Травы

Поезд идёт, и железо поёт, Знает железо всего пару нот. Пробирая до дрожи, лишая покоя, Под железною кожей бьётся сердце живое . Вперёд! - летит и поёт, Сбивая росу, превращённую в лёд, И слова этой песни написаны красным В небе закатом, и недавно погасли. Fleur, "Железо поёт"

Пурпурная гвоздика – своенравие; непредсказуемое непостоянство. Он трогает лапой палые листья и чувствует, как свеж этот влажный воздух. Вчера он был другим, и вокруг расстилались вересковые сиреневые пустоши до самого горизонта, но вчера было вчера, и одинокий, немного тощий кот смеётся сам над собой, шагая вдаль. «Ещё бы вспомнил позавчера!» Его жизнь – круговорот мест и событий, воздухов и трав. Непостоянный, как ветер, кружится и пританцовывает в пути, подкидывает лапой жёлтый кленовый лист и ловит в воздухе, падая с ним на спину, немного ударяясь, но хохоча от души. В этом месте – никого, и это, пожалуй, ещё устраивает, хотя одиночество уже немного надоедает. Новые места, конечно, хороши, но новые очаровательные мордочки делают каждый день ещё более отличающимся от другого. Кот всегда не прочь подраться с покрытыми шрамами разбойниками, оставив им на память парочку новых глубоких царапин, или поболтать с милейшими дамочками, иногда даже попеть серенады, но если вокруг никого нет – и ладно. Не станет огорчаться или обгладывать воспоминания, как вонючую вчерашнюю кость. Только свежие впечатления, только непредсказуемое непостоянство. Не надоедает. У Прямоходов так много всяких странных изобретений, что кот перестал их бояться. Взять, например, Чудищ – мало им простых, нет же, изобрели огромных, длинных, и чтобы ездили по двум тонким холодным полосочкам. Изумляться можно вечно, но, кстати, презабавнейшая выдумка. Одиночка даже полюбил её, настолько, насколько может своим непостоянным, переменчивым сердцем. Прямоходы называют её странным словом – едва можно разобрать среди их глупого громыхания – «поезда». Ветер и поезда - да, звучит. Лучшее средство передвижения, даже лучше верных лап. Кот совсем ничего не боится, поэтому он часто запрыгивает в двери странных Чудищ всех цветов и скоростей. Если повезёт, можно найти пустое местечко у окна – в противоположном случае приходится ждать у двери и сходить на первой же остановке. А вы что думали, одиночки предпочитают путешествовать с комфортом. Поезд движется, мир за окном меняется, темнеет и светлеет – глаз не оторвать. И этот звук, о, дивное постукивание колёс… Да, кот многое выучил за время своих странствий о Прямоходах и их придумках. Странные твари, но одно у них есть такое невероятное – они поют. Они чудовищно красиво поют, если точнее, издают такие странные звуки горлом – заслушаешься. Одиночка тоже пробовал – не выходит, какой-то смешной и неловкий вой. Ну, горло не такое. Или просто мало практикуется – не может же быть, чтобы ловкий и хитрый бродяга не смог чего-то, что умеют все Прямоходы. Слишком переменчивый, чтобы зацикливаться на одном. Но вот поезд – это вообще странная штука. У него же даже горла нет, наверняка. Ан нет же, и он туда же, поёт. Так ритмично и тихо, всего на два тона, будто часы тикают, только глубже, глуше, тревожней. Точно сердце бьётся, закованное в броню, едва не застывающее, холодное – но ещё живое. Поэтому коту часто вечерами не спится – слушает и душою стремится вперёд, вечность бежать за этим звуком, до края мира, дальше, дальше. Пока не кончатся полосочки-рельсы. Завтра новый день. Одиночка познакомится с премилой кошечкой, у которой будет какое-нибудь банальное домашнее имя – Хэтти, или Милли, или Пусси. Поболтает, побудет рядом, может, ночь вместе проведут – и неважно где. Хорошо бы в каком-нибудь туманном и рыжем саду, или на иссеченном волнами берегу моря, чтобы впадала в него рядом какая-нибудь река, или… И утром, глядя в искрящиеся надеждой голубые, или зелёные, или янтарные глаза, кот пообещает вернуться и забрать с собой. Неловко подарит сорванную впопыхах пурпурную гвоздику, может, поклянётся и лизнёт в бок на прощание. Но он ведь такой непостоянный. Запрыгнет в поезд и уедет догонять свою раннюю осень, дальше по миру, под стук колёс. Даже и не вспомнит, потому что никогда не живёт вчерашним днём. И пурпурные гвоздики распустятся по его следам, как слёзы всех тех, кто мечтали догнать кота, имя которому ветер, дыхание мокрого леса, дуновение морского бриза… Не поймите неправильно, у одиночки и в мыслях нет доводить кого бы то ни было до слёз. Он просто не вспоминает. Такой уж характер. Да у него даже имени нет, не помнит он и не хочет. Страннику не нужно глупое слово, чтобы его ждали. А названия только привязывают к местам, заставляют думать и переживать. Ну уж нет. Ищите дурака. Если бы кота как-нибудь и звали, то это был бы набор букв, что-нибудь перепутанное и странное. Может, как-нибудь так и будет, когда он станет постарше и осядет у какого-нибудь милого Прямохода с руками, пахнущими молоком и машинным маслом. Тогда будь что будет. До этого ещё далеко. Когда-нибудь кот-ветер, вечный странник, станет котом-развалюхой, потому что все стареют, и от этого не убежать. Мы ещё встретимся с ним, через вечности, и не узнаем, потому что это будет другая история. И даже с именем. Пурди – как вам? Лучшее название для замшелой копилки не вспомнившихся историй, как по мне.