Травы

Жёлтая гвоздика – ты разочаровал(а) меня; отказ; пренебрежение. Жёлудь не может на Метеора кричать. Последнее время пробовал, даже часто, срываясь резко и неожиданно даже для себя самого. Но нет. Не получается. Возмущение застревает хрипом, не хочет выходить, маленькими красными коготками расцарапывает до крови горло. Ну точно напуганный или упрямый котёнок. Тема котят глубоко болезненна, Жёлудь прячет глаза. Нет, дело не в том, что Метеор – важный предводитель; кому и когда это было помехой? Если ты воин, и у тебя всё внутри клокочет и чуть не чирикает, как разъярённый воробей, то, конечно, и целое племя не остановит. Тем более, если ты брат вот этого вот, важного, гордого, с поднятой головой. Ну нет, Жёлудь так, конечно, не ярится. Покричать просто иногда полезно, напомнить о себе. Но не выходит, не выходит же, и остаётся только задыхаться своей беспомощностью. Как повышать тон на того, кто вынес всё же немного больше тебя и шёл всегда рядом, боком касаясь бока, не поддерживая в трудные минуты, но напоминая: ты здесь не один, мне тоже не сладко? Жёлудь не знает. Ну не получается у него. Смотрит в глаза, а видит душу, всю, насквозь, до последнего тёмного уголка. Иссеченную, местами закованную в засохшую грязь, такую упорную и неломкую, чуть светлее делающуюся, когда чем-то хорошим отличается Серебрянка. Слишком откровенно так, но и слишком многое рядом пройдено, чтобы не знать повадок, не читать по малейшим жестам все желания и заботы. Метеор для брата – мелкий прозрачный прудик, всё до камешка видно. И наоборот тоже; что поделать, и у рыбы есть не только мясо, но и колкие опасные кости. Жёлудь уже давно не ведёт учёт шрамам. Куда там простенькой воительской системе счёта; за годы и годы столько накопилось! И везде, везде – отличная, между прочим, тема для болтовни в самый жаркий час. Глашатай, например, лично знавал кота с белёсой тонкой чёрточкой бывшей раны между мохнатыми пальцами передней правой лапы. Но шрамы есть там ещё, куда мало кто может заглянуть. Метеор ими исполосован там, внутри. Незаживающие и забытые, алые и едва видные, бледные – кто угодно собьётся со счёта. У Жёлудя едва ли меньше, но об этом думать глупо, это не исправляется. Шрамы – тоже больная тема. Да всё болит. У кого, как не у них – старых вояк, которым скоро уже в палатку старейшин? Терпеть или ломаться, забывать или нет, видеть кошмары или не спать вовсе – у каждого есть свой выбор. Жёлудь предпочитает делать вид, что у него всё нормально. Да это уже почти и так – конечно, воспоминания порой терзают, но на Синюю Звезду смотрится без страдания, да и плохие сны совсем уж редки. Рано или поздно всё сглаживается. В конце концов, у Жёлудя есть рядом толстый бок, о который всё же можно опереться. Они называют это как-то глупо и всегда по-разному, когда вдруг уходят из лагеря жарким днём или поздним ледяным вечером – кажется, каждая снежинка указывает путь к родным. Сезоны пролетают, окружение меняется, имена путаются в головах – но иногда всё же надо выговориться. И тогда есть эта игра – идиотское спасение от лютой тоски. Сидеть на поляне и говорить друг другу по очереди: «Ты разочаровал меня». Проигрывает тот, кто первый засмеётся – да, так. Сначала выходит яростно, потом – тоскливо, а после уже трудно удержаться от хихиканья. И снова между двумя котами расцветают жёлтые гвоздики – приподнимают жадные до слов головки, чуть из земли не вырываются. Всё просто: за каждым «Ты разочаровал меня!» стоит «Я много раз мечтал отказаться от тебя!» с одной стороны и «Я часто пренебрегал тобой!» с другой. Но эти мысли совсем не злы и не обижены, потому что значат не только это. «Я много раз мечтал отказаться от тебя и от своей нелепой судьбы», - повторяет про себя Жёлудь. «Я часто пренебрегал тобой и многими другими воителями, которые были мне дороги», - думает Метеор, стискивая зубы. И оба видят друг друга насквозь. Поэтому жёлтые гвоздики вянут, так и не насытившись; это осталось в прошлом. Все обиды и злость друг на друга, та пора, когда дрались у детской… Всё это больше не вернётся. Совсем. Наши улыбки – это тоже шрамы, думает Жёлудь, только эти другого сорта. Зацепишь, сорвёшь – и прямо из сердца кровь забурлит потоком. Нельзя. Не надо так. Надо беречь друг друга, чтобы цвели эти раны и никогда не увядали, потому что иначе – смерть. Только так выживают старые вояки. А иногда не везёт. Жёлудь и не подозревает, что сам и сорвёт улыбку Метеора, когда однажды не вернётся с битвы. И расцветут жёлтые гвоздики прямо в лагере, где даже и тела нет, и некому будет увидеть насквозь и понять всю боль предводителя. Только он прошепчет в гулкий предрассветный воздух: "Ты меня разочаровал". А ответить будет некому.