Чудовище

На улицах Бэйнбриджа не было ни души, и из темноты проступали только коридоры домов, ровные и безжизненные, как тоннели гигантского лабиринта. Царила такая тишина, что казалось, будто звук шагов разносится на сотни ярдов вокруг. Он двигался неторопливо, повторяя рукой заученный взмах волшебной палочки. Заклинание Люмос он решил не использовать. Дорога вилась через всё поселение, сужалась у моста над рекой и терялась в промозглой мгле на вершине холма — как раз там, где стоял заброшенный особняк. О нём, наверное, ходило немало зловещих легенд. Маглы любят такие истории, хотя и не верят в них до конца. А зря. После этой ночи здесь вполне могут поселиться призраки. Пройдя через ворота, обвитые диким плющом, Драко остановился и вздохнул полной грудью. Почему-то сейчас, когда поиск наконец-то принёс первые плоды, он испытывал волнение, недоумевая, что могло вызвать это чувство. Успех казался слишком очевидным. Раньше ему попадались только пешки, которые, как правило, не отличались большим умом, но сейчас он вышел на человека, реально приложившего руку к смерти родителей. Этим человеком был Мальсибер — цепной пёс Тёмного Лорда. Драко знал, что в особняке Мальсибер скрывается не один — его сопровождает пара марионеток, которые по сути своей никчёмны и в ночь на второе мая не участвовали в расправе над его семьёй, но также он знал и то, что сегодня никто не покинет этот дом живым. Как ни странно, эта мысль вернула Драко спокойствие, и он ступил на территорию поместья уверенно, с высоко поднятой головой. Прошёл по узкой тропинке к крыльцу, взбежал по ступенькам и, направив палочку на замочную скважину, прошептал: «Алахомора!» Дверь скрипнула, открываясь. Пахнуло сыростью — воздух там, внутри, казался особенно спёртым в сравнении с прохладой ноябрьских сумерек. Не уловив в темноте признаков движения, Драко пересёк прихожую и заглянул в коридор. Теперь нужно действовать осторожнее. Месть сладка, но он точно не знал, как много здесь прячется Пожирателей, а перспектива ввязаться в неравный поединок ему совсем не улыбалась. Лучше всего, если в бою он столкнётся только с Мальсибером, а остальных убьёт спящими. В холле оказалось пусто, и Драко направился в хозяйственный блок, предполагая, что может найти там потайные помещения. Взгляд привлекла просторная кладовая, которая была менее пыльной, чем другие комнаты. Он замер, внимательно осматривая каждый дюйм. Затем резко взмахнул палочкой. — Диссендио! В углу у дальней стены обозначились края люка. Подойдя ближе, Драко решил, что проход ведёт в подвал. Видимо, Пожиратели приняли дополнительные меры, чтобы какая-нибудь чересчур любопытная магловская ребятня их не обнаружила. Неплохо для таких недоумков, как они, но всё-таки недостаточно хорошо. Если бы мракоборцы набрели на особняк первыми, они бы без труда отыскали это укрытие. Уютная камера в Азкабане была бы обеспечена. Однако Мальсиберу и компании не повезло, и первым здесь появился он. Драко не услышал ни единого шороха и осторожно спустился вниз. Перед ним находилась одна-единственная дверь, за которой — он чувствовал — всё и произойдёт. В комнате было темно, только узкие полосы света наискось падали сквозь щели в потолке. Пожирателей оказалось трое — все спали на полу, накрывшись мантиями, но когда он стал подходить ближе, один из них заворочался и открыл глаза. Драко направил палочку ему в горло: — Силенцио! Что будет дальше, он знал. Он убил достаточно Пожирателей, чтобы отследить некоторое сходство в их поведении. Каждый раз, когда он выходил на свет и сбрасывал капюшон, их губы кривила улыбка. Жалкая, бессмысленная, она оставалась на лицах и после того, как в глазах таял свет. Почему-то, узнав, кто скрывается под мантией, они обретали надежду. Конечно, думали они, это ведь Драко Малфой. Он был одним из них. Он свой. Он понимает. Он не понимал. А они верили в него до последнего, и только боль, пронзавшая каждую клетку тела, адская, нестерпимая боль заставляла их в полной мере ощутить приближающуюся смерть. Их зрачки расширялись, взгляд становился стеклянным. Драко уже наблюдал это не один раз, но с Мальсибером всё вышло иначе — он был рядом в ту роковую ночь. Он знал, чем всё кончится. Он не улыбался. Обычно такие расправы не приносили Драко удовлетворения, но в этот день впервые за долгие месяцы он вышел за порог с чувством выполненного долга. Стоя у крыльца, сделал глубокий вдох, пытаясь запомнить это непередаваемое ощущение, затем взглянул на виднеющийся из-за облаков мутный серп полумесяца, на тонкую полосу, озарившую горизонт, вернулся в прихожую и отыскал зеркало. — Экскуро! С лица и одежды исчезли брызги крови. Драко тщательно осмотрел своё отражение ещё раз и удовлетворённо кивнул — результат был безупречен. Раньше ему не всегда удавались бытовые заклинания, но со временем он понял, как важна их роль. Если когда-то Златопусту Локонсу потребовалось освоить всего один приём, чтобы добиться успеха, то Драко из-за сложности своего ремесла был вынужден обойтись двумя: он в совершенстве овладел заклятием Сектумсемпра, которое при правильном наложении оказывалось смертельным, и обучился Очищающему заклинанию, необходимому для того, чтобы избавиться от следов. Локонс снискал славу и обрёл известность. О Драко никто не знал, но о совершённых им убийствах говорили с ужасом и восхищением. Успеха он достиг. Теперь оставалось не облажаться, как Златопуст. Закончив с чисткой, Драко накинул капюшон и вышел за пределы поместья. На улице было так же тихо, как час назад. Шагнув вперёд, он погрузился во тьму, почувствовал, что дорога Бэйнбриджа уходит из-под ног, и открыл глаза уже в Илфорде — пригородном районе Лондона, расположенном в девяти милях к северо-востоку от Чаринг-кросс. Он перебрался сюда, как только понял, что после смерти родителей не вынесет ни минуты, проведённой в Малфой-мэноре. Особняк пустовал второй год. Драко не решился его продавать, зная, какую ценность он представлял для семьи, но и возвращаться туда пока не планировал. При его новом образе жизни неприметная квартирка на Этон-роуд была идеальным вариантом. Сейчас Драко находился в двух кварталах от своего жилья. Он вполне мог трансгрессировать прямо к парадной двери, но предпочёл этого не делать. Сегодня — особенный день. Он хотел пройтись пешком, упиваясь чувством первой настоящей победы. Почему-то ему казалась, что достичь этого можно только здесь и сейчас, прогуливаясь по затихшим улицам, когда все нормальные люди видят десятый сон. В те минуты Драко старался не думать, во что он превращается. Он просто шёл вперёд, а за его спиной, утопая в алом сиянии, томился рассвет.

***

Водрузив на стол огромную кипу корреспонденции, Гарри вдруг почувствовал смертельную усталость и, прикрыв глаза ладонью, тяжело опустился в кресло. Последние ночи были почти бессонными, а дел в Министерстве накопилось столько, что даже им с Гермионой, не прошедшим курсы мракоборцев до конца, позволили стать частью отдела правопорядка. В основном в их обязанности входил контроль документооборота, но иногда — если у Долиша было хорошее настроение — они принимали участие в реальных операциях. Проблема состояла в том, что Джон Долиш, под чьё руководство они поступили, почти всегда пребывал в дурном расположении духа. Поначалу Гарри отнёсся к этой работе с большим энтузиазмом, но вскоре начал понимать, как мало общего она имеет с профессией мракоборца, и его интерес угас. Работа превратилась в рутину. Он приходил в Министерство в восемь, сонный, уставший уже с утра, весь день разгребал бумаги, а по вечерам, когда удавалось уйти пораньше, до полуночи копался в материалах об убийце, карающем Пожирателей. Гарри и сам не знал, что его так заинтересовало в этом деле, но оно стало особенным. Обречённо вздохнув, он уронил голову на руки. Спать хотелось невыносимо, а Животворящий эликсир, как назло, кончился на прошлой неделе. Кажется, тогда он опять засиделся допоздна и только зря потратил время. Что удалось узнать? То, что жертвами стали Пожиратели, скрывавшиеся на юге Англии? Об этом Гарри прочёл в газетах месяца два назад. Отчёт Кеннета из отдела чрезвычайных ситуаций, который прибыл на место преступления в числе первых, не содержал ничего нового. Убийца был осторожен и не сделал ни одной ошибки. Выяснить мотив также не удалось, и это внушало беспокойство. Мотив должен быть всегда — Гарри узнал это ещё в детстве из магловских детективов. Если только… — Это опять случилось, — тяжёлая рука Долиша легла на плечо, и он вздрогнул, едва не смахнув со стола ворох пергаментов. — Ещё трое в Йоркшире, недалеко от Аппер-Фледжли. Среди них был Мальсибер, за которым мы охотились пять месяцев. Пять грёбаных месяцев, Поттер. А этот выродок всё равно вышел на него первым. У Долиша был усталый вид. Усталый и жалкий. Но несмотря на всю неприязнь, что Гарри питал к этому человеку, он решил не подливать масла в огонь и молча кивнул, проводив его до двери тупым отрешённым взглядом. — Чего он так взъелся? Боится, что не успеет выслужиться перед Кингсли? Гермиона со вздохом закатила глаза. — Даже не знаю, Гарри. Это сложный вопрос. Может, потому что люди погибают? — Пожиратели, — уточнил он, раздражаясь от того, что вынужден это объяснять. — Они Пожиратели. — Они люди. Казалось, Гермиона вложила в эти слова всю твёрдость, на которую была способна после тяжёлого рабочего дня. Внутренне Гарри понимал, что ввязался в абсолютно бессмысленную дискуссию и вряд ли сможет доказать, что приспешники Волан-де-Морта в самом деле заслуживают смерти, но накопившаяся усталость не позволила ему сдержать этот порыв. — Такие, как они, убили Фреда, Люпина и Тонкс! — рявкнул он. — И Сириуса! Мы оба видели, до чего они довели родителей Невилла. Они все стоят своего хозяина. — Да, — спокойно подтвердила Гермиона. — И за это им грозит тюремный срок. Возможно, пожизненный — если так решит Визенгамот. Но превращаться в таких же животных, как они, не выход. Есть правосудие. Мы должны ему следовать. — Ты права, — Гарри кивнул, задумчиво вращая в руках чернильницу, и вдруг усмехнулся: — А я и забыл, что говорю с человеком, который целый год боролся за независимость эльфов! Нет, Гермиона, если серьёзно, я согласен. Просто немного разочарован нашей работой в Министерстве. Понимаешь, я рассчитывал, что мы будем заниматься чем-то действительно важным, а не разгребать бумажки. Выходит, теперь с обязанностями мракоборцев неплохо справляется кто-то другой. — Нет, Гарри. Он — бездушный убийца. Он нам не помогает. — Может быть, но Долиш прав: он действует быстрее и находит даже тех, кого мы уже не надеялись найти. — Ты как будто… восхищаешься им… — Глупости, — отмахнулся Гарри. — Говорю же, я просто устал сидеть без дела. Гермиона как-то странно улыбнулась, прошлась по кабинету и, наклонившись над его столом, прошептала: — Можно было бы… ну, знаешь… расширить наши полномочия. Ты только подумай: мы ведь без пяти минут мракоборцы. Почему Робардс сделал исключение и позволил нам работать до сдачи финального теста? Потому что отделу нужна любая помощь. А мы можем помочь, правда, Гарри? Тем более что у нас есть доступ к архиву и штаб-квартире. — Гермиона, ты… ты серьёзно? Я и сам хотел предложить, но после того, как Рон… — он запнулся и опустил голову. — Как думаешь, у него всё в порядке? — Да, — бросила она с преувеличенной небрежностью. — Конечно, почему нет? Скорее всего, он отправился в Нору, чтобы помочь миссис Уизли с какими-то делами. У них всё отлично, не волнуйся. Встревоженный, Гарри подошёл к окну и взглянул на бесстрастное угрожающее небо, готовое рухнуть на улицу. Внутри словно что-то натянулось и оборвалось — тонкая невидимая нить, благодаря которой он оставался невозмутимым всё это время. Странно… они ведь уже вторую неделю сознательно избегали любых разговоров о Роне. Но сейчас Гермиона не спешила покинуть кабинет под любым предлогом, а ему неожиданно захотелось говорить, говорить о чём угодно, лишь бы этот туман в голове наконец прояснился. — Интересно, он всегда будет сбегать при первом намёке на трудности? — буркнул Гарри, с негодованием вспоминая, что нечто подобное случалось раньше. — Ему действительно нелегко. Ты же помнишь, Рон всегда очень болезненно относился к тому, что якобы живёт в тени твоей славы, и то, что он завалил промежуточный экзамен… — помрачнев, Гермиона уронила руки в беспомощном, но изящном жесте. — Это стало последней каплей. Ведь он мечтал об этой работе с пятнадцати лет, а теперь… Гарри попытался представить свои ощущения, если бы это он не сдал тест, а друзья справились на отлично. Да, кажется, теперь он понимал, что чувствовал Рон, но лишь отчасти. Курсы мракоборцев не заканчивались провалом на экзамене, и ставить крест на карьере из-за одной неудачи было рановато. Можно попробовать свои силы через пару месяцев, и уж тогда — Гарри был уверен на все сто процентов — Рон бы показал, на что способен. Но сдаться, когда путь почти пройден, бросить всё и, толком не попрощавшись, уехать из Лондона — это как минимум странно. Как максимум — глупо и безответственно даже для Рона. Если только истинная причина не таилась в чём-то другом… — Гермиона, — начал он, решив всё же озвучить своё предположение, — а ты уверена, что его отъезд можно объяснить только этим? Или между вами что-то произошло? Она вздрогнула, обхватила себя руками, будто продрогла под осенним ливнем, и, отвернувшись, уставилась в пустоту. — Мы расстались. Последние месяцы Гарри чувствовал, что напряжение, возникшее между ними, вот-вот достигнет своего апогея, и был морально готов к склокам и нервотрёпке, которыми неизменно сопровождались периоды их ссор, но новость о расставании всё равно прозвучала как гром среди ясного неба. Некоторое время он сидел в полной растерянности, пытаясь как-то свыкнуться с этой мыслью, потом встал из-за стола и, подойдя к Гермионе, обнял её за плечи. — Мне лучше пока ничего не спрашивать, да? — Да, — всхлипнула она. — Когда-нибудь мы обязательно об этом поговорим, но только не сейчас, ладно? — Вы ведь разберётесь с этим? Когда он вернётся. — Не знаю, Гарри. Я уже ничего не знаю. Минуту поколебавшись, Гарри пришёл к выводу, что тему всё же лучше сменить. Пытаясь наметить пути отхода, он рассеянно осмотрел кабинет. От стопки отчётов взгляд скользнул к настенным часам, которые сообщали, что рабочий день подходит к концу. — Уже почти шесть. Разобраться с этим завалом всё равно не успеем. Так может, закончим на сегодня и наведаемся в штаб-квартиру? Гермиона возмущённо фыркнула: — Ну уж нет. То, что мы решили заняться чем-то ещё, вовсе не означает, что основными обязанностями можно пренебречь. Мы сходим перекусить и вернёмся, чтобы всё доделать. — Гермиона… — простонал Гарри, поморщившись, как от зубной боли. Нет, всё-таки она неисправима. Кто решается на сомнительную авантюру, а спустя пару минут беспокоится о жалких отчётах? Только она. И неважно, что их там целая куча. Теперь всё, что не касалось дела о Пожирателях, стало каким-то незначимым. Но Гарри не злился, успокаивая себя тем, что они сбегут из пыльного офиса хотя бы на полчаса. Да и подойти к лифтам, не минуя штаба, было невозможно. Он отметил, что впервые радуется тому, что их кабинет, по размеру больше напоминающий каморку для мётел, находится в самом южном крыле Министерства. Болтая о том о сём, они прошли через коридор и двинулись к холлу, в который, закончив работу, уже стекались небольшие толпы. Дверь в Мракоборческий Центр оказалась приоткрыта, и Гарри хотел было заглянуть внутрь, как вдруг оттуда вылетел разъярённый Долиш. — Ты видел статью о нашем убийце? — набросился он на Праудфута. — Эти сукины дети переходят все границы. Если это будут считать официальной точкой зрения Министерства… Чёрт! Проблем не избежать. Пойду доложу Робардсу. Гарри, застывший в дверях, обернулся с растерянным видом. — Почему такая реакция? О нём уже писали. — Только не в «Пророке», — нахмурилась Гермиона. — Мне казалось, Кингсли старается не заострять на этом внимания, чтобы не волновать общественность. А что, собственно, произошло? Она нагнулась за газетой, которую выронил Долиш, перевернула пару страниц и быстро пробежалась по первым строчкам. Её глаза расширились, челюсть медленно поползла вниз. — Только не это…