Чудовище

Всё утро субботы Гарри и Гермиона провели за чтением корреспонденции. Как часто бывает в таких случаях, Министерство было завалено не только критикой в адрес мракоборцев, но и письмами от типичных параноиков, охотников до вознаграждения (хоть его никто и не обещал) и просто скучающих домохозяек, уверенных, что их сосед — убийца Пожирателей. Одни считали, что преступника следует немедленно отправить в Азкабан, другие призывали удостоить его Ордена Мерлина третьей степени. Но делать было нечего, и, помимо написания ответов, работа требовала проверки каждого поступившего сообщения, поэтому часть писем Гермиона откладывала в отдельную стопку, над которой предстояло корпеть мракоборцам. Гарри этой процедурой чуть ли не наслаждался — наверное, предвкушал, как изменится лицо Долиша, стоит ему увидеть гору этой бессмысленной корреспонденции. Они закончили в три часа, и Гермиона, отправив просмотренную почту в штаб, с ленивой рассеянностью задумалась о том, как провести свободный вечер. Она мечтала о треске горячих поленьев в камине, о книге, купленной на днях во «Флориш и Блоттс», о коробочке желатиновых червячков и, пожалуй, о воздушном мороженом. Но Гарри снова упомянул какие-то факты из расследования, заставив её очнуться от приятных грёз. — Гермиона, ты слушаешь? В общем, я тут решил… Она невольно усмехнулась и подняла на него полный скепсиса взгляд. Фраза, начинающаяся со слов «я тут решил», никогда не сулила ничего хорошего. — …что пора менять тактику. Я знаю, почему мы не двигаемся вперёд, — Гарри выдержал эффектную, как ему показалось, паузу и торжественно воскликнул: — Потому что ни разу не были на месте преступления! — Долиш настоял на том, чтобы не брать нас, — сдвинув брови, напомнила Гермиона. — Ты сотню раз его упрашивал. Он не передумает. — Да. Поэтому мы будем действовать не через него. Уже тогда голосок разума пытался предостеречь её о возможном риске, но она его проигнорировала и, перебросив пальто через спинку стула, села напротив Гарри, показывая, что готова слушать. — Пожиратели не прячутся под носом у Министерства, — заговорил тот. — В основном они скрываются в маленьких городках или деревнях, причём заметь: магловских. С одной стороны, это умно, ведь там легко затеряться. Но убийца всё равно выходит на след, и когда… — Когда маглы видят тела людей, убитых с помощью колдовства, начинается суматоха, — закончила за него Гермиона. — Именно, — просиял Гарри. — Министерство занимается изменением памяти и выработкой объяснений. А знаешь, кто ещё прибывает на место преступления в числе первых? — Вероятно, кто-то из Департамента чрезвычайных ситуаций? — В точку. Я читал их отчёты. Это они дают наводку мракоборцам. Гермиона сложила руки на груди и задумчиво закусила губу. — Гарри, я понимаю, к чему ты ведёшь, но разве возможно заполучить эту информацию раньше Долиша? — Если нам помогут, почему бы и нет? — хитро улыбнулся он. — Я уже всё продумал. Есть человек, который на это согласится. Его фамилия Перкинс. Мы познакомились лет пять назад, когда я приходил на Дисциплинарное слушание. Перкинс работал под началом мистера Уизли в Отделе по борьбе с незаконным использованием изобретений маглов, а два года назад, сразу после войны, Кингсли определил его в Департамент чрезвычайных ситуаций, где он и остался. Не думаю, что Перкинс откажет в просьбе бывшему начальнику и другу. — Ты хочешь, чтобы о следующем убийстве сначала сообщили нам, а потом — мракоборцам? Это серьёзное нарушение, — вздохнула Гермиона. — Если Долиш об этом прознает, нам конец. Гарри упрямо мотнул головой: — Это займёт минут пятнадцать, не больше. Может, мы заметим то, что они упускали из виду, или узнаем что-то новое о заклятии. Как бы там ни было, сразу после нас появятся мракоборцы, и всё пойдёт как положено. — Только Перкинсу нужно объяснить всё завуалированно, чтобы он думал, что это распоряжение сверху. — Обсудим это с мистером Уизли, — кивнул Гарри. — Ну что, в Нору? — Сейчас? — Гермиона удивлённо вскинула брови. — Нет, это исключено. Нельзя так внезапно заявляться без приглашения. Она подумала о Роне, о том, что не видела его со дня их ссоры, и вдруг с беспощадной отчётливостью поняла, что не готова к новой встрече. Гарри, от которого не укрылось её волнение, иронично ухмыльнулся, как бы говоря: «Да брось, вам всё равно придётся объясниться». В сущности, он был прав, поэтому Гермиона собралась с духом и кивнула, чувствуя во рту горький привкус досады. Покончив с делами, они вышли на улицу и, пройдя мимо офисных зданий к глухому безлюдному переулку, трансгрессировали в графство Девон, на окраину деревни Оттери-Сент-Кэчпоул, где обитало семейство Уизли. Глубоко вдохнув чистый загородный воздух, Гермиона посмотрела по сторонам. Нора виднелась неподалёку. Собственно, только она и была видна в полупрозрачной пелене мелкой мороси. Такая же, как во времена Хогвартса: небольшой кирпичный домик, к которому сверху и сбоку подстроили новые комнаты, с красной черепичной крышей и светлой верандой цвета талого снега. Родное, уютное место, куда так приятно вернуться. Но теперь Гермиона не была уверена, что ей здесь по-прежнему рады. Пока они шли к дому, зарядил мелкий дождик, робкий и незаметный, напоминающий о себе только крапинами на одежде. Тёмные облака, словно прошитые свинцовыми нитями, давно заслонили солнце, но свет откуда-то проникал, и казалось, что туманную мглу на горизонте пронзают его тонкие струйки. Гермиона поёжилась, грея руки в карманах пальто. Пасмурная погода навевала неприятные мысли, и Гарри, судя по грусти в глазах, мучило то же самое. Не нужно было владеть легилименцией, чтобы понять, о чём он думает. О Фреде — конечно, о нём. О его смерти два года назад, после которой небо над Норой навсегда утратило сочные краски. И кто всему виной? Ответ один: Пожиратели. …Они не успели подойти к крыльцу, как вдруг парадная дверь распахнулась, и из дома со слезами радости на глазах выбежала миссис Уизли, спеша заключить Гарри в крепкие объятия. Гермиону она тоже обняла, но не так сердечно, как раньше. Затем гулкую тишину Оттери-Сент-Кэчпоул прорезал радостный визг Джинни, и вскоре всё семейство собралось на пороге, приветствуя нежданных гостей. Малыш Тедди — сын погибших Люпина и Тонкс — каким-то немыслимым образом оказался на руках у Гарри, которого окружили пять рыжих голов, и всей этой шумной гурьбой они вошли в дом, поочерёдно расхваливая аромат яств, приготовленных миссис Уизли. Семейные посиделки прошли как нельзя лучше, и обед плавно перетёк в ужин. Гермиона поняла, что легко может находиться в обществе Рона, рассказывать ему о работе, болтать о всякой о ерунде и подтрунивать над ним вместе с Джинни. Казалось, он тоже не испытывает неудобства, поэтому она решила, что обязательно попробует узнать, почему его так расстроил провал на экзамене, и, если повезёт, уговорит пройти тест снова. Вот только когда они остались в гостиной наедине, всё пошло совсем не так, как Гермиона представляла. — Я не вернусь, — заявил Рон, стоило ей завести разговор о Министерстве. — К тому же у нас вряд ли получится работать вместе после того, что произошло. Если бы ты всё это не начала… — тут он запнулся и опустил голову. — Ты хочешь сказать, что это я виновата? — голос Гермионы дрогнул. — Почему? Что я такого сделала? Объясни, я не понимаю… Рон помолчал и, глотнув сливочного пива, поставил стакан точно на мокрый кружок. — Не знаю, я хотел сказать не совсем это, но… ты вечно мной недовольна. Нет, я не могу тебя винить. Ты была лучшей на курсе, теперь работаешь в Министерстве и отлично справляешься. А кто я? Неудачник, упустивший свой шанс сделать нормальную карьеру. — Рон, если дело в экзаменах, не стоит из-за этого переживать, — Гермиона подсела ближе и накрыла его ладонь своей. — Даже Тонкс они дались нелегко. Помнишь, она рассказывала, что чуть не провалилась по тайному проникновению? — Здесь ключевые слова «чуть не провалилась», — огрызнулся он. — В любом случае это не важно. Я не буду пробовать снова. — Так же нельзя… нельзя разрушать собственную мечту из-за какой-то глупости. — Вообще-то, Гарри сказал, что вы пришли не для того, чтобы меня уговаривать, — Рон выхватил руку и взъерошил себе волосы. Затем его пальцы крепко сжали диванный подлокотник. — Всё равно проблема не в моём решении. Проблема в нас. — Что бы там ни было, мы можем это уладить, — настаивала Гермиона. — Я не предлагаю возобновить отношения прямо сейчас: ты сам говорил, что должен побыть с семьёй, отдохнуть от меня и от работы в Министерстве. Просто знай, что я никогда от тебя не откажусь. Я любила тебя, Рон, и всегда буду твоим другом. — Любила?! — возмущённо вскинулся он. — Значит, теперь так? В прошедшем времени? — Прошу, не придирайся к словам. Мы по-прежнему близкие люди, и никакой разрыв не способен повлиять на мои чувства, — Гермиона попыталась произнести эти слова как можно мягче, но Рона уже было не остановить. — А по-моему, ты выразилась как нельзя ясно! — крикнул он, вскочив на ноги. — Любовь осталась далеко позади, и ты хочешь снова стать друзьями! Гермиона тоже встала, чувствуя, как горячая, тошнотворная волна гнева закипает у неё внутри. — Знаешь что, Рональд? Я не виновата в том, что ты такой мнительный! — выпалила она, сверля его яростным взглядом. — Разберись со своими нелепыми догадками и реши, в конце концов, чего хочешь сам! Сначала мучаешь меня своими придирками и говоришь, что тебе нужна пауза, потом бесишься из-за того, что я предлагаю дружить! У меня нет сил это терпеть! Я устала, слышишь?! Она отвернулась и спрятала лицо в ладонях. Рон не попытался успокоить её или что-то объяснить — просто вышел в коридор, громко хлопнув дверью. Оставил одну в томительной тишине, которая давила на нервы сильнее, чем самый резкий звук. Гермиона не знала, как бы это вынесла, если бы в комнату не заглянула Джинни и не обняла её, ободряюще поглаживая по спине. — Иногда Рон ведёт себя как придурок, но не злись на него, пожалуйста, — прошептала она. — Он хотел помочь семье и очень расстроился, когда с курсами мракоборцев не заладилось. Понимаешь, у папы сейчас плохо со здоровьем, и он не может работать, как раньше. У Джорджа трудности с магазином, а мне пришлось уйти с прошлого места. Нас ведь теперь шестеро с малышом Тедди. Прокормить такое семейство непросто, вот Рон и винит себя за то, что не смог помочь. Знаю, это не оправдывает его грубость по отношению к тебе, но всё же… — Я понимаю, Джинни, — вздохнула Гермиона, — но своими упрёками, ревностью и скандалами он делает мне очень больно. Я не могу просто переступить через это. Пробовала — не получается. Мне понадобится время, чтобы отойти. Много времени. Гермионе давно не было так паршиво. Она чувствовала, что задыхается, что если не вынырнет из этой пучины сейчас, подводные течения утянут её на самое дно, откуда не будет возврата. Она любила Рона, но не хотела, чтобы всё так закончилось. Может, через какое-то время они вернутся к этому разговору. Может, в будущем у них что-то получится, но не сейчас. Сейчас Гермиона Грейнджер впервые в жизни хотела напиться до беспамятства. Решив, что суть их плана Гарри изложит мистеру Уизли самостоятельно, она попрощалась с Джинни и, покинув Нору через чёрный ход, трансгрессировала в Косой переулок.

***

Драко зашёл за Асторией в семь и больше часа ждал, пока она соберётся. На ужин к Забини они, естественно, опоздали, появившись к тому времени, когда закуски сменились основным блюдом и вместо устриц на тарелках красовался салат из омаров. В бокалах алело эльфийское вино — редкий, изысканный напиток, который всегда был в чести у аристократов. Над столом свисала хрустальная люстра с зажженными свечами. Вдоль стен стояли домовики с подносами в руках, готовые обслуживать гостей, исполняя любые капризы. Драко отметил, что обстановка в этом доме стала ещё роскошнее. Позаботилась об этом, конечно, миссис Забини, которая нажила состояние тем, что семь раз выходила замуж и после смерти супруга получала приличное наследство. Астория держалась уверенно — было видно, что она чувствует себя в своей тарелке, хотя от Драко не укрылся взгляд, которым она иной раз одаривала Блейза и его горделивых дружков. Как будто втайне презирала их образ жизни и напыщенный вид, зная, что у этих псевдоаристократов внутри — а внутри они все были гнилыми, — но неизменно следовала законам своего класса. Драко понятия не имел, чем Асторию разочаровало её привычное общество, однако, заметив это, испытал к ней нарастающую симпатию. В остальном всё шло как обычно. Блейз хвастался, что преуспевает на работе, Монтегю сокрушался о том, что в сборной по квиддичу почти не осталось чистокровных, Нотт что-то заговорщически шептал Драко на ухо и задавал наводящие вопросы, словно прощупывал почву. Пэнси Паркинсон, с которой он когда-то встречался в школе, бросала на него откровенно пылкие взгляды, что жутко надоедало. В принципе, Драко был не прочь её трахнуть, но этой ночью ему предстояло важное дело в «Дырявом котле», поэтому он старался не обращать внимания на её нескромные намёки. Этим вечером он был задумчив и не особо поддерживал беседу. Ему не давала покоя мысль, что в конверте, который передаст Гойл, может быть информация об Эйвери. С этим сукиным сыном Драко имел особые счёты. Пожалуй, он хотел убить его больше, чем остальных Пожирателей. А если бы вместе с Эйвери ему попался ещё и Трэвэрс, с местью было бы покончено. По крайней мере, Драко верил, что найдёт в себе силы на этом остановиться. После трапезы гости разошлись по дому: девушки отправились в гостиную, чтобы посплетничать и обсудить коллекцию картин, собранную миссис Забини, молодые люди поднялись на второй этаж, чтобы перейти на более крепкие напитки и выкурить по паре дорогих сигар. Драко проводил время в компании Блейза и Нотта, но так и не смог окончательно расслабиться — приходилось постоянно проглядывать на часы. Когда пробило полночь, он встал и, скомканно попрощавшись, покинул особняк Забини, трансгрессировав в «Дырявый котёл». Прежде чем войти внутрь, Драко несколько минут постоял на пороге, пытаясь сбросить с себя странное напряжение, навеянное званым ужином. Толкнув дверь, он тут же угодил в пелену едкого табачного дыма. Оказалось, зал был набит битком. Атмосфера царила самая благоприятная: большинство посетителей много пили, играли в карты и увлечённо спорили, не обращая внимания на посторонних. Драко посмотрел на самый дальний столик, за которым сидел маленький угрюмый человек с высоким лбом и растрёпанными волосами, похожими на охапку соломы. Кажется, Гойл внял его наставлениям и выпил Оборотное зелье. Чтобы убедиться, что это действительно он, Драко пристально взглянул в глаза незнакомцу и, получив в ответ лёгкий кивок, пошёл в его сторону. Тем временем рука Гойла потянулась к карману и снова легла на стол. Драко отметил, что Дезиллюминационное заклинание удалось на славу: конверт идеально сливался с окружающими предметами. Он выждал, пока Гойл допьёт остатки своего тёмно-коричневого пойла, и шагнул вперёд, собираясь занять его место, как вдруг мимо пронёсся стремительный вихрь и, чуть не сбив Драко с ног, устремился к заветному столику. Этот вихрь был на голову ниже его, имел карие глаза и копну каштановых волос. Драко перевёл на Гойла растерянный взгляд — тот лишь пожал плечами и побрёл к выходу. Наверное, ему стоило поступить так же. Кипя негодованием, он развернулся, чтобы уйти, но в последний миг вспомнил, что не знает о содержимом конверта. Гойл мог написать в письме что угодно, даже назвать его по имени, а значит, никак нельзя допустить, чтобы послание попало не в те руки. Стиснув зубы, Драко покосился на Грейнджер. Если секунду назад он сомневался, что это она, то теперь был уверен на все сто процентов: мерзкая грязнокровка, сама того не подозревая, нарушила его планы. Грязнокровка, которая не ходит по барам, которая, наверное, не пила ничего крепче сливочного пива, пришла в «Дырявый котёл» именно сегодня. Что за насмешка судьбы? Грейнджер не относилась к числу тех, кого он ожидал здесь увидеть, и, возможно, её внезапное появление стоило считать знаком свыше, но… Драко был слишком прагматичным, чтобы верить в такое. Поэтому он сел за соседний столик с твёрдым намерением вернуть злополучный конверт и принялся наблюдать. Сначала он думал, что Грейнджер кого-то ждёт, но к ней никто так и не присоединился. Спустя несколько минут, когда бармен Том принёс ей стакан с огневиски, Драко усиленно заморгал, не веря собственным глазам. Впрочем, ему это было только на руку: чем сильнее Грейнджер напьётся, тем проще будет забрать конверт. Откинувшись на спинку стула, он стал ждать. Огневиски не пришёлся Грейнджер по вкусу: она кривилась и морщилась, но с завидным упорством продолжала вливать в себя янтарную жидкость. Драко было знакомо это состояние — после смерти родителей он не раз пытался залатать душевные раны с помощью спиртного. В те дни погреб Малфой-Мэнора наполовину опустел, подарив ему несколько дней блаженного забытья. Но боль вернулась — она всегда возвращалась. Жгучая, мучительная, тупая. Только месть была способна её унять, хотя — Драко прекрасно это понимал — тоже лишь временно. Он тряхнул головой, отгоняя неприятные мысли, и снова взглянул на Грейнджер: та склонилась над своим стаканом и, кажется, плакала. Драко пришёл к выводу, что наступила та стадия, когда можно не беспокоиться, что она его в чём-то заподозрит, и уверенно направился к её столику. — Привет, Грейнджер, — ухмыльнулся он, садясь напротив. — Ты что, решила надраться в гордом одиночестве? — Малфой? — она бросила на него беглый взгляд и негодующе фыркнула: — Не думала, что этот день может стать ещё хуже. — Сочту за комплимент, — съязвил Драко и, указав на её огневиски, подал бармену знак принести то же самое. — Ты пьёшь неправильно. Надо делать небольшие глотки и пару секунд держать напиток во рту, чтобы усилить приятное послевкусие, а не хлестать через силу стакан за стаканом. Впрочем, ты же грязнокровка. Такие, как ты, не особо ценят традиции. — Может, для тебя это новость, Малфой, но в бар приходят не для того, чтобы смаковать элитный алкоголь, подражая напыщенным аристократам, — Грейнджер попыталась отсесть подальше и задела конверт локтем. Драко едва заметно напрягся. — И всё же ты заказала Огненный виски Огдена, — заметил он, — не какую-то дешёвую медовуху. Она подняла голову и впервые за этот вечер взглянула прямо на него. Её щеки были влажными, слёзы ещё стекали с ресниц одна за другой, напоминая капли благоуханного дождя, случавшегося в солнечную погоду. Глаза цвета пряной корицы смотрели печально и серьёзно. «Мерлин, какая же она красивая!» — подумал Драко. В следующее мгновение он ненавидел себя за эту мысль. Что это на него нашло? Наверное, выпил лишнего у Забини, или Паркинсон подлила в бокал с вином какой-нибудь дурацкий эликсир, чтобы его соблазнить… Неважно… Главное, что Грейнджер не могла быть такой красивой. Не имела права. Она же была замухрышкой, поганой грязнокровкой, над которой он издевался в школе. Он ненавидел её просто за то, что она существовала, унижал, подставлял, третировал… А теперь эта мразь сидела рядом и смотрела на него с таким дурацким выражением лица. Чего она добивалась? — Огненный виски, — произнесла вдруг Грейнджер, заставив его прервать размышления, — это единственный алкогольный напиток, чьё название вертелось у меня на языке. Драко не ответил. Сейчас было самое время забрать конверт и по-тихому смыться. Он потянулся через стол, но, как назло, именно в эту секунду Грейнджер решила пододвинуть стакан к себе, и его рука, вместо того чтобы взять невидимый пергамент, накрыла её ладонь. — Какого чёрта, Малфой?! — она уставилась на него широко распахнутыми глазами. Он молчал, с негодованием признавая, что это прикосновение ему приятно, а Грейнджер не спешила отдёрнуть руку. Трудно было сказать, как долго они так сидели, ведь в «Дырявом котле» времени не существовало — здесь мир сужался до выпивки, треска сухих поленьев в камине и собеседника, что сидел напротив. До внимательных глаз, смотрящих открыто, с вызовом, и приоткрытых губ, будто бы ждущих чего-то большего… Драко опомнился первым. Убирая руку, он захватил конверт и, незаметно спрятав его в карман, сделал вид, что отряхивается. — Остановил тебя, чтобы нас обоих огневиски не окатила, — ляпнул первое, что пришло в голову, и с издёвкой добавил: — А ты о чём подумала? Она пожала плечами. Наверное, решила, что слишком пьяна и ей померещилось. Теперь, когда дело было сделано, а подозрения отведены, Драко вполне мог уйти домой, но Том как раз вернулся с его заказом и снова наполнил стакан Грейнджер. Они пили вместе. Молчали и пили — вдыхали терпкий аромат, потягивали янтарный напиток маленькими глотками и смотрели друг другу в глаза. Только когда огневиски кончился, Драко встал и, бросив на стол внушительную сумму, которой с лихвой хватало, чтобы заплатить за себя и за Грейнджер, развернулся и вышел из бара, так и не проронив ни слова. В ту ночь он снова шёл пешком два квартала, хмурый и пьяный, рассеянно размышляя о том, почему же она не отдёрнула руку.