Травы

Плакучая ива – отвергнутая любовь. Ромашке так мало лун, когда она впервые влюбляется. Незнакомец прокрался в амбар и залёг за горой соломы в самом дальнем углу. Одиночка ещё никогда не видела так близко кого-то своего вида, кроме Флосси. Страшно и любопытно одновременно. Кот, судя по всему, просто огромный, а на полу за ним остался тоненький след из кровавых капель. Ромашке заранее жалко незнакомца. В своей жизни она жалеет всех. В полутьме амбара она видит лучше, чем большой раненный кот, но он замечает её раньше и выдаёт себя движением. Она жадно считывает детали – крупные лапы (подушечки стёрты в кровь), когти выпущены (острые до невозможности), длинные усы, алые царапины на боках. - Эй, привет, - осторожно начинает разговор Ромашка, стараясь, впрочем, не приближаться слишком. – Откуда ты и как тебя зовут? - Это имеет значение, крошка? – грубый голос звучит насмешливо и устало. Будто идеал. Суровый и мужественный воин, он окидывает её долгим и пронзительным взглядом с головы до ног, и Ромашке становится немного неловко. – Мне нужна помощь. Твоя помощь. Ты ведь любопытная, да? Если ты поможешь мне поправиться, я расскажу тебе невероятное количество интересных историй. Как тебе такая сделка? Разумеется, Ромашка соглашается. Ей интересно и жалко, жалко и интересно, эти глупые чувства сопутствуют ей на протяжении всей её юности. * Незнакомец, имя которого Ромашка так и не смогла выведать, уходит через несколько лун. Из обещанных легенд он не рассказал ни одной. Одиночка пытается убедить себя, что её это не расстроило – как и чудовищная неблагодарность этого кота. Подумать только, Ромашка частенько отдавала ему свою еду, оставаясь при этом голодной, чтобы он быстрее поправлялся, училась ловить мышей, хоть это и противно, вылизывала глубокие царапины (а это было ещё хуже, чем попытки поймать что-то)… И вот, ни слова благодарности. Незнакомец просто ушёл рано утром, будто устал от общества. Ромашка позволяет себе проплакать весь день. Флосси её не утешает, она никогда и ни в чём не помогает ей. Возможно, они сёстры, кремовая кошка помнит запах соседки с самого детства, не менее крепко, чем свой. Но, кажется, это родство ничего не значит. Флосси старше, и она ведёт себя нагло, а ночами к ней приходят все коты окрестностей. - Ха, он сбежал так быстро, как тебе, Ромашка? Думаю, его утомило твоё общество. Уставшие от схваток бойцы обычно не любят, когда их делают игрушками избалованные малышки. Верь мне, уж я-то умнее тебя! - Перестань! – поднимает Ромашка заплаканные голубые глаза. – Он не был моей игрушкой! Я… любила его. Да, именно так! А ты просто глупая старая мышь! Флосси смеётся, выпуская белые коготки. В её глазах какая-то непонятная жестокость. Ромашке это не нравится. Она всегда хочет, чтобы каждый в мире был добрее. Но почему-то её желание не исполняется, хоть оно и такое чудесное, правильное, нужное всем-всем-всем… - Радуйся, что он тебя не обрюхатил, - бросает, уходя, Флосси. Ромашке любопытно, что это значит, но она слишком обижена, чтобы спросить. * Когда Двуногий подселяет к ним Дымка, Ромашка уже намного старше. Или так ей кажется. По крайней мере, она знает больше о котятах и том, откуда они берутся. У Флосси они уже были. Правда потом они куда-то пропали, но, кажется, сестре было всё равно. Она считала их бесполезными и противными, наверное, просто слишком глупа для материнских чувств. Ромашке же нравилось с ними играть, она дала малышам имена и потом ещё долго искала их, когда их вдруг не стало. Возможно, она просто радовалась, что была не самой младшей. Дымок галантен, красив и добр, от его манер и выражений кружится голова. Ромашка понимает, что она снова влюбилась. И ей это нравится. Это так приятно, что просто не может быть не взаимно. Флосси относится к новому соседу с пренебрежением. Ему, кажется, наплевать. Или нет. Совсем нет. Ромашка слышит их разговоры в ночной тиши и слишком поздно понимает, что ей пристало бы ревновать. Потом ей остаётся только молчать в сторонке и ждать, глядя на всё округляющийся живот сестры. В этот раз она, кажется, рада котятам. И её взгляды, обращённые на Дымка, становятся всё мягче. Ромашка предпочла бы этого не видеть. Как-то ночью одиночка оставляет мирно сопящую на сене Флосси и ложится рядом с кремовой кошкой. Эта тьма пахнет прохладой и звёздами, почти весной, хоть вокруг амбара всё ещё лежит снег. И Дымок шепчет что-то мягкое Ромашке в ухо, ну совсем как её сестре. Это чудесно. Это прекрасно. Кремовая кошка уже через пару мгновений согласна совсем на всё. * Когда у Флосси начинаются роды, Ромашка забывает о целом мире. О том, что боится крови. О том, что ненавидит, когда кому-то больно. О своей ревности. О молчании Дымка, больше ни разу не лёгшего рядом. Главным остаются появляющиеся на свет котята. Ромашка знает, что должна помочь. Что ей надо учиться. Что скоро ей предстоит это самой. Роды Флосси длятся день и ещё самый кусочек ночи. В самом конце она так измучена, что может только шептать. В её взгляде нет даже благодарности для сестры – только любовь, любовь и страх. Котята кажутся Ромашке милее с каждой секундой. Ей приходится сражаться с желанием отобрать малышей у сестры и прижать к себе. Дымок держится вдалеке и очень настороженно, но, наверное, все отцы такие. Ромашка не знает. И никогда не узнает, думается ей, но это слишком печально для такого хорошего вечера. Малыши в ней толкаются первый раз. * Незнакомые коты проходят мимо. Они выглядят очень красиво и горделиво. От их шкур пахнет дикостью. У рыжего вожака мудрые и усталые глаза, но очень-очень добрые и зелёные. А ещё в толпе Ромашка замечает невозможно красивого белого незнакомца. Его мех невероятно пушистый. Приходит такое смешное желание зарыться в него носом. Коты уходят, а Ромашка остаётся, и, кажется, она снова влюблена. * Через пару недель, когда Ромашка уже начинает понемногу готовиться к родам, малыши Флосси исчезают. Кажется, Дымок говорит что-то о том, что их забрали Двуногие для других амбаров. Кремовая кошка не слушает эту ерунду. Она просто плачет, рыдает, заливается слезами – это в жизни у неё получается лучше всего. В её беззаботном мирке призрак страха впервые находит её. Раньше здесь было место лишь для обиды. Ромашка не знает, как прогнать от себя всё дурное. Флосси всегда была сильнее, и даже сейчас она почти не плачет. Только жмётся к Дымку крепко-крепко и засыпает. Может, она надеется, что всё это окажется только страшным сном. Дымку, кажется, нравится лежать рядом с Флосси. Он не гонит её от себя. И в его глазах тоже сквозит печаль. Ромашка отворачивается, не желая лицезреть эту идиллическую семейную картину. В груди у неё нещадно колет. Котята пинаются в животе. На языке гадкий привкус, но клясться себе, что всё будет хорошо, слишком привычно. Отречься от этого в принципе невозможно. * Ромашка почти не запоминает роды. Только то, что это было больно и страшно. К счастью, за последние недели она часто тренировалась выполнять необходимые действия - прокусить плёнку, съесть её, вылизать котёнка. Они получаются отчётливыми и плавными. Дымок мог бы гордиться, только вот он смотрит совсем не в ту сторону. Флосси не приходит помочь, даже посмотреть на крошек не хочет. Ромашка привычно подавляет в себе обиду. Чувствовать малышей у своего живота – это так непривычно, но очень-очень тепло. Ради этого стоило потерпеть и боль. Ромашка вылизывает крошек от макушки до хвостика, вдыхая нежный запах ещё влажной шёрстки, и вдруг чувствует страх, рядом с которым все её прежние чувства – пыль. Он как зверь, он забирается в её сердце, разрывая грудь, и терзает его всеми лапами и зубами, которых у него неисчислимое множество. Ромашка никогда не думала, что можно ужасаться так сильно, но этим меховым комочкам нет и дня отроду, и их может обидеть кто угодно… Ей страшно даже сомкнуть глаза. В каждом шорохе чудятся шаги злых Двуногих. Этот ужас останется с ней до самого конца. * Утром Ромашка бежит. Она еле тащит новорождённых котят, но её новый страх гонит её вперёд. Она уходит, мимо плакучей ивы во дворе, мимо заборов и загонов с лошадьми и овцами. Она уходит, чтобы не вернуться. Но всё же возвращается. Через луны и только чтобы снова уйти. Ромашку ждут новые печали и разочарования, влюблённый в другую Белохвост, отстраняющийся Долголап, холодные взгляды соплеменников. Ромашку ждут новая дружба, чудесные маленькие котята, которым необходима её забота, невероятные мгновения единения с племенем. Могла ли простая наивная одиночка когда-нибудь представить всё это? Могла ли захотеть этого раньше? Могла ли понять, что не будет смыслить без этого жизни когда-нибудь? Нет, разумеется. Но она всегда верила, что этот мир хорош. И он дал ей шанс. Боль и радость, страх и смелость, новые цели и новые чувства. И она никогда не пожалеет, потому что верит, так же, как и все великие и не очень воины четырёх племён. Что ещё нужно звёздам? Лишь вера. И Ромашка даёт её с избытком. * В свои много-много лун Ромашка знает всё о плакучей иве, а больше всего то, что любовь и друг – это не самое главное в жизни. А если и нет, то есть много чего ещё важного, того, что нужно во что бы то ни стало успеть. А там, кто знает, может быть, этот мир расщедрится на второй, третий, четвёртый... пятый шанс. Ромашка будет верить. Как и всегда. Горечь ивовых листьев может заставить её разрыдаться, но сдаться - нет.