Травы

Тигровая лилия – богатство, процветание, самонадеянность, гордость. Лунница смотрит в зелёный свод палатки и считает блики солнечного света на стенах. Цифры в голове смешиваются с мыслями, и выходит какая-то ерунда в зелёной послеобеденной тишине лагеря. Самой смешно, если не печально. Раз, два, три – кажется, подол платья смялся. Четыре, пять – Алосветик вроде бы подпростыла, хрипло дышит, надо бы послать её к целителю, как проснётся. Сама ведь гордая, не пойдёт, решит, что и так всё наладится, а королевам такое пренебрежение к себе недопустимо – шесть, восемь… Ой, семь. Дочки спокойно посапывают под боком, уморились за утро – ножки ещё маленькие, а столькое хотят исходить. Надо бы им рассказать… Ну вот, со счёта сбилась. Вроде было шесть? Да нет, хватит уже считать. Много их, солнечных зайчиков, раскиданных по земле чьей-то тёплой рукой. И глупо как-то – как в детстве. Лунница, как ей кажется, выросла целую тысячу лет назад. Она старая, как мир, как племена, как эта палатка, в которой из века в век королевы укладывают спать малышей – всяких, послушных и непослушных, печальных и весёлых, легкомысленных и пугливых. Интересно, какие истории может поведать детская? А что, если она уже их рассказывает, изо дня в день? Надо только прислушаться, замереть на мгновение – и услышишь тысячи мудрых нравоучений о материнстве. Наверное, так и становятся настоящими королевами, щедрыми на тепло и помощь, ласковыми, лучащимися добром изнутри, такими, для которых каждый ребёнок свой. Лунница совсем не такая. Но она и мало времени провела в детской, это ещё первые её малыши. Видно, надо больше молчать и слушать. Ночи не спать над девочками – такие ночи, которые стрекотом нечаянных сверчков и пронзительной тишиной что-то важное ломают внутри, чтобы открыть путь новому и нужному. Узнать всё о пустом молчании – о том, которое остаётся, когда пустеет детская. И принимать не только инстинкты, но и рассказы ежевичных плетей о прошедшем. Так становятся матерями без страха и упрёка. Но нет, Луннице не стать такой, в ней бурлит кровь воительницы и охотницы, та самая, что воспета ещё в былях о древних трёх племенах. Она не видит себя с младенцами на бледных руках – только с мечом в железной хватке пальцев, прикрытая с боков подросшими дочерями. Такими же прекрасными и мощными, без сомнений. Лунница сильна, её хватку не разомкнуть многим воинам, у неё глаз сокола и слух дикой кошки – так говорят, с удовольствием переносит слухи старший брат, надувшись лягушкой от гордости. И красотой не обделена – бедна, тонка, но в меру. Слишком тощей не удержать в руках оружия. Гибка, мускулиста, лунным цветком растёт выше к небу. Воительница даже больше, чем охотница. И жизнь прекрасна, эта длинная и презабавная, в ней есть место всем радостям мира. Сестра, которой только гордиться. Любимая мать, добрая, строгая в нужные моменты. Жена – верная, безукоризненно преданная, до капли отдаётся своей любви. Достойная участница жизни племени, которую уважают и соплеменники, и люди других племён. Говорят, тигровые лилии – символ богатства и процветания. И дарят их Луннице охапками, букетами. На все праздники. Чудесные, пышные, роскошные, выращенные на тайных полянках умелыми женскими руками. Венок из таких цветов и предводителю можно надеть на голову – не побрезгует. Но Лунница смотрит на них с презрением. Надевает – и тут же вынимает из длинных серебристых волос. Не идут, нет. Возвращает подарок, зарывает в землю, топит в реке – только б его не видеть. Быстро забыли люди о старых временах и символах. Когда-то тигровая лилия была гербом Тигриного племени. Не такая доморощенная, пышная, ухоженная, а простая, дикая, часто мелкая. Её вплетали в волосы и шли на бой. О старом значении мало кто помнит – считай, только Лунница и Гусохвост, сестра и брат, отец которых, говорят, восходил корнями к Тигриному. Встарь тигровая лилия говорила о самонадеянности и гордости. И Луннице слишком это подходит. Ведь то, что видят многие, не всегда бывает правдой. И жизнь королевы, её натура – всё в двух словах и букетике диких тигровых лилий. Слишком самонадеянная – верила, что любовь не всегда нужна, её могут с лёгкостью заменить привязанность и привычка, а дети – отличный способ спасти любую семью. Да и своей красоте, своему чудесному характеру доверяла – не сможет же не влюбиться, ну хоть со временем. Больно было понять, что ошиблась. Сломала две жизни за раз. Но ещё и слишком гордая – чтобы всё признать, чтобы разойтись с миром, чтобы не требовать столь многого от того, кто с самого начала не готов был дать хоть что-то вообще. Проще продолжать и дальше играть в семью. У таких чудесно красивых и сильных всё обязано получаться. Это же закон. Правило всех хороших концов. Принц любит принцессу, все остальные остаются ни с чем. Сказки не рушатся. Замки не горят. Семьи не раскалываются на части. Главные героини не умирают от тоски и скуки, вынужденные возиться с детьми, родными, но неинтересными. Но Вихрегон никогда не любил сказок. И хороших концов. И принцессам-воительницам предпочитал умелых охотниц, пусть даже не благородного происхождения. Все об этом твердили Луннице, но она всегда стояла на своём. Дождалась. Брату вроде как жалко, но он смеётся и жестоко подкидывает к постели сестры букетики и венки из диких тигровых лилий. Украсься нами, говорят они, признай, что ты не милая и не хорошая, что у твоей сказки не тот конец. Лунница отворачивается к стене и накрывается одеялом с головой, сказываясь простывшей. Но Гусохвост – целитель, и это просто ужасно. Всё ужасно. Девочки спят, и Лунница устала скучать. Она хочет прожить ещё тысячу жизней, драться с захватчиками, красться по лесу, но не воспитывать малышей. А у входа в лагерь, едва видного из палатки, болтают Рябинка и Вихрегон, не спуская друг с друга влюблённых взглядов. В их сердцах живут упоение и надежда первой любви – настоящей любви, а Лунница умудрилась отравить её для себя самым омерзительным из ядов. И она не знает теперь, что со всем этим делать, а внутри и горько, и едко, и злобно, и слов нет совсем. Потому что она остаётся злодейкой в своей сказке, а прекрасному принцу нужна другая. Не воительница-принцесса, путающаяся в непривычно-длинных юбках, следующая тенью по поляне за синеглазыми, как отец, дочерями, а охотница, ловкая с всякой дичью, сражающаяся умом – не силой. По-настоящему добрая и понятливая, не смеющая любить – и любящая каждым взглядом. Полная противоположность жены. А ведь Вихрегон действительно благороден – он таит свои новые чувства, уважает репутацию Лунницы. Но от этого почему-то только горше. В злобу отрекшегося от своей истории принца верится легче, чем в его доброту. Лунница ненавидит быть брошенной. Забытой. Уставшей. Больше этого – только матерью. Если бы Вихрегон забрал своих дочерей или ушёл бы чуть раньше, у Лунницы остался бы целый мир. А теперь – только детская с ежевичными плетями и историями для истинных королев. Но за свои ошибки и глупости все обычно расплачиваются сами. Лунница не будет плакать. Она займётся прятаньем диких и одомашненных тигровых лилий, снова идя на компромисс с самой собой.