Чудовище

Гермиона с недоверием смотрела в «Пророк». Сначала она подумала, что Долиш злится из-за того, что журналисты обнародовали закрытую информацию, или, на худой конец, его взбесил обвинительный тон, с которым автор статьи комментировал работу Мракоборческого Центра. Такое было в порядке вещей — она сама видела передовицы, чьи заголовки гласили: «Убийца Пожирателей расправился с новой жертвой!» или «Третий труп за полгода: куда смотрит Министерство?!» Но в этот раз всё оказалось куда хуже. Как говорят маглы, Гермиона держала в руках бомбу замедленного действия. «Он за нас отомстит». Четыре простых слова. Именно так Монна Ланг, молодой журналист и автор статьи, отзывалась о перспективах нашумевшего дела. Текст был написан в ироничной, немного язвительной манере, отличался прямотой и, как ни странно, убедительностью. Ланг не скупилась на громкие заявления: «Эти люди не достойны того, чтобы жить, — писала она о Пожирателях. — Магическое сообщество вправе освобождать себя от изменников, избравших путь насилия следом за Волан-де-Мортом». Неодобрительно поморщившись, Гермиона протянула газету Гарри. Она представляла, какой ажиотаж поднимет эта статья среди тех, чьи близкие так или иначе пострадали от рук Пожирателей. И какие письма полетят завтра в Министерство. Ланг выставляла чиновников группой некомпетентных лиц, утративших способность к критическому мышлению, а мракоборцев — мальчиками у них на побегушках, которые не выполняли свою работу надлежащим образом. Убийца на их фоне выглядел героем, борцом за справедливость, бросившим вызов бездействию властных структур. — Как они могли пропустить такое в печать? — Гермиона задумчиво мерила шагами коридор. — Теперь я понимаю Долиша. Поднимется шум, который будет мешать расследованию. — Не обязательно, — возразил Гарри. — Если статья попала в «Пророк» по ошибке, тираж могут изъять. — Да, но вряд ли что-то изменится. Тысячи людей успели её прочесть, пока мы тут разгребали завалы. И ведь многие согласятся с этой позицией. Гарри, я не понимаю… Как можно превозносить человека, который позволяет себе такую жестокость? — Вообще-то мы не знаем, как именно совершались убийства. Я перечитал все отчёты, и нигде не указано конкретное заклинание. — Мне достаточно того, что рассказывал Долиш, — Гермиона невольно передёрнула плечами. — Помнишь, он говорил, что на месте преступления было столько крови, что воздух казался железным на вкус? — Долиш любит преувеличивать. К тому же Пожиратели далеко не беспомощны, и убийце наверняка пришлось поднапрячься, чтобы справиться с ними в одиночку. Между ними могла завязаться схватка, и… — Вот только не начинай. Ты опять его оправдываешь. Ещё скажи, что эта Ланг в чем-то права. К счастью, Гарри не стал ничего утверждать. Иначе разговор бы закончился ссорой. Они оба были на нервах: он — из-за бессонных ночей, проведённых за изучением дела о Пожирателях, она — из-за разрыва с Роном. Месяц назад Гермиона и представить не могла, что всё так обернётся. Что она будет помогать Гарри с расследованием, надеясь как-то отвлечься. Завалить себя работой, окружить книгами, загрузиться так, чтобы не было времени думать о чём-то ещё. Это помогало всегда, так почему сейчас не действует? Почему она не может обуздать свои мысли? Почему, приходя домой, смотрит в темноту за окном, в небо, выжженное дочерна, и видит своё будущее таким же беспросветным? Почему по ночам на неё давят стены спальни, а от отчаяния хочется тихо и жалобно выть? У Гермионы не было ответов. Она упустила тот миг, когда из неисправимой зазнайки превратилась в чокнутую неврастеничку. Но понимала, что у всего есть предел, и она к нему опасно близка. Тряхнув головой, Гермиона прислонилась к стене и заправила за ухо упавшую на лицо прядь. До штаба они не дошли — так и стояли в коридоре, не замечая снующих мимо коллег. Гарри замер с газетой в руках. Его глаза не отрывались от невидимой точки — наверное, тоже о чём-то задумался. Гермиона мягко потрепала его по плечу. — Гарри? Ты со мной? Помнишь, мы хотели перекусить? — Я вот чего не могу понять… — протянул он, игнорируя вопрос. — Почему убийца не использовал Аваду? Почему выбрал такой трудный способ? — Ты всё о своём… Наверное, причин много. Одна из них в том, что ему нравится проявлять жестокость. — Долиш бы с тобой согласился, но что, если вы оба неправы? — Гарри нахмурился, его брови сошлись в прямую жёсткую черту. — Я думал об этом. Убийца слишком умён и расчётлив. Уверен, он руководствуется разумом, а не эмоциями. Просто мы что-то упустили… Какое-то логичное объяснение… Гермиона потёрла ноющие виски. Она устала и больше всего на свете хотела перенести этот разговор на завтра. — Гарри, может, мы всё-таки… — Постой! Ко мне пришла интересная мысль! — воскликнул он с видом человека, совершившего научное открытие. — Надо проверить, пока не забыл. Ты иди, я догоню сразу, как только закончу. Встретимся в магловском кафе за углом, да? Клянусь, Гермиона, это всего на пять минут! — и умчался в кабинет, прихватив злосчастную газету. Она знала, что он не придёт. Увлечётся так, что обо всём забудет, и вспомнит только глубоким вечером. А ведь ещё отчёты, целые горы отчётов, которые нужно разобрать до завтра. Когда терпение подошло к концу, Гермиона отвернулась к стене и, глотая горячие слёзы, спрятала лицо в ладонях. Это не были слёзы бессилия, боли или ярости — последнее время она часто плакала вот так, без особой причины, но только дома и всегда одна. Стоило один раз проявить слабость на людях — и это, конечно, не осталось без внимания. К ней подошёл Сэвидж. Спросил, что случилось. Гермиона ответила сущую глупость: она расстроена появлением скандальной статьи, и ей совсем не хочется приходить завтра в офис, чтобы отвечать на письма разъярённых читателей. Сэвидж поверил — он тоже не любил работать по субботам. Погладил по спине, предложил угостить крепким чаем. Гермиона вежливо отказалась и улизнула в дамскую комнату, чтобы никто больше не увидел этого позора. Она долго стояла у зеркала, разглядывая своё отражение. «У тебя проблемы, если ревёшь без повода, — сказала себе чётко, отрывисто, твёрдо. — Но ты соберёшься и справишься с этим. Должна справиться». В следующее мгновение зеркальная Гермиона улыбнулась — фальшиво, наигранно, ну и пусть. Главное, что у настоящей получится лучше. Она хорошенько потренируется, пока будет идти до кабинета. Хотя коридор совсем опустел, некоторые двери остались открытыми, и за ними вовсю кипела работа. Видно, статья успела наделать шуму, так что кому-то из чиновников пришлось задержаться. Но как бы трудно ни было им сейчас, Гермиона знала, что завтра будет ещё хуже. Люди поразмыслят над идеями Монны Ланг в течение дня, переварят их за ночь, и тогда на Министерство в целом и мракоборцев в частности польётся самая настоящая грязь. Ведь идея подобна простуде — рано или поздно кто-нибудь непременно её подхватит. А неоправившееся после войны волшебное сообщество было слишком слабо, чтобы противостоять заболеванию. Погрузившись в мысли, Гермиона не заметила, как подошла к кабинету. Гарри, разумеется, был занят: склонился над свитками и напряжённо читал. Чтобы заявить о своём присутствии, она присела на край его стола. Пришлось подождать, пока закончит. — Нашёл что хотел? Гарри досадливо поморщился и покачал головой — он по-прежнему был в тупике. — Мы обязательно что-нибудь откопаем, — заверила его Гермиона. — Я присоединюсь к тебе, как только разберёмся с отчётами. И она улыбнулась. Теперь улыбка была похожа на искреннюю.

***

Когда Драко вышел из «Гринготтса», было шесть вечера, и небо над Косой Аллеей наполнилось сизым сумраком. Несмотря на бессонную ночь, он чувствовал невероятный прилив сил. Работа в банке ему нравилась. Точнее, пока стажировка, но Драко не сомневался, что с лёгкостью обойдёт остальных претендентов на должность. Гоблины говорили, что деловая хватка досталась ему от отца, и это не раз подтверждалось на практике: операции с наличностью он проводил блестяще. Собранный, внимательный, уверенный в себе — клиенты его просто обожали. Особенно женщины постарше, которые делили молодых людей на два типа: на тех, кто подходил на роль жениха для их дочерей, и на тех, кто не подходил. Драко, конечно же, относился к первому типу. Но главным было другое. «Гринготтс», Косая Аллея, вечера в «Дырявом котле» — это всё напоминало о нормальной жизни. О жизни, которую он мог иметь, если бы не свита Волан-де-Морта, возомнившая, что вправе вершить возмездие. Жалкое сборище конченых ублюдков. Теперь Драко играл по их правилам, и горе тем, кто встанет у него на пути. Он повторял себе это каждый день, идя на работу и возвращаясь домой. Создавал дополнительный стимул, чтобы побыстрее закончить. Тогда его существование снова обретёт смысл и можно будет начать всё сначала. Ну а сейчас… сейчас Драко ждала встреча в Лютном переулке, и он собирался на неё явиться, как вдруг услышал знакомый голос. — Драко! Драко, это правда ты? Мерлин, я сто лет тебя не видела! Стройная темноволосая девушка в дорогом пальто, накинутом поверх изящного платья, вспорхнула по ступенькам и чмокнула его в щёку. — Гринграсс, — ухмыльнулся он, — ты почти не изменилась со школы. Это не совсем соответствовало действительности: Астория заметно похорошела и уже не была той серой мышкой, которая без памяти втрескалась в Драко на первом курсе, когда впервые вошла в гостиную Слизерина. Но как девушка она его по-прежнему не интересовала, а об остальном он предпочитал не думать. — Знаешь, мы ведь с Дафной тебе писали, — улыбнулась Астория. — Ты не отвечал, тогда я сама отправилась в Малфой-Мэнор и узнала, что ты переехал, — она вдруг изменилась в лице и понуро опустила голову. — Драко, я слышала о твоих родителях и каком-то несчастном случае. Мне так жаль… — Да… грёбаный несчастный случай… — он почувствовал, как к горлу подступает ком, и закусил губу. Больная тема. Даже спустя два года — больная. Не хотелось ничего говорить. Сжав кулаки, чтобы вернуть решительный настрой, Драко взглянул на Асторию. — Я должен идти. Извини. — Подожди! — она схватила его за локоть. — Я хотела сказать… В общем, Блейз устраивает вечеринку — небольшой званый ужин, только для узкого круга. Дафна придёт со своим новым парнем, и так уж вышло, что мой пригласительный тоже на двоих… Мне кажется, ты мог бы пойти со мной. Как друг, разумеется. Драко задумался. Он не раз спрашивал себя, что будет делать, когда исполнит свою миссию. Ответ всегда был один: вернётся в привычную среду чистокровных аристократов. Сейчас он не мог позволить себе такую роскошь, как общение со старыми приятелями — появились бы подозрения и вопросы о частых отлучках, — но Драко с ностальгией вспоминал о вечерах в хорошей компании. Это был его мир, и он имел право на возвращение. Вечеринка Забини могла помочь этому свершиться. — Я приду, если дела не помешают, — всё взвесив, ответил Драко. — Тогда завтра в семь. Обязательно напиши мне. Я буду ждать. Астория круто развернулась на каблуках и спустя мгновение скрылась в дверях банка. Он не видел её лица, но готов был поспорить, что она покраснела. Наверное, после слов «я буду ждать». Хоть Драко и не воспринимал её иначе, чем как младшую сестру своей однокурсницы, эта мысль его подбодрила. Довольный собой, он зашагал по Косой аллее, направляясь к узкому затемнённому проходу, ведущему в Лютный переулок. Там, в заброшенной лавке «Ноггин и Боунс», его ждал Гойл. Насколько Драко мог знать, светская жизнь Гойла никогда не интересовала. Поэтому после того, как Тёмный Лорд пал, а Гойл-старший пустился в бега, он с радостью променял особняки и торжественные приёмы на торговлю тёмными артефактами. Драко работал с ним только по двум причинам. Во-первых, он поддерживал связь с отцом, который, в свою очередь, общался с другими Пожирателями, затаившимися в самых укромных уголках Англии. Во-вторых, Гойл был непроходимо глуп. Глуп настолько, что, несмотря на все поручения, получаемые от Драко, и на все сведения, что тот у него выпытал, Гойл не смог сложить два и два и по-прежнему не догадывался о том, что помогал тому самому убийце. Его твердолобость приходилось терпеть при каждой встрече — сегодняшняя тоже не стала исключением. Глядя на то, как эта гора мышц трётся возле пустой лавки, бросая по сторонам подозрительные взгляды, Драко ощутил приступ острой бессильной злобы. Ударом ноги распахнув дверь, он схватил Гойла за грудки и затолкал внутрь. Воздух заполнили клубы пыли, пара сушёных голов, недобро взирающих с витрины, с грохотом свалилась на пол. В нос ударил запах гнили и нечистот. Драко направил палочку на занавески, заставил их задёрнуться. Потом угрожающе надвинулся на Гойла. — Придурок, я же сказал ждать в лавке! «В» — значит, внутри. Так трудно это понять? И почему ты не выпил оборотное зелье? Не хватало ещё, чтобы нас видели вдвоём! — Времени не было, — пробормотал Гойл. — Я как только узнал — сразу к тебе. Ты будешь рад узнать, что… — Заткнись! — оборвал его Драко и взмахнул палочкой, прочертив в воздухе две пересекающиеся линии. — Сальвио Гексиа! — когда заклинание создало барьер, сделав часть комнаты, где они стояли, невидимой и непроницаемой для слуха, он снова обернулся к Гойлу. — Так у тебя есть новости? — Да! Помнишь, ты спрашивал про… Драко смерил его уничтожающим взглядом. — Мы не обсуждаем дела в Лютном переулке. Я прихожу по пятницам, и, если тебе удалось что-то выяснить, мы назначаем новую встречу. Ты это помнишь? — Извини, я просто… — Просто думай в следующей раз! — рявкнул Драко. — Хотя… это явно не про тебя. Он тысячу раз пытался приучить Гойла к осторожности, но потерпел неудачу. Эта безмозглая гора мышц так и не усвоила, что осторожность — единственное, что спасает их от Азкабана. Быть бдительным всегда и везде — вот главный залог успеха. Особенно когда речь идёт о Лютном переулке, где у каждой стены есть уши и использование защитных чар не гарантирует полную безопасность. Потому что вокруг таится тёмная магия: в сушёных головах, в склянках с ядами, в самой простой безделушке. За последние годы Драко узнал достаточно о её силе, чтобы держаться подальше от таких мест. — Вот как мы поступим, — произнёс он. — Встретимся завтра в «Дырявом котле» около полуночи. Сядешь за дальний столик — он в тёмном углу и обычно не занят. Конверт с сам знаешь чем возьмёшь с собой. Не забудь про Дезиллюминационное заклинание. Надеюсь, ты с этим справишься? Главное, не говори со мной, не подавай виду, что мы знакомы. Уйдёшь, как только заметишь, что я направляюсь в твою сторону. Конверт останется на столе. И воспользуйся наконец чёртовым Оборотным зельем! — Хорошо, Драко, — закивал Гойл. — Я буду там в полночь. — Значит, договорились. А теперь исчезни отсюда. Он отвернулся к стеллажам, краем уха слыша, как хлопнула дверь. К тому времени небо окончательно потемнело, и в пустой лавке, наполненной таинственными артефактами, стало жутковато. Но Драко не испытывал страха или тревоги — только упоительное предвкушение. Если Гойл в самом деле узнал то, о чём он спрашивал, дела пойдут в гору.