***
Роузи открыла дверь в темную келью, сделала шаг — и под ногой что-то громко хрустнуло-зашелестело. — Хе-хе. Система сигнализации по Трикстеру! Роузи закатила глаза. — Родной, а меня это достало! — Что конкретно, любимая? — Вот эти фантики! Ты их разбрасываешь везде! Тебя захочешь — не потеряешь! К тебе приведет широкий фантиковый след! — И не вижу ничего плохого! — Гейб, я серьезно. Утром я их вытряхиваю из-под одеяла, вечером — вытряхиваю из одежды. Давай ты будешь свои конфеты есть вместе с фантиками?! — Роузи, это дискриминация! Я ж не ругаюсь на… — На что, медовенький? — Ээээ… — Вот! — Я ж найду, душа моя! — Вот, когда найдешь, тогда и поговорим. — А ты всегда оставляешь последнее слово за собой, да, любовь моя? — Ты знал, с кем связывался. За крылья тебя никто не тянул. — Да я разве что?..***
Азаэль и Оуз почти не выходили из крыла монастыря, отведенного под лечебницу. Работы было очень много — вправляли, зашивали, утешали. К ним постоянно приходили все новые и новые люди — ищущие утешения. Под конец второго дня ангелы поняли, что устали так, что в глазах все плыло. И тогда их сменили Вельзевул и Катарина. Чуть позже к ним присоединились Варахаил и Мириам. Риет Зиен вместе с Элоизой все не выходили из своей кельи. Когда Габриэль попытался сунуть туда нос, чтобы узнать, как у них дела, он получил такой отлуп энергетическим ударом, что еще с полдня красовался здоровенным шишаком. — Что же они там делают, а? — глаза архангела горели азартным огоньком. Роузи вздохнула и отвесила любимому легкий подзатыльник. — А тебе все всегда надо знать, да? — Конечно! Вот вы — нелюбопытные, и ничего не знаете. — Оставь их в покое, братец. — Люцифер, дорвавшийся до монастырской библиотеки, проглядывал очередной томик. — Ни. За. Что! — Габриэль вздернул голову и неспешно удалился. А спустя пару часов он ворвался в монастырскую столовую, где обычно путники собирались по вечерам, светясь и возбужденно кудахча. — А вот вы сидите и не знаете! ХА! Люцифер приподнял бровь. — Ты все-таки выяснил, почему целители не выходят. — архангел вздохнул. — Просил же — не лезь! Мириам и Катарина переглянулись. — И что ты выяснил? — Вот! Узнаю женщин! — Гейб, вот ты в следующей жизни точно будешь женщиной! — Вельзевул задумчиво обкусывал толстый кусок серого монастырского хлеба. — Этакой старой перечницей, живущей слухами и сплетнями. — Зелененький, не нарывайся! Или ты уже забыл, как славно бегать кругами и кудахтать?! — Брейк, господа! — Варахаил встал между ангелом и архангелом. — Если местные увидят превращение в зеленую курицу, мы и крылья не успеем сложить, как нас сожгут нафиг, причем вместе с монастырем! — Ну вас всех! Развлекаться не даете! — Габриэль плюхнулся на лавку и надулся. — Так что ты выяснил? — Мириам лукаво улыбнулась. — Оооо! Да! Так вот! Целители теперь — парочка! И запираются они, чтобы никто их не застукал! Люцифер покачал головой. — Любопытная Варвара! — А ты знал?! — Габриэль вытаращился на брата. — Ну, знал, допустим. — И не сказал?! — Кому? Тебе? Главному звонарю Небес? Габриэль опять надулся под общий смех. — Вот вы все нелюбопытные! Неинтересно с вами!..***
Михаил начал выходить спустя три дня. Понемногу, под присмотром Рахили и Люцифера, архистратиг доходил до двора и замирал на скамейке, подставив лицо теплому солнышку. Несмотря на обещания капризничать и хулиганить, сил у него было маловато. Единственное, что он мог — слабо возражать Габриэлю, когда тот отпускал шпильки, пробегая мимо. — Привет несостоявшимся мертвецам! — И тебе не хворать, медовенький… — Михаил! Это ты правильно делаешь, что на солнышке загораешь! С твоей внешностью иметь такой бледный вид — моветон! — Зато тебе аристократичная бледность вполне к крыльям! — Архистратиг! Ты бы завязывал целоваться на виду! Тут все-таки монахи! Что ж ты их смущаешь-то?! — Не больше чем вы с Роузи. Люцифер только тихо посмеивался, глядя на брата, который с каждым разом все более и более уверенно отшивал насмешника. — Слушай, а смерть тебе явно пошла на пользу! Ты и шутить начал более уверенно! — Зато я точно знаю, что тебя смерть ничему не научит! Как был Трикстером любопытным — так и останешься им навсегда. Карма твоя такая, Гейб. — Вот уж не думал, что доживу до того дня, когда моему младшему братцу будет нечего ответить! — Люцифер откинулся на спинку скамейки, с удовольствием смотря на ошарашенного Габриэля. — Нет! Ты слышал?! Ты откуда про карму-то знаешь, архангел недобитый? — Я теперь многое про карму знаю. Зато ты у нас вполне себе такой… добитый! На всю свою кудрявую голову! Рахиль и Люцифер рассмеялись, а Габриэль опять ошалело уставился на архистратига. — Это я не понял… Это ты меня что — переговорить пытаешься?! — Тебя даже Смерть переговорить не может. Пробовал — чуть не прибил. — Во! — Габриэль расплылся в широкой улыбке, подняв указательный палец вверх. — И не пытайся! — Да что ж я, самоубийца, что ли?! — Михаил даже выпрямился. — Перетрандычать трандычиху… Вот тут рассмеялись все четверо…***
Риет Зиен и Элоиза ушли тихо, глубокой ночью. Перед уходом целитель заглянул к Люциферу. — Решили уйти по-тихому? — понимающе ухмыльнулся архангел. — И это правильно. Габриэль вам бы проходу не дал. Он аж пузырится. Элоиза засмеялась, а Зиет Риен только сжал губы в нитку. А потом протянул архангелу круглый желтый камушек. — Есть у меня ощущение, что мы еще вам понадобимся. Только постарайтесь в ближайшее время не влипать — мои возможности не безграничны!***
Несколько недель пришлось провести путникам в этом мире, чтобы Михаил смог восстановиться полностью. За это время как-то незаметно получилось так, что каждый вечер Люцифер по нескольку часов общался с Иезикиилем — его святейшество был безутешен. И только табу на самоубийство не давало ему уйти. И как-то так получилось, что архангел смог найти нужные слова, достучавшись до разума, запертого в безутешных переживаниях. Он просто рассказывал ему историю людей его мира — спокойно и беспристрастно. Каждая жизнь раскрывалась перед Иезикиилем по-новому. Радости, горести, потаенные мысли, мечты, дела… Каждый донос, каждое слово раскрывалось теперь перед священником во всей его гнусности и подлости. — Главное, не ударься теперь в другую крайность — в уничтожение своих же прислужников. Оно ни к чему не приведет, поверь. — Люцифер лежал на парапете монастырской стены, закинув руки за голову и рассматривал звездное небо. Священник примостился рядом, свесив ноги за внешнюю сторону стены и внимательно слушал. — Ты умный человек, но упертый и фанатичный. Наш Отец никогда бы не одобрил сжигание его же творений в его же честь. Он бы скорее растерялся и потом рассердился. Иезикииль грустно смотрел на обломки эшафота на площади — он лично разобрал это грозное сооружение, изранившись так, что теперь ему приходилось ходить с толстыми повязками на руках. Еще и подзатыльник получил от целительницы… — Как же мне понять — где правда, а где ложь? — робко спросил он. — Слушай себя. Вникай в то, что тебе говорят. Проверяй каждую историю. Поверь, скрывать правду очень сложно, и ты докопаешься до сути. Иезикииль помолчал. — Почему вы не убили меня? Я же видел, что твои спутники этого хотят. — Смерть — окончательная инстанция, человек. Убив тебя, мы бы не помогли этому миру, потому что после тебя к власти пришел бы другой человек. И я уверен, что это был бы кто-то из тех, кто клепал эти гнусные бумажонки. А у тебя задатки лидера. Ты можешь привести свой народ к процветанию. Священник оторопело уставился на архангела. — То есть, ты решил, будто я могу перевоспитаться?! А что мешает мне продолжить в том же духе, что и до вашего прихода? Вместо ответа Люцифер, не открывая глаз, показал сначала в сторону разобранного эшафота, а потом и на самого человека. — Не продолжишь. В твоей душе все настолько сейчас перевернулось, что даже если и захочешь — не сможешь…***
Их никто не провожал — Люцифер строго-настрого запретил. Оставив позади монастырь и углубившись в лес, путники шли молча. Какие-то странные ощущения сейчас испытывали все. Легкость, светлую радость. Разговаривать не хотелось. Люцифер чуть вздрогнул, почувствовав прикосновение прохладных пальцев к своей ладони. Катарина и Вельзевул поравнялись с архистратигом, и девушка взяла архангела за руку. Молча и улыбаясь. Люцифер усмехнулся уголком губ, но руку отнимать не стал. Так и вошли втроем в молочный туман… Говорят, в экстремальной ситуации мозг очень четко воспринимает и все запоминает. Ничего подобного. То, что произошло на этом Переходе, точно не запомнил никто. Единственное, что запомнили все — это стремительную атаку Драконов Пути. Почти сразу, как путники ступили на зыбкую туманную дорожку…