***
Люцифер глубоко вдохнул свежий горный воздух — хорошо обустроился демон, ничего не скажешь. Домик в горах, вдали от людского кипеша и беспокойств. Что может быть лучше? Из трубы вился дымок, на окне цвела герань, возле дома стоял мощный, но очень грязный джип. Люцифер не стал стучать, просто тихо вошел. Прислушался и усмехнулся. Кажется, он сейчас кому-то сильно обломает кайф. Из-за полуоткрытой двери раздавались вполне недвусмысленные звуки, свидетельствующие о том, что кому-то сейчас очень хорошо. Даже слишком. Архангел покачал головой и прошел на маленькую кухоньку. Чайник был еще горячим, а на плите остывала джезва с кофе. На столе стояло блюдо с фруктами и лежала толстая газета. Налив в чашку кофе и взяв из блюда большое зеленое яблоко, Люцифер разложил перед собой газету. На третьей странице была статья известного астролога, рассказывающего об очередной комете, которая несет очередной апокалипсис. Звуки из комнаты все не прекращались. Люцифер, нахмурясь, посмотрел на настенные часы. Газета уже была прочитана, кофе допит, и в чашке уже лежало три огрызка. Стукнуло, хлопнуло, и мимо кухни сначала пробежала миловидная обнаженная негритянка, не заметившая гостя. А потом, медленно потягиваясь, появился Вельзевул — в костюме адама. Остановился, во все глаза глядя на сидевшего Люцифера. — Привет, зеленоглазый. — архангел помахал рукой. — Ты в таком виде собираешься идти или все-таки оденешься?***
Азаэль вытер пот и из-за ладони посмотрел в сторону изгороди. Оуз как раз закончила ставить последнюю опору, преграждающую путь молодым жеребятам. Азаэль хлопнул по боку кобылы, отпуская ее на волю. — Иди, моя хорошая. Теперь у вас будет уютный загон. Он огляделся — да, они хорошо сегодня потрудились. Загон получился крепким, с большим навесом от дождя, с сочной густой травой. Лошадям здесь будет хорошо. — Джеки будет рада. — Оуз подошла к другу и прижалась к его руке. — И здесь ей будет легче за ними ухаживать. Азаэль улыбнулся, наблюдая за игрой жеребят вокруг матери. — Да, она порадуется. Когда мы с тобой дальше пойдем? — Завтра утром. Джеки уговорила нас остаться на ужин. — Нас? — Азаэль улыбнулся и сверху вниз посмотрел на Оуз. — Ладно, пусть она нас уговорила. Оуз засмеялась и ткнула его кулачком в бок. — Ты не представляешь даже, какой вкуснятиной нас сегодня будут кормить! Подгоревший хлеб, кефир и печеная картошка! — Королевский пир! — Азаэль все улыбался, не отрывая взгляда от подруги. — Как я могу отказаться? — Эй, голубки! Опять решили встать на путь пилигримов? Падшие оглянулись — Габриэль сидел на изгороди, болтая ногами и распахнув крылья для равновесия. — О! Сладкоежка пожаловал! Прячьте конфеты. — Оуз склонила голову. — Ой, да ладно! Какие у вас могут быть конфеты? — архангел спрыгнул на траву и подошел к паре. — Красивых животных все-таки сделала Анна, правда? Они еще постояли, смотря на лошадей. — Так. Я ведь сюда не просто так пришел. Как насчет того, чтобы немного свернуть с вашей тропы и пройтись по неизведанным дорожкам?..***
Публика ревела и рукоплескала. Запах пота, пива и копченостей перемешивался с запахом горелой резины. Накаченные мужики и их силиконовые спутницы неистовствовали, глядя на кудрявого и бородатого здоровяка, пытающегося в этот момент завязать два ломика. Мышцы на руках вздулись, лицо покраснело, изо рта вырывался грозный рык. Еще усилие — и ломики завязаны красивым узелком. С грохотом они падают на бетонный пол, а здоровяк победно вздымает руки в приветствии. Толпа орет и на импровизированную сцену летят цветы и медные жетоны — местный способ показать свою симпатию. Каждый такой жетон стоил порядка десяти баксов, так что здоровяк своим выступлением обеспечил всю группу отличным существованием минимум на месяц. Для Молоха была выделена отдельная палатка, где он переодевался и отдыхал. И никто из его группы туда не заглядывал. Не то чтобы Молох был агрессивен — нет. Просто самая большая ценность для всех, кто собрался под крышей этого импровизированного бродячего цирка, была личная свобода. Ее уважали и без приглашения никогда даже близко не подходили. Молох переоделся, облился холодной водой из ведра, взял из ящика банку пива и плюхнулся в кресло, включив старенький проигрыватель. Волшебные звуки джаза — вот отличное средство для отдыха. Закрыв глаза, падший слушал музыку, по крохотному глотку отпивая пиво. — А я помню времена, когда ты мог такие ломики завязать кельтским узлом, даже не поморщившись. Молох подпрыгнул, услышав низкий голос, обернулся и чуть не выронил банку. — Ты? Ты как… А что… Э! — Да, красноречием ты никогда особо не отличался. — гость прошел в палатку и уселся на стул напротив Молоха. — Хорошо обустроился, я смотрю. Молох все еще хлопал глазами и гость склонил голову к плечу. — Ну что, тебя ущипнуть? — Нет, спасибо. Просто… неожиданно как-то! Я тебя столько времени не видел. Как ты меня нашел? — Это было нетрудно. — в руках гостя оказалась яркая афиша. — Твой портрет висит почти в каждом городке отсюда и до Оклахомы. Ч[у]дный, надо сказать, портрет! Очень… достоверный! Молох покраснел — в свое время он был против этой афиши, где и художник изобразил его каким-то… смесь пещерного человека и медведя. А главное — выражение лица, зверское, с оскаленным ртом. Самому становилось жутко! Он откашлялся, а гость рассмеялся. — Главное, узнаваем! У тебя сегодня было примерно такое же лицо. Там, на сцене. Ты бы так не напрягался, а, Молох? Говорят, от такого и гемморой может выскочить! Падший покраснел еще сильнее, уже от гнева. — Ага! А ты попробуй изобразить усилие, которого не испытываешь! А ты чего приперся-то, Варахаил? — Да так. Навестить, проведать. Привет передать. От такого зеленоглазого пошляка. — Да ладно. Архангел на побегушках у Вельзевула?! Брешешь, как сс… — Молох, огребешь! — Ой, подумаешь, как сильно я испугался! Так чего тебе? — Грубый ты, Молох. Неласковый. Вельзевул предупреждал, да я не поверил. Ладно, к делу. У нас намечается небольшое дельце. Путешествие. Так что, у меня к тебе только один вопрос — ты, случайно, не засиделся на одном месте?