал нащупать дыру, полную болтающихся кабелей, но вместо этого его ладонь коснулась бока целехонькой головы робота.       – За исключение экситонных схем, этот юнит функционален на сто десять процентов.       – Сто десять процентов? Ну что ж, это почти работоспособное состояние. К-9, я думаю, тебе придется мне кое-что объяснить…              Романа и Тиамат осторожно пробирались по тесным полутемным коридорам в самой глубине горы Мадронал. Они были холодными и необжитыми, пахли мхом и сыростью. Такого Романа не ожидала.       – Ты уверена, что мы сейчас на том же уровне, что ТАРДИС и Колодец?       – Разумеется, – ободряюще ответила Тиамат. – Все самые маленькие комнаты и залы расположены ближе к поверхности. Внизу их больше, потому что мы приближаемся к подножию горы.       Романа вздохнула.       – Просто в прошлый раз это место казалось более… обжитым.       Тиамат, шедшая в нескольких метрах впереди, вдруг остановилась и повернулась, осветив коридор светом факела и готовясь завернуть за угол.       – Все в порядке, мы пришли, – сказал она, снова исчезнув из виду и оставив за собой лишь мерцание факела. – Сюда.       Повернув, Романа оказалась рядом со старухой. Впереди простирался узкий неосвещенный коридор. Тиамат толкнула ее перед собой.       – Здесь темновато, – сказала Романа, продвигаясь вперед и все больше чувствуя себя так, будто находится в норе. – Ты уверена?       – Я прямо за тобой.       Романа улыбнулась, глядя в рассеивающуюся темноту.       – В том-то и дело, – сказала она. – Всего секунду назад ты была впереди. А теперь ты позади, и я ничего не вижу.       – Вот, – сказала Тиамат, передавая ей факел, – возьми.       – Спасибо, я… эй… – прямо перед собой Романа обнаружила странную дверь в самом центре коридора. Странной она была потому, что, в отличие от всех остальных дверей монастыря – стандартных, прямоугольных, перпендикулярных дверей, – эта была… пятиугольной. Причем ни одна из ее сторон не была равна другой. Это был своего рода перекошенный пентакль, вырезанный под рост и телосложение человека. Но ничего похожего на гроб.       – Открой ее, – велела Тиамат. На лице Романы отразилось недоумение.       В середине двери виднелась странной формы ручка. Как и дверь, она была пятиугольной, но ее стороны не только не совпадали по размеру одна с другой – они ни в чем не повторяли и дверь. Романа повернула ручку и толкнула створку.       Факел моргнул от хлынувшего наружу стоялого воздуха. Романа ступила внутрь, но тьма будто бы поглотила свет пламени. Чувствуя, как сердца бьются уже где-то у горла, она огляделась, пытаясь понять, была это комната или коридор.       Стоило ей сделать шаг вперед, как дверь у нее за спиной захлопнулась. Романа круто развернулась и обнаружила, что с обратной стороны у пятиугольной двери ручки не было. Она была в ловушке. На мгновение ее захлестнула целая какофония чувств: страх, паника, клаустрофобия, паранойя, стыд.       – Тиамат! – крикнула она в сторону двери. – Что ты делаешь?       На мгновение повисла тишина, а затем старуха ответила:       – Все в порядке, Романа, – сказала она. – Мы просто пошли окольным путем. Ты в полной безопасности.       – В безопасности? Что ты?..       – Помнишь, что аббат Гесар сказал про испытание?       Романа ощутила в воздухе острый запах предательства. За все проведенное с ней время, несмотря на неизвестную мотивацию, таинственность и жуткость, Тиамат казалась ей достойной доверия. И даже сейчас, когда ее предательство стало очевидным, Романа не могла в это поверить.       – Что ты делаешь? Выпусти меня.       Но дверь оставалась закрытой, а пламя факела Романы начало гаснуть. Тем не менее, окружавшая ее бездонная тьма постепенно начала приобретать очертания, превращаясь в изолированную комнату, углы которой – множество углов – были раскиданы тут и там и имели странную и, подумалось Романе, пугающую форму. Комната была маленькой, стены в ней гладкими. И здесь абсолютно ничего не было.       – Успокойся, Романа. Мы скоро найдем ТАРДИС и твоего драгоценного Доктора, но если хочешь, чтобы аббат принимал тебя всерьез, ты должна пройти тест.       – Это и есть тест? – Романа снова огляделась, ожидая увидеть колья, вылезающие из пола, или стены, начинающие сдвигаться друг к другу, но здесь не было ничего. Даже паутины и крысиных нор. Только цельные серые отштукатуренные стены. – Это просто пустая комната.       – Тиамат? – факел снова затрещал одновременно с ее криком. – На чьей ты стороне?       Тиамат ответила с другой стороны, отчаянно пытаясь сделать голос как можно более успокаивающим:       – Я верна Серебряной Королеве, Романа. Ты это знаешь. Но если ты пройдешь тест, я буду верна тебе.       – Если я пройду тест? Секунду назад ты сказала, что я в полной безопасности. Ты и твои слова не многим надежнее Доктора.       – Ты в безопасности. Расслабься.       Сердца Романы колотились как безумные, она снова припомнила разговор с Гесаром, отчаянно пытаясь предугадать, что сейчас будет.       – Разве я не должна подготовить свой разум?       – Аббат не знает, о чем он говорит, – сказала Тиамат. – Никогда не знал. Расслабься, тебе нечего бояться.       Свет факела подавился и погас, и Романа уронила его на пол, снова принявшись колотить в дверь. Яркий раскаленный кончик факела потихоньку угас.       – Тиамат! Выпусти меня!       Ответом ей была тишина.       Стоя с другой стороны двери, старуха задержала дыхание, беспокойно закусив губу и чувствуя, как разум ее обволакивают сомнения. Возможно, Романа в самом деле была в опасности.       – Тиамат!       На секунду старуха поколебалась и потянулась к ручке двери. Почувствовав, как твердые края пятиугольника врезаются ей в ладонь, она на мгновение подумала отказаться от своей затеи. Но обратного пути уже не было. Не сейчас. Она отступила от двери, стиснула кулаки. Это была проверка на веру. Оставшаяся внутри Романа сползла на пол, повернувшись спиной к двери и уставившись в темноту.       На ее глазах тьма сместилась. Тени попятились, и комнату залил какой-то свет. Нет, не так. Это был не-свет. Романа видела его, хотя и не должна была. Углы комнаты обрели очертания, хотя с факелом угас последний источник света. Все это происходило в ее разуме. И разум подсказывал, что углы зашевелились, повернулись.       Романа вдруг осознала, что ощущает измерения вне этой комнаты. Долгие годы в Академии ее готовили к чему-то подобному, внутренний взор всегда давал понять, что высшие измерение где-то там, за пределами досягаемости. Ее научили видеть, слышать, ощущать почти все одиннадцать измерений, и однажды им с Доктором удалось даже войти в пространство Калаби Яу, но здесь все было иначе: высшие измерения надвигались на нее.       Окружившие ее ощущения были незнакомыми, чужими, несравнимыми ни с чем, что ей доводилось переживать раньше. Она смотрела на анти-евклидов калейдоскоп, в котором все двигалось, но одновременно с тем ничто не меняло своего местоположения. Она чувствовала едкий, резкий запах, выделяемый ими. Слышала их шепот, стекающие капли слюны, устрашающий лай, провозгласивший их прибытие.       Что-то приближалось.       Романа увидела что-то в углах комнаты. Бледное, серое, зернистое. Словно странное побережье периферии, на котором, самым краешком глаза, она увидела их.       На мгновение Романа осознала, что стоит на потустороннем берегу, и они стоят там, бестелесные, словно сотканные из тени. Стоят вдалеке, но знают о ее присутствии.       И, как она почуяла их, они почуяли ее, и тут же повернулись. Их облик невозможно было описать, и все же он был знаком. Три истощенных призрачных волка развернулись и в не-свете комнаты приобрели четкость.       В стенах появились трещины, и берег вокруг растаял. Комната начала тихо вибрировать, и призраки вприпрыжку побежали к разрывам между измерениями, протискиваясь в комнату, словно сухой лед сквозь щели в половых досках, минуя странные углы по направлению к своей добыче. А добычей их была Романа. Вжавшись спиной в поверхность двери, она подавила рвущийся крик, глядя на то, как уплотняется дым, как обваливаются со стен и потолка кусочки штукатурки, а существа становятся все материальнее, обретая форму оживших фигурок оригами, сотканных из дыма.       Тощие и голодные, они двинулись к ней.       Все ближе и ближе.       Они были так близко, что Романа чувствовала на своем горле их хриплое дыхание, ощущала их клыки в миллиметре от своей кожи. Они были так близко, что их языки…