Трандуилово Средиземье 2

Место действия – дворец Трандуила. Ауле промокнул вспотевший лоб платком, который сжимал дрожащей рукой. «А у нас есть вала, ответственный за живопись?» - спросил он Тулкаса. Трандуил ломал их систему, т.к., бросив охоту, увлёкся конструированием, а теперь, бросив изобретать, вдруг взялся за живопись. Тулкас расхаживал по покоям, нервно играя мускулами. «Дык, вроде ты и есть», - ответил он. Приближался день рождения Леголаса, на который обещало съехаться всё Средиземье, и принц боялся опозориться при всех. Последнее время Трандуил ходил, погружённый в себя и где-то опять подолгу пропадал. Поэтому Леголас опасался, что предок забудет, что Леголас совсем уже взрослый принц, и подарит ему, как в прошлый раз, погремушку с бриллиантами или конструктор из нефрита, кварца и лазурита. А Трандуил искал тему для подарочной картины. Сначала он хотел изобразить море и чаек, но «ушедших прежде него призывные голоса» его не тревожили, и он понимал, что ему не удастся вполне передать на холсте представление эльфов о море. Поэтому он дальновидно взялся за равно любимый и для него и для Леголаса лес. Деревья с удовольствием позировали Трандуилу и красовались изо всех сил. Цветы повыше вылезали из травы, чтобы их было лучше видно. Птиц на ветках расселось столько, что это уже ни в какие ворота не лезло. Трандуилу пришлось опять расставлять птиц по местам, прореживая слишком скученные группы. Улитки невыносимо пищали, чтобы их тоже не забыли. Семья йожиков пожелала быть написанной в правом нижнем углу. На поляне собрались олени, куницы, белки, барсуки, косули, зубры, кабаны, лисы, волки, зайцы и даже медведь. Трандуилу стало дурно и у него закружилась голова. Вдруг ему пришла в голову идея сделать диптих: на одной картине написать деревья, на другой – животных. По мере продвижения работы эта идея также претерпела изменения. Из животных на полотне, в цвете, он решил изобразить только оленей на опушке леса. С остальных же животных сделал виртуозные наброски сангиной и подарил их портретируемым. Все животные остались очень довольны, ведь каждый на рисунке выглядел очень фотогенично, и, рассматривая работы, разбрелись. И вот, настал день рождения Леголаса. Во дворец набилось столько народа, что все с трудом протискивались по залам, ещё вчера казавшимся просторными, и обходили друг друга, придерживая пуговицы и броши, чтобы они не оторвались. Посреди этого столпотворения стоял Леголас и принимал подарки. Гэндальф подарил Леголасу специальный гамак: залезая на дерево, его можно было развесить между ветвей и отдыхать с удобством. Мамаша подарила двустворчатую белую раковину с жемчужиной. Жемчужина излучала свет утешения, а на верхней створке раковины были выгравированы купола Валмара Многозвонного. Бард подарил тренировочный спортивный лук и супер-стрелы. Теоден подарил средства для ухода за Ародом – щётку, душистую пену и комплект подков «Комфорт». Гимли подарил белоснежный парусник в бутылке, Арагорн – удобный походный вещмешок, Келеборн и Галадриэль – саженец маллорна, хоббиты – целую корзину всевозможного печенья, булочек и пончиков, завёрнутую в целлофан, чтобы булочки не подсыхали. Элронд подарил оригинальную сферическую музыкальную шкатулку – открывая её, можно было увидеть в её тёмных недрах россыпь звёзд и любоваться их светом хоть днём. В неё также можно было загрузить файлы MP3 и наблюдать за движением звёзд, слушая любимую музыку. Решено было, чтобы только самые близкие друзья принесли подарки, иначе весь дворец Трандуила превратился бы в склад. Всё происходило одновременно. Элронд читал стихотворение. Гэндальф так прямо стал буйным (все проблемы реального мира были улажены в прошлой главе). Он хохотал, громко разговаривал, чокался со всеми своим хрустальным бокалом. Мага запрягли по полной программе. Он лишился права исчезать в самый неподходящий момент и решать проблемы какими-то слишком обширными и заумными окружными путями. Хитрые отговорки «стар я уже, моё время прошло» и «вы сами должны это сделать» больше не действовали. Так что теперь проблемы решались без жертв вовсе, а все провинившиеся, но героически раскаявшиеся, возрождались. У Трандуиловой жены от скученности народа сделался нервный тик. За всеобщим гамом она уже не различала ни шёпот деревьев, ни даже крики чаек. А Трандуил посмотрел, какими темпами поглощаются его годовые запасы, и пошёл в погреб прятать бочку своего любимого вина с тонами запаха цветущей Итилии и свежести горных вершин. Это была третья с левого края довольно большая бочка, но Трандуил умудрился спрятать её в одиночку, не прибегая ни к чьей помощи. Обтирая ладони о парадный золотистый кафтан и воровато оглядываясь, Трандуил взлетел по лестнице, чтобы незаметно прошмыгнуть из погреба в коридор, и вдруг больно стукнулся лбом о лоб Торина. Как это могло произойти, сложно сказать. Наверное, Трандуил, смотря под ноги, взлетал по лестнице, а Торин, склонившись, спускался, и лбы их оказались на одном уровне. Трандуилов лоб столкнулся с Торином с серебряным звоном, а лоб Торина с Трандуилом – со звоном всех металлов, которые только можно было извлечь из недр земли. «Ах!» - вскрикнул Трандуил, придерживая корону. «Ой!» - буркнул Торин, потирая лоб. Трандуил так испугался, что даже не смог сохранить каменное выражение лица – у него задёргалось левое веко и правая бровь, что на величественном лице короля лесных эльфов выглядело очень необычно. Торин буравил Трандуила подозрительным взглядом. Пришлось угостить гнома любимым вином из припрятаннной бочки. От дегустации у Торина случились позитивные творческие видения: «О, я вижу «рассвет над Эребором»! Король эльфов, ты показал мне, как нужно восстанавливать интерьеры Одинокой горы!» Трандуил вздохнул. Не будь он эльф, он бы давно устал бороться с волнами всеобщего восхищения, которые на него накатывали. Подарочные полотна Трандуила, исполненные в реалистической манере, каждое размером шесть на двенадцать метров, выставили в зале напротив выхода из покоев Леголаса. Живопись была величественна и философична, как полотна Шишкина, одновременно в деталях, – выхваченных из тени золотистыми лучами изящных ветвях, оживляющих ковёр трав мелких лиловых, жёлтых и белых цветах, – сквозила навевающая задумчивость лирика, а колорит играл переливами живых, естественных красок и оттенков, как на картинах А.Фёдорова. Все, открыв рты, смотрели на полотна. И даже Трандуил. Он сам не ожидал от себя такого. Ему даже стало казаться, что это не он написал. Конечно, он погрузился при работе в такую медитацию, что, выйдя из неё, очень смутно помнил процесс. «Конечно, - вывел всех из оцепенения Нудный Толкинист, - Трандуил, отсталый синда конца Третьей Эпохи, не мог такое сотворить, будь он хоть трижды золотоволос. Ему Лось помогал!» Улыбка сползла с лица Кили и огоньки в его глазах погасли. У него в руках не оказалось ничего, даже тапка Гэндальфа, чтобы вырубить Нудного Толкиниста. Но победила дружба. Кили и Фили зажали с двух сторон Нудного Толкиниста и вывели его в пиршественный зал. Там они закормили его земляничными тарталетками, и Нудный Толкинист от пережора и смещения всей энергии от головы к желудку счастливо прохрапел последующие десять дней. Улыбка блаженного спокойствия и любви ко всему живому не сходила с его лица. Наконец-то он был добр, как истинный толкинист, и совершенно доволен. Празднество подходило к концу. Хотя устроить танцы при такой скученности народа не представляло никакой возможности, гости навеселились так, что к вечеру держались на ногах только благодаря тому, что стояли почти вплотную друг к другу. Часть гостей разъехалась по домам, но и оставшихся было так много, что всех разместить в покоях не удалось. Гости улеглись, где придётся: в коридорах, залах, в погребе, сокровищнице, тюрьме, на кухне, в прачечной и даже на троне. Леголас взял гамак, который ему подарил Гэндальф, и пошёл спать на дереве. По всему дворцу стоял гул тихих полуночных разговоров, слышались и тут же смолкали звоны струн арфы и обрывки песен. Трандуил с женой пошли в свою спальню-гостиную. Наивные. Гостиная была набита гостями. Диван, кресла, круглый стол у камина и подоконники были заняты, кто-то даже умудрился примоститься на камине. На Трандуилово ложе не решились прилечь. Но только сначала. А потом на нём разместились около десяти представителей свободных народов Средиземья – эльфы лежали вперемешку с хоббитами и гондорцами, «валетом», штабелями, вдоль и поперёк. «Какой кошмар!» - прошептал Трандуил и стал соображать, где же можно прилечь. Они с женой направились в кабинет. Стол и кресла были заняты, но на библиотечных антресолях ещё оставались свободные места. Жена с ужасом смотрела наверх. Пока она смотрела, Трандуил успел ловко вскарабкаться на антресоли по библиотечной стремянке, улёгся, не занимая слишком много места, и тут же заснул. Это был какой-то безумный день. «Нет, - решила жена, - с антресолей я точно свалюсь во сне», вернулась в спальню-гостиную и улеглась на ложе. Десять эльфов, хоббитов и гондорцев, занимавших ложе, вежливо сползли с него и расположились на очень мягком ковре. «Трандуил… на антресолях… нужно снять…» - сонно пробормотала жена, но никто ничего не понял. Все давно спали. Тут бы и главе конец, но посреди ночи Трандуил вдруг проснулся, пронзённый страшной мыслью. Он сел, свесив ноги с антресолей, и вытаращенными глазами, которые от этого стали ещё более прекрасными и выразительными, смотрел в темноту. Во дворце были съедены все запасы. И даже все приправы, соль и разрыхлитель теста. Месяц или два обитателям дворца предстояло жить впроголодь! Но Леголас с дерева послал Трандуилу на антресоли телепатическую мысль: «У нас ещё осталась корзина с булочками-рогаликами, которую подарили хоббиты!» Корзина была поистине огромной, и эльфам на ней можно было продержаться около месяца. Трандуил успокоился и, снова улёгшись, заснул.