Доверься судьбе

POV Белла

Неожиданно Каллен младший, который всё это время молча стоял рядом с Карлайлом, так тихо, что я забыла о его присутствии, вдруг произнёс: — У меня первая отрицательная, я могу помочь. — Это плохая идея! — вдруг вскрикнул Джейкоб, от резкости его заявления я вздрогнула, так как не успела ещё даже осмыслить слова Эдварда. — Вам решать, ещё есть время подумать, несколько часов у нас в запасе имеется, — сообщил Карлайл. От объёмного потока информации мне никак не удавалось собрать мысли в кучу, я просто стояла, молчала и силилась структурировать полученные данные. Мой мозг старался работать слажено, и в какой-то момент мне даже показалось, что все вокруг слышат, как шумит мой встроенный процессор в черепной коробке. — Я могу пока пройти тесты для пригодности к гемотрансфузии, — проговорил Эдвард, глядя на меня медовым взглядом, выражающим сочувствие и готовность помочь. — Хорошая идея, сын, — поддержал его Карлайл, пока я собиралась с мыслями. — Белла, подумайте, я рекомендую переливание, осложнения от него могут быть, а могут и не быть, риск минимальный, а вот осложнения от дефицита кислорода в тканях – он высокий. Но в любом случае вам решать. — Да, — на автомате проговорила я, так и не решив ничего окончательно. — Мне пора к другим пациентам, дайте знать, когда примите решение. Доктор ушёл, а мы втроём остались в холле. Джейкоб начал первым: — Я против переливания от чужого человека, — заявил он, будто бы Эдвард не стоял рядом и не слышал его грубых заявлений, — Лукас сильный, он сам справится. — Ты же слышал, доктор сказал, что есть высокий риск атрофии тканей, он же ребёнок… — я снова зарыдала, не в силах справляться со своими чувствами и тяжёлым бременем необходимости быстрого принятия верного решения. Казалось, нет такого решения, что это всего лишь кошмар, который закончится, стоит мне проснуться, но всё происходило наяву. — Я отец Лукаса и уверен, что переливание лишнее и может навредить, — продолжал настаивать Блэк, бросая ненавистные взгляды в сторону Каллена. — Кто он вообще такой, чтобы вливать нашему ребёнку его кровь? — Это муж моей заказчицы, — вяло представила я своего доставщика в Форкс, обратив внимание, что на слове «муж» Джейкоб немного расслабился, а мне стало ещё больше неудобно за то, что Каллен стал свидетелем нашей семейной разборки. — Эдвард Каллен, — протянул руку мужчина в сторону Блэка, и тот пожал её, представившись в ответ. — Я оставлю вас, пойду пройду тесты на случай, если вам нужна будет моя помощь. Он ушёл, деликатность – ещё одно положительное качество Эдварда, а я снова обратилась к Блэку: — Джейкоб, нам нужно принять решение сейчас, я боюсь потерять сына, Карлайл настаивает на переливании. Какие у тебя основания отказываться от помощи Каллена? Нежелание вливать сыну чужую кровь – слабый аргумент. — Ты права, — вдруг ответил Блэк, — переливание – меньшее из зол, которые могут случиться с сыном. — Я пойду заполню документы на согласие, — тихо ответила я, чувствуя тяжесть на сердце и запрятанную злость на Джейкоба за то, что он допустил всё это. Сидя на кровати рядом с Лукасом, я двое суток напролёт молилась всем мыслимым и немыслимым богам, чтобы он поскорее пришёл в себя. Переливание прошло удачно, с минимальными побочными эффектами в виде слегка поднявшейся температуры тела, но Карлайл сказал, что это может быть и последствием операции. Состояние сына было стабильным, все показатели в норме, но он никак не приходил в сознание, и я жутко переживала из-за этого. Я не могла думать ни о чём, кроме как о сыне, и даже не успела поблагодарить Эдварда за помощь, а лишь молча замечала в себе растущее уважение к этому мужчине и безмерную благодарность за спасение сына. К Джейкобу же, напротив, я сейчас испытывала самые негативные чувства, начиная от злости за произошедшее, до разочарования из-за его ревности и упёртости при принятии решения. Но я не хотела развивать эти мысли, вся моя энергия была направлена на желание увидеть сына бодрствующим, спросить, как он себя чувствует, посмотреть в его глаза, обнять и дать понять, что мама рядом, что он не один. Мне было больно осознавать, что моему сыну в его семь лет пришлось в одиночку справляться с физической болью и страхом неизвестности перед операцией. Я выведала всё до последней мелочи, все детали у Блэка о том дне, хотя от стресса и страха за ребёнка он мало что помнил. Внутренне я винила его за случившееся, но не говорила ему об этом, понимая, что он сам переживает и винит себя. Мне не хотелось делать ему ещё больнее, но и игнорировать этот поступок я тоже была не в силах, каждый раз чувствуя растущую агрессию к нему, стоило мне представить, как мотоцикл летит в сторону обочины с моим ребёнком на нём. Эдвард же удивил меня ещё больше, чем в первый раз, когда на следующий день явился в больницу с цветами для Лукаса и мягкой игрушкой. Я ещё не успела осознать его огромный вклад в мою судьбу в день аварии, когда он подвёз меня в Форкс, а потом согласился поделиться кровью с моим сыном, как он продолжал демонстрировать качества достойного мужчины. Если бы кто-то спросил меня о том, что он за человек, я бы сразу ответила – порядочный и добрый. И мне самой было непривычно и даже отчасти смешно от этих новых его определений, так как совсем недавно, чуть больше месяца назад, я считала его подонком и беспринципным бабником. А теперь, находясь рядом с сыном в обычной палате, я смотрела на его лицо, держалась за его маленькую ручку и понимала, насколько это страшно – осознавать, что ты можешь потерять своего ребёнка. Даже сейчас, когда его жизни ничего не угрожало, когда все прогнозы были положительными, я боялась отпустить его руку хотя бы на минуту. Мне казалось, что теперь я никогда не смогу отпустить его вообще. За этими мыслями я нагнулась поцеловать сына в лоб, а когда поднялась, то не поверила своим глазам – веки Лукаса приоткрылись, и он затуманенным взглядом посмотрел на меня, пытаясь осознать, где находится. — Малыш, — тихо обратилась я к нему, боясь напугать. — Мамочка, — ответил он, а я расплакалась от счастья, покрывая поцелуями каждый его пальчик не загипсованной руки. Через десять дней Лукаса выписали из больницы, но ему предстояло ещё носить гипс на левой руке несколько месяцев, после чего нужна будет повторная операция по удалению спиц из сустава. Всё это время я жила у Чарли, чтобы каждый день навещать сына. Эдвард любезно согласился поставить проект на паузу на время выздоровления Лукаса и навещал нас через день, и с каждой встречей с ним я ощущала нарастающую благодарность и тёплые чувства в его сторону, хотя и не могла понять, зачем он с нами возится и тратит столько времени. До начала учебного года оставалось меньше недели, и Лукас должен был пойти первого сентября в первый класс. Противопоказаний к посещению школы не было, рана на ноге почти зажила, гипс был наложен на левую руку, но писать правой он мог. Мы посовещались с врачом и Джейкобом и решили, что пропускать День знаний не стоит, к тому же Лукас сам очень хотел пойти в школу. Мы в ускоренном режиме подготовили для него форму и закупили ранец и все нужные атрибуты школьника: тетради, книги, канцелярские принадлежности и другие необходимые предметы первоклассника. Сын очень ждал того момента, когда сможет пойти в школу, и наконец этот день наступил. Лукас был счастлив, хотя и смущался своего гипса, знакомясь с одноклассниками и изучая здание, в котором ему предстояло учиться, а мне всё не верилось, что мой сын уже такой взрослый, что он теперь школьник, и от этого было немного грустно. Лукас же не мог нарадоваться обилию воздушных шаров, букетов цветов и новеньких блестящих учебников, ещё пахнувших типографской краской. Гипс на левой руке только привлёк внимание всех мальчишек-одноклассников и сразу сделал его популярным, когда он рассказал, что получил травму, катаясь на байке с отцом. После посещения школы, когда торжественная часть закончилась и все дети разошлись, мы с Джейкобом решили заехать в кафе, отметить первый учебный день нашего сына. Я видела, как Блэк смотрит на меня, ощущала, как он невзначай касается меня, будто бы проверяя мою реакцию, а я понимала, что тот случай навсегда выстроил между нами бетонную стену, и моё тело противилось его вниманию и прикосновениям. Я ждала момента, когда Джейкоб захочет поговорить, и мысленно подбирала слова, чтобы не обидеть его и не задеть чувства. И я оказалась права – как только мы приехали домой и Лукас, уставший от впечатлений и новых знакомств, отправился спать, Блэк попытался вывести меня на разговор: — Белла, — начал он, садясь напротив меня за кухонный стол с чашкой чая в руках, — пожалуйста, прости меня за то, что произошло. Я виноват, я знаю, и сам себя не могу простить за это случай… — он запнулся, а я видела, сколько боли плещется в его карих глазах. — Джейк, не надо, — тихо ответила я, стараясь контролировать подступающий ком к горлу, — всё закончилось, давай забудем об этом. — Спасибо, — проговорил он, накрывая мою руку своей рукой и заглядывая в глаза. Я одёрнула руку, мне неприятны были сейчас его прикосновения, я вдруг осознала, что всё, что между нами когда-то было – закончилось навсегда. Я ничего больше не чувствовала к этому мужчине. Я смотрела в его глаза и пыталась найти ответ в сердце, но оттуда исходило только прохладное эхо обиды и безразличия. Да, Джейкоб навсегда стал мне безразличен, я не чувствовала к нему ничего, что могла бы чувствовать женщина к мужчине, сейчас он был для меня близким человеком, но не моим мужчиной. — Джейк, Лукас твой сын, и я простила тебя. Я не люблю тебя и ничего не чувствую к тебе, как к мужчине. Пожалуйста, давай останемся просто родителями Лукаса друг для друга, между нами больше никогда ничего не будет… — Белла, замолчи! — вдруг выпалил он, — ты даже не хочешь попробовать, упёрлась, как баран на новые ворота. Джейкоб встал и, обойдя стол, приблизился ко мне, а мне отчего-то стало жутко, страх заполнил моё сердце, я не знала, что ожидать от него: только что он просил прощения, а через секунду повышает голос. Пока я пыталась осознать, что происходит, Блэк поднял меня со стула за руки и притянул к себе, прижав сильными руками: — Не говори мне, что ничего не чувствуешь, Белла, это враньё, — шептал он мне в волосы, — посмотри на меня. Он коснулся пальцами моего подбородка и поднял вверх так, чтобы я видела его глаза. Я послушно выполняла его просьбу, но не из-за того, что мне этого хотелось, я боялась ослушаться, помня его реакцию минуту назад. Джейкоб провёл большим пальцем по моим губам, слегка надавливая на нижнюю так, что она немного вывернулась, а потом резко накрыл мой рот своими губами, пытаясь целовать. Я не отвечала на поцелуй, я застыла, не чувствуя ровным счётом ничего, и Блэк это заметил. — Теперь я и сам вижу, что это конец, — тихо проговорил он, отодвигаясь от меня, — ещё месяц назад там, в Сан-Диего ты не была такой холодной, а сейчас ты как перемороженный фруктовый лёд – сладкий, но ледяной. — Джейк, мне жаль, — ответила я, — я и сама в какой-то момент думала о том, что всё может получиться, но это была утопия… — Ладно, всё ясно, мне пора, — ядовито выплюнул Блэк, схватил кожаную куртку со спинки стула и прошагал к выходу, яростно захлопывая за собой дверь, а я осталась с мерзким чувством одиночества и опустошения, видя перед глазами, как картинка идеальной майонезной семьи рассыпается на тысячу кусочков и разлетается на ветру старых обид и новых разочарований. На следующее утро Вера повела Лукаса в школу, а я отправилась в офис. После перерыва в работе в почти месяц меня немного страшила ситуация с проектом – было потеряно много времени, хотя тестовый период качества продукции ещё продолжался в лаборатории и не требовал моего непосредственного участия, но должен был завершиться до конца текущей недели, и мне нужно было заняться этим. Также необходимо было проверить тестовый образец упаковки, который также должен был быть уже готов и ждал меня в моём кабинете. Рой мыслей о работе и план рабочего дня заполнил мою голову, а я снова почувствовала кайф, который ты получаешь от процесса создания чего-то нового, особенно если результат совпадает с твоими ожиданиями. Весь день я вдохновлённо трудилась, изучая результаты тестов смеси, которые были положительными. Отчёт лаборатории подтверждал полностью заявленное на бумаге качество, а это означало, что можно постепенно переходить к подготовке плана продаж и плана производства. Я собрала команду на часовое обсуждение дальнейших шагов, и сама не заметила, как совещание затянулось на несколько часов. Но мы время не теряли зря, и с митинга все расходились с чёткими задачами и сроками их выполнения на текущую неделю. На конец недели необходимо было назначить встречу с заказчиком, на которой нужно дать отчёт по проделанной работе и по ближайшему плану действий по проекту. К концу рабочего дня я вдруг поняла, что, несмотря на свою занятость, я время от времени вспоминаю Эдварда и думаю о нём. Это открытие напрягло меня так, что вспотели ладони – неужели он зацепил меня как мужчина и уже успел занять своё место в моей голове и сердце? Я мотнула головой, как бы откидывая такое умозаключение в сторону, но это помогло ровно до того момента, пока не зазвонил мой телефон. На экране высветился «Эдвард Каллен», и тут же моё сердце зашлось галопом, а горло вдруг сдавило так, что, отвечая на звонок, я не узнала своего голоса: — Привет, Белла, — проговорил он, — как ты, как Лукас? — Всё хорошо, спасибо, — ответила я, пытаясь силой воли угомонить колотящееся в груди сердце, — Лукас пошёл в школу. — Это здорово! Ты уже вышла на работу? — Да, — уже менее тепло ответила я и вдруг похолодела – он звонил узнать о проекте, а не из личных побуждений. — Могу я забрать тебя из офиса и пригласить на ужин? Я замолчала, понимая, что ошиблась в предположении, и переваривая его вопрос. С одной стороны, мне хотелось его увидеть, но с другой – он же женат, какой ещё ужин. Боже, кажется, я попала в ловушку собственного сознания. Секунду я боролась с желанием увидеть его и собственной совестью, которая клевала меня по темечку, твердя «женат, женат, женат»… Совесть взяла верх в этой схватке: — Думаю, это плохая идея, Эдвард. Я очень благодарна тебе за всё, но ты женат, прости… Я резко бросила трубку, боясь, что, если он продолжит говорить – я сдамся и соглашусь встретиться, но я знала, что только ещё больше погрязну в этом болоте: нельзя попадать в отношениях в треугольник, это путь в никуда. Эдвард не перезвонил, и моё сердце постепенно успокоило свой яростный танец. Вдох-выдох, я взяла сумочку и отправилась к выходу – мне не терпелось увидеть сына после рабочего дня и обнять его, узнать, как прошёл первый учебный день. Всю неделю после звонка Каллена меня кидало из стороны в сторону. Порой мне казалось, что он не имел ничего такого, когда пригласил меня на ужин, ведь он так много сделал для меня в последнее время, а я так резко отвергла его, как неблагодарная скотина, даже не дав ему возможности озвучить причину приглашения. В такие моменты я порывалась перезвонить ему, но что-то сдерживало меня, и я откладывала смартфон куда подальше. В другое время я начинала переживать, что никогда больше не увижу его, и жутко хотелось найти предлог для встречи, но потом я вспоминала, чем закончился предыдущий наш ужин в Спокане, и снова силилась выкинуть мысли о нём из головы, погружаясь в работу, и это помогало на время. Однако у меня плотно засело чувство, что я не отблагодарила Эдварда должным образом, я даже словами толком не выразила, насколько я признательна ему, и это не давало мне покоя. Он ведь практически спас жизнь моему ребёнку! Тогда я решила для себя, что если он позвонит ещё раз – я соглашусь на встречу только для того, чтобы сделать для него в ответ что-то приятное, вернуть то добро, которое он сделал для меня и моего сына, искренне поблагодарить и попробовать остаться в хороших отношениях, как приятели. Приняв такое решение, я успокоилась и перестала гнобить себя за тот резкий отказ, не ожидая больше ничего. Но когда наступила пятница, на которую была назначена встреча с заказчиком, Эдвард Каллен явился на митинг вместо Тани, и я поняла, что получила возможность исправиться. Я даже почти не нервничала, когда презентовала план продаж и запуска производства, я чувствовала только спокойствие и умиротворение от его присутствия рядом, и мне казалось, что он чувствует то же самое. Поэтому, когда переговоры были завершены, я не спешила выбегать из зала, медленно собирая вещи и аппаратуру, видя, как остальная команда уже вышла из переговорной, кроме Джейсона. — Я бы хотел задать Изабелле ещё пару вопросов по проекту, — аккуратно сообщил Каллен моему начальнику и тот, утвердительно кивнув головой, вышел из зала. Эдвард подошёл ближе и взялся своими длинными аристократичными пальцами за край моего ноутбука, который я ухватила с другого бока, как бы удерживая меня на месте, чтобы я не убежала раньше времени, а я и не собиралась бежать. — Белла, одна чашка кофе, больше не прошу, — произнёс он, — я бы хотел объяснить тебе всё. Пожалуйста… Я посмотрела на него и увидела столько искренности и тепла в его глазах, что перехватило дыхание: — Хорошо, давай встретимся после работы в кофейне в нескольких кварталах отсюда, там варят вкусный кофе на песке, турецкий, я пришлю тебе локацию в вотсапе… Он молча кивнул, улыбнулся, отпустил мой ноутбук и вышел из переговорной уверенной, энергичной походкой, оставляя меня в предвкушении будущего разговора.