***
Глаза открывать не хотелось — было тепло, мягко. Вкусно пахло нагретой землей и спелой земляникой. Даже птицы свистели высоко над головой как-то успокаивающе и радостно. Почему-то было неважно, где он и когда надо будет опять вставать и идти. — И сколько он выпил? — смутно знакомый хрипловатый голос царапнул слух. — Я смотрю, ты совсем не изменился! По-прежнему все меряешь выпивкой. — ехидный голос Габриэля. — А зачем мне меняться? Это только наш надсмотрщик нас гоняет — а так-то мы все по-прежнему… — Веселы и бодры? — а вот это уже Вельзевул. — Живее всех живых. — и еще один смутно знакомый голос. — Думаю, нашему Светоносному не помешается сейчас искупаться. — плеск воды, возмущенный восклик Рахиль и дружный смех. — Да он мигом бы взлетел! Чьи-то пальцы разгладили кожу на лбу Люцифера, нежно, почти невесомо. — Не думаю, что он будет сильно рад такому пробуждению. Или ты соскучился по разбитому носу? Так это тебе Гадриэль сейчас с удовольствием обеспечит. Голос… Люцифер вздрогнул, и открыл глаза. Прямо над ним… — Так, ребята, пошли отсюда. Не будем подглядывать. — Молох вдруг морковно покраснел и дернул за рукав ухмыляющегося Габриэля. — Ух, какая у нас тут гигантяшка-стесняшка! — Бальтазар, ты явно забыл, как я умею вбивать в землю по самую макушку! — Сила есть — ума не надо! Эй! Это же не я придумал! Люцифер не слышал их — он сейчас ничего не слышал и не видел. Только тоненькую фигурку перед собой. Светло-каштановые волосы, ласковые голубые глаза — и хрустальные крылья на тонкой серебряной цепочке. Он медленно протянул руку, боясь, что от его прикосновения она рассыплется искрами. Истает, как мираж в пекле пустыни. Пальцы коснулись теплой кожи, и он замер. — Ты… — Я. — Тариэль… Тепло прильнувшего к нему тела разрушило все страхи, и Люцифер судорожно вздохнул. Хрипло рассмеялся, зажмуриваясь. — Дошли. Дошли! — Я и не сомневалась. Вы даже не сильно задержались. Так, на пару вечностей, не больше. — Пара вечностей? И правда, совсем чуть-чуть… Ему уже было неважно, что он говорит. Он все еще пытался осознать, что все закончено, что они дошли. — Не бойся. Я тут — и я реальна. Хотя в первое время и мне все казалось нереальным. На кромке леса Вельзевул оглянулся — две фигуры слились в мареве вечернего солнца. Крылья надежно укрывали сейчас и Люцифера, и Тариэль от внешнего мира. Ангел тихо хмыкнул, и отступил под деревья.***
Где спрятаться от любопытных глаз? В лесу? Или в горах? Или на дне бездонного моря? Лучше всего — за белыми облаками, где так легко потеряться. Где сквозь белый флер почти невозможно разглядеть что-либо дальше, чем на расстоянии вытянутой руки. Если раскинуть крылья, можно с размаху плюхнуться на облако, погрузиться в него почти по самую макушку и замереть. Главное — не выпускать друг друга из рук. — Как ты жила здесь, все это время? — Тихо. Спокойно. Грустно… — И я… Тихо… — Ну да, собратья рассказали мне про твой первый выход из Клетки. Смущенное хмыканье. — Ннууу… Тихий смешок. — Зато во второй раз и правда все было тихо. Если бы не Михаил, мало кто узнал бы. — Некоторым и первого раза вполне хватило. — А нечего подставляться! Надо было им, как Габриэлю и Бальтазару — спрятаться и не отсвечивать. — Ага. Представь — абсолютно пустые небеса! И все прячутся! — Между прочим, это решило бы очень много проблем. И сохранило очень многим жизни. — И был бы Отец просто в шоке — уж Он-то всех нас знает, как себя. — Кажется, мне все-таки удалось его удивить. — Не сомневаюсь. — Правда, цена, заплаченная при этом… — Не думай об этом сейчас. Тебе еще возвращаться. — НАМ возвращаться. Без тебя я никуда не уйду. — Хранитель сказал… — Плевать мне на Хранителя. Плевать на все силы, которые попытаются нам помешать! — Знаешь, а ты ничуть не изменился. Не дослушав, бросаешься на амбразуры. Хранитель сказал, что я могу пойти с тобой. Но есть какие-то условия. — Какие? — Он не сказал мне. — Значит, побеседуем. — Вот как-то это прозвучало сейчас… угрожающе! — Знаешь, у меня к Хранителю есть кое-какие претензии! Если бы он раньше мне сказал, что до вас возможно собраться! Если бы он хотя бы намекнул… — Ты же знаешь — всему свое время. Он сказал именно тогда, когда пришло время. — Я бы пришел еще вечность назад! — Я подозреваю, что вечность назад ты бы просто не дошел. — Не понял… — Я видела всех вас. Когда вы появились на том холме, от группы веяло такой мощью, что мы не могли подойти. Только когда пришел Хранитель, мы смогли наконец-то приблизиться. Недолгая тишина. — Гадриэль наловчился таскать книги. Подозреваю, что тут не обошлось без помощи Хранителя. Мы очень многое знаем о том, что произошло среди людей. И мы все уверены, что ваше путешествие — это судьба. Днем раньше или днем позже — и вы бы не дошли. — Ну, как сказал в свое время Вельзевул, нас тринадцать. А это самое удачливое число. — Ты не смейся. Он оказался прав, в конечном счете. — Ну, ты еще черную кошку сюда приплети! — Чудесные животные, между прочим! — Я не хочу отсюда уходить. Я не хочу ни с кем разговаривать. Я не хочу сейчас ни о чем думать! — И не надо. Сейчас в нашем распоряжении — целая вечность. — Так мало… И так много…***
Гадриэль вывел их на большую поляну. Молох даже ахнул. — Я помню это место! Это же… — Не хватает только Отца, сидящего на пороге. — тихо сказала Лориэлли. Откинулся полог, и из хижины вышла Анна. Прищурилась на гостей, приложив руку ко лбу, всплеснула руками. — Рахиль! И Михаил… Когда? Как?.. — Нет-нет! Мы живы! Мы сюда попали… окружной дорогой. Анна ошалело потрясла головой. — Значит, это правда. А я Бальти не поверила. — Ну, в кои-то веки я оказался прав, правда, рыжик? Бальтазар приобнял Анну за плечи, и с оханьем согнулся в три погибели, получив ощутимый тычок по ребрам. — Да что я такого сказал-то?! — Я сколько раз тебя просила — без рук! — Оооо! А это я могу! И без рук, и с завязанными глазами, и… Все смеялись, смотря на покрасневшую Анну и дурачившегося Бальтазара, пытавшегося спасти уши от цепких пальцев ангелессы. Гадриэль, покачав головой, отошел на пару шагов — и очень вовремя. Мимо него тут же пронесся Бальтазар, а за ним быстро шла рассерженная Анна. — И вот так почти каждый день. Вокруг начали собираться ангелы, раздались приветственные возгласы, смех. Путников окружили плотным кольцом, наперебой расспрашивая, и рассказывая. Гадриэль предложил устроиться за домом, и дать путникам немного перевести дух. На поляне их всех уже ждал Хранитель. Он сидел у небольшого костерка, обложенного круглыми камнями, и задумчиво крутил над огнем тонкую палку с нанизанным куском хлеба. — Я рад вас видеть. — Хранитель улыбнулся. — Присаживайтесь, отдыхайте. — Что-то у нас Вельзевул притих. Ох, не к добру! — И правда, зелененький! За весь вечер — ни слова! — А он их забыл! Ему отшибло… — Мозг? — Копчик! — Договоришься, медовенький! — Ой, вяло! Ой, не верю! — Ах ты… — Вот теперь — верю! Даже Гадриэль рассмеялся, глядя, как Вельзевул пытается догнать Габриэля. — И как вы это выдерживали? — Ой, с трудом! — Молох шутливо схватился за голову. — Прибереги кудряшки! А то придется Лори тебе лысинку полировать! — А что? — под общий смех Лориэлли похлопала прижмурившегося Молоха по макушке. — Утром тряпочкой протер — и никаких проблем! Ни расчески, ни шампуня! — Слушайте, а что это наш красненький так к Лори жмется? Или… — Бальтазар даже поперхнулся. — Бальти, ой, не советую! — Варахаил лениво потянулся. — Даже Гейб молчал. А все почему? А все потому, что ему уши дороги! — Ты не волнуйся, Бальтазар. Твои уши останутся при тебе. Отрежу, на ниточку нанижу, да на шею надену. — Молох приоткрыл глаз, приподнял бровь и выразительно похлопал по короткому кинжалу на поясе. — Нет, я все-таки… — Ох, я бы на твоем месте помолчала бы. — А ты уверена, что он умеет? — Только когда спит! — Ангелам ведь не надо спать… — Вот и я о том же! Дружный смех донесся даже до одинокого облака, зацепившегося за острую вершину горы…