Показатель преломления

Дорогому Зайчику! Ты - моя радость. С Днем Рождения! Извини что не Купидон, но...)))       Молли Хупер всегда была хорошей девочкой. От таких обычно ждут отличных оценок в школе, брака сразу после выпускного, уютного домика в пригороде, собственноручно вышитых подушек, петуний в маленьком садике и как вершину возможного — сына в аккуратном костюмчике и прелестную дочурку в пышном платье цвета «закат над Парижем». И двух пар тентаклей, не больше. Ведь и вправду — куда?       То что Молли уродилась с шестью считали ошибкой не только ее родители, но и она сама. Женщине не пристало так выделяться. Даже в их суматошный век высоких технологий с повальной эмансипацией и пунктиком на феминизме. Нет, будь у Молли чуть больше амбиций или чуть жестче характер и все, наверняка, сложилось бы абсолютно иначе, но… Чего нет, того нет… А найти мужчину, интересного мужчину, для которого количество тентаклей не имеет никакого значения не так-то просто. Те три роскошных экземпляра которые все-таки повстречались на жизненном пути мисс Хупер, все как один проявляли к ней какие угодно чувства, кроме тех которые были так нужны крошке Молли.       Нежная братская забота от Джона.       Снисходительное покровительство от Себастьяна.       Эгоистичное собственничество от Шерлока.       И ни грана любви, корзин с котятками и обещаний увезти в закат. Под Парижем.       Джон учился с ней на одном потоке и она сразу обратила внимание на него. На него все обращали внимание и только позже, намного позже Молли узнала почему. От природы не убежишь и, наверняка, все те кто бросали вслед плотоядные взгляды чувствовали одно и то же. Универсальный реципиент. Нет, не исключено, что не только похоть двигала ими, уж Хупер-то точно не заходила в своих мечтах дальше совместного кофе в ближайшей кондитерской. Возможно кого-то еще так же посещали исключительно невинные мысли, но проблема была в том, что сам Джон не давал никому ни малейшего повода. Ни романтикам, ни прагматикам. Пауэрс, негласный король колледжа, пару раз попробовал подкатить, нарвался на вежливое «нет» и затаился в стороне, а больше никто и не решился проникнуть за ироничную маску неизменной дружелюбности. Морстен не в счет — к ней Джон подошел сам.       Молли, своими глазами наблюдавшей момент знакомства Джона с Мэри оставалось только вздыхать. Что такого нашлось в Морстен чего не отыскалось в ней? Хотя, что же это она, понятно что. Но как бы то не было, Молли убедила себя что искренне рада за сокурсников. Они и вправду были очень гармоничной парой. С парой детишек и аккуратным коттеджем в пригороде, в перспективе.       Каково же было удивление Хупер когда пару месяцев спустя Джон сам подошел к Карлу и предложил съехаться. Новость на неделю стала главной обсуждаемой темой, обогнав победу университетской команды по регби и повышение стоимости обучения со следующего семестра. И никто не вспомнил о бесследно исчезнувшей Мэри. Словно и не было никогда такого человека.       Молли не успела толком порадоваться за Джона еще раз — в конце-концов Карл, сплошь и рядом сотканный из одних достоинств, казался намного более понятным вариантом, чем какая-то там Морстен, и в силу своего небожительного совершенства не вызывал ни одного дурацкого вопроса «Почему не я?», как случилась еще одна потеря. Только в этот раз тело видели все.       И то что траур Джона по нелепо погибшему Карлу длился ровно 10 минут вызвал у нее не яростную ненависть — как у пловцов, не жгучую зависть — как у большинства, а острую жалость. Ведь было бы чему завидовать! Стоило только увидеть выражения лица Уотсона когда Стемфорд буквально на руках вынес Джона из бассейна и когда тот садился в роскошную машину притормозившую рядом с лавочкой на которой Майк пытался хоть как-то привести бывшего соседа в чувства, чтобы понять одну простую вещь — свободой выбора тут даже не пахло. Чем же несло на самом деле Хупер предпочла не знать. Слишком велико было чувство опасности буквально вопившее - "Не влезай, убьет!" Молли было стыдно за свою слабость, но что она могла предъявить полиции? Неясные предчувствия и дрожь в коленках? Смешно!       Молли ждала того, что студенческое сообщество еще долго будет бурлить как котел после произошедшего, но тот кто забрал себе Джона умел затыкать рты. И уже на следующий день стало понятно, что лучше не то что не задирать Уотсона, а вообще обходить его десятой дорогой. Нет, постоять за себя он всегда мог и сам, и внешняя любезность и добродушие отнюдь не означали безволие и бесхребетность. Там где люди не понимали слов, Джон легко мог изъясниться с позиции силы, не заморачиваясь общественными условностями, лишь твердо держа в рамках самого себя. Но после того как позволившие себе резкие высказывания приятели Карла (до обещанного ими публично рукоприкладства дело дойти не успело) все как один попали в неприятные истории, даже полный идиот сумел бы сложить один и один и сделать соответствующий вывод. К Уотсону не то что перестали подходить или смотреть косо, но даже дышать в его сторону считалось небезопасным.       Особенно когда рядом с Джоном появилась неизменно-настороженная фигура Себастьяна Морана.       Впрочем и сам Уотсон не особо рвался общаться с кем-либо. Даже с Майком он позволял себе обменяться парочкой взглядов, но не более того.       Молли так бы и осталась безмолвным свидетелем случившейся драмы, если бы не случай, который приятным нельзя было назвать даже с очень большой натяжкой.       Все началось с подработки.       Деньги для студента никогда не бывают лишними, если конечно ты не из «золотой» молодежи, когда предки готовы оплатить любой твой каприз, лишь бы не болтался под ногами, или твой сожитель не ездит на Pontiac GTO 1966 года*, даже когда тебе самому глубоко плевать и на шикарные тачки и на собственный, новый, тысячефунтовый прикид.       Так что вторая смена в университетской библиотеке воспринимались как благо: и пара лишних гиней, и уютный полумрак под зеленым абажуром, когда такие же как она заучки погружаются в волшебный мир букв, цифр, формул, а влюбленные бедолаги, которым некуда пойти, в то время как непогода упрямо гонит с улицы в тепло, тихонько (или не очень) обжимаются за дальними стеллажами.       Но главное — иногда по вечерам, не слишком часто чтобы можно было привыкнуть и перестать считать за чудо, но и не слишком редко чтобы прекратить этот мазохизм, продолжая просить самые поздние часы, в этом бумажном раю появлялись и Джон с Себом. Первый — в силу необходимости, в самом широком смысле этого слова, второй — из-за невозможности оставить своего подопечного хотя бы на минуту одного.       Вот и в тот раз они задержались почти до закрытия (верный признак отсутствия Джима в городе): Джон с головой в физиологии высшей нервной деятельности, Себ — в энциклопедии оружия Второй Мировой Войны. Молли украдкой любовалась обоими выглядывая из-за высокого бортика стола и так увлеклась эти своим нехитрым занятием, что пронзительный звонок возвещавший об окончании очередного рабочего дня заставил подскочить на месте и едва не приложиться зубами о крепкое дерево отполированное многими поколениями студентов и библиотекарей. Она последний раз бросила взгляд в сторону неразлучной парочки и, неожиданно, поймала заинтересованный взгляд Морана который с усмешкой, так же как она, исподтишка, наблюдал за нею.       Окончательно смутившаяся Молли поспешила схватить стопку не разложенных книг и кинуться в фондовое хранилище так, словно у нее в руках были последние экземпляры на Земле и за ней гналась свора озабоченных книгоманов. По возвращению, после некоторого количества холодной воды вылитой внутрь и на лицо, в зале, предсказуемо, никого не обнаружилось. Девушке оставалось только вздохнуть и пройтись по рядам выключая забытые лампы. Мысли продолжали виться вокруг закусившего кончик ручки Джона, вчитывающегося в очередной непреложный постулат и недоуменно хмурящего брови в азартном неверии Себа, пораженного техническими характеристиками какого-нибудь «Черчилля» или, положим «Кромвелла»**.       Немудрено, что подвыпившую компанию в парке она заметила слишком поздно, когда свернуть незаметно, чтобы обойти разгоряченных винными парами молодчиков не представлялось возможным.       А дальше все было как в третьесортном кино, за исключением того, что в роли истошно верещащей жертвы была она сама, а вместо зрителей, готовых закидать экран попкорном, улюлюкая и крича: «Дура, у тебя же шесть пар, вмажь им!», были только безмолвные фонари, да темные кусты, куда абсолютно парализованную страхом девушку тащили, даже не заботясь о том чтобы заткнуть ей рот. А Молли словно заклинило на одном звуке и даже если бы в тот момент кому-то пришла в голову идея поинтересоваться у нее сколько будет дважды два или, того хуже, как ее зовут, наверняка ответом был бы тот же самый визг.       И когда отчаяние и страх были готовы накрыть с головой, все изменилось так же неожиданно как и началось. Кто-то, яростно рычащий, набросился на ее пленителей, следом за ним на полянку, куда ее донесли на тот момент, ворвался еще один, повадками больше смахивающий на разъяренного гризли, нежели на человека, и под этим напором несостоявшиеся насильники рванули, теряя по дороге браваду, достоинство, обувь и содержимое карманов. Кто-то накинул ей на плечи куртку, прикрывая разорванную практически в клочья кофточку, и зрение, наконец-то, прояснившееся настолько, что можно было почти четко разобрать нежданных спасителей, с удивлением донесло в еще пребывающий в шоковом состоянии мозг попросту невероятную информацию. Джон Уотсон, с четким следом от чужого тентакля на лице, сейчас осторожно обнимающий всхлипывающую Молли за плечи, нежно баюкая ее, и Себ Моран, морщащийся и потирающий ушибленное в драке плечо. Яркие царапины на щеке последнего довершали фантастический сюжет.       Нет, не то что Хупер не верила в их благородство и способность постоять за слабого и обиженного, напротив… Просто с тех пор как Джон переехал к своему новому парню, его маршрут пролегал исключительно из пункта А, квартиры Джима, в пункт В — альма-матер. И встретить Уотсона в совершенно другой стороне от дома было по меньшей мере странно, а по большей… грозило куда более серьезными неприятностями для самой Молли, по сравнению с которыми изнасилование уже не казалось таким пугающе ужасным фактом.       Сам Джим Мориарти, минутой позже вывалившийся, задыхаясь, из кустов, заставил уже было успокоившуюся Хупер вспомнить о том, что толком истерить она еще и не начинала.       — Парни, вы с ума сошли, Джим нас прибьет, — меж тем выпалил «мистер Мориарти», нервно хватаясь руками за голову, тем самым внося еще больший хаос в и так не блиставшую порядком прическу, и заставляя Молли всерьез решить, что пережитое точно свело ее с ума. И вполне возможно все что она видит сейчас — подвыверты сознания, в то время как ее тело спокойно трахают слетевшие с катушек хулиганы. Потому что этот Джим никак не был похож на того Джеймса которого Молли видела пару раз вместе с Джоном в городе. То ли в силу наличия дурацких шести пар, то ли почему-то еще, но провести девушку было не просто невозможно — не реально. Она нутром чуяла фальшь и сейчас, даже если бы вновь прибывшему удалось взять себя в руки и выплеснуть на окружающих то удушающее чувство превосходства, дымным шлейфом тянувшееся за Мориарти повсюду, а ей — забыть услышанную фразу, все равно это ничего бы не поменяло. Парень не был Джимом Мориарти и точка.       — Рич, не суетись, без тебя тошно. Что, думаешь надо было проехать мимо? — Себ скривился так, словно его заставили жевать лимон. — Скажем что встретили тебя, засиделись… ну… потеряли счет времени… — Ты на свою морду посмотри! Чем ты художества эти объяснять будешь? — названный Ричем махнул в сердцах рукой и повернувшись к Джону уже собирался что-то добавить, но в ужасе зажал сам себе рот ладонью и замычав что-то нечленораздельное начал тыкать пальцем ему в лицо. Приглядевшийся Себ присвистнул и окончательно сник. — Да… — только и смог проговорить он хмуро разглядывая Джона. — Так. — наконец заговорил Уотсон, — без паники. Сначала Молли. Ты как, в порядке? Сможешь встать? Не бойся. Это Ричард, он будущий актер, мой парень, которому не повезло родиться родственником одному кхм… Одному человеку. Мы его иногда называем Джимом, так в шутку… — Джеймсом Мориарти? — шок от пережитого медленно таял, слишком уж уютно было в крепких ладонях Джона. Хотелось обнять в ответ и никогда не отпускать. Хотя и так как сейчас — тоже неплохо. Но видимо потрясение еще давало о себе знать, иначе откуда взяться этой неизвестной ранее потребности произвести на окружающих впечатление. — Но ведь он — не Джеймс, я видела мистера Мориарти, он совсем другой. Внутри.       По тому как переглянулись трое, по панике в шоколадных глазах Ричарда она поняла что сболтнула лишнее, но отступать было некуда.       - Так. — еще раз проговорил Джон. — без паники. Если тебе уже лучше мы сейчас проводим тебя домой. Да. Проводим. Ричард не делай такое лицо. А ты, Молли, когда придешь, примешь душ, выпьешь чаю и снотворного… у тебя же есть снотворное? Хорошо. Так вот. Выпьешь и ляжешь спать. И на утро все будет как прежде. И мы не будем никому говорить о том что случилось. Нам же не нужны сплетни, правда, Молли? Ну и отлично!       Джон продолжал обнимать ее за талию, Себ шел рядом, периодически порываясь подхватить на руки, стоило ей только слегка покачнуться и все настолько тянуло на ожившую мечту, что Молли готова была еще раз срезать дорогу через злосчастный парк, если только бы точно знать, что все окончиться именно так. Идиллию нарушал лишь горестно вздыхающий и что-то бормочущий себе под нос Ричард, замыкавший их странную процессию.       Они не только довели ее до дома, но и поднялись в квартиру и проследили чтобы Молли, выполнив все рекомендации Джона, действительно легла спать.       Как ни странно во сне ее не преследовали кошмары, напротив, два мужских силуэта, неотрывно сопровождавшие ее из грезы в грезу, словно прикрывали от всех страхов и тревог, даруя удивительно светлые, приятные видения. Поэтому проснулась она достаточно рано чувствуя себя хорошо отдохнувшей. Не спеша потянулась, набросила халат, вышла в гостиную и… замерла на месте.       В единственном кресле сидел Джим Мориарти. Именно он, а не до странности похожий на него Ричард Брук.       — Привеееет Хупер! — осклабился незваный гость, — А я вот мимо шел, дай думаю зайду, кофейку попью, гляну на спасенную принцессу… Я говорю — кофейку попью! Или у тебя, после вчерашних обнимашек со слухом плохо?       Со слухом было все в порядке. С пониманием - не очень.       Молли развернулась и послушно, как сомнамбула, пошла на кухню. Достала хороший, «гостевой» кофе, сахар, сливки, молоко, положила в вазочку остатки печенья, включила газ и задумчиво уставилась на турку. Почему-то было не страшно. Ни капли. Вот вчера, когда тащили в кусты, да, до скручивающих спазмов в животе, а сейчас — нет. Может это и есть — запоздалый шок, а может — откровенная глупость, вот так вот поворачиваться спиной к самому опасному, уж ее то не проведешь, она чувствует, человеку за всю ее жизнь, но… Кофе стремительно рванул вверх, прерывая мысли, стремясь изгваздить плиту, но Молли не дала ему не единого шанса. Разлила по чашкам тягучую субстанцию, поставила на поднос и вернувшись в гостиную выставила свое немудреное угощение перед Джимом.       Тот недоверчиво покрутил носом, словно удивляясь божественному запаху и отхлебнув из чашки довольно кивнул. — Умеешь. Ладно. Пригодишься. Если пикнешь кому про историю в парке и про Ричарда — кто-то из твоих родных раньше времени свидится с Богом. Понятно?       Молли, не рискнувшая присесть даже на краешек стула, стоявшая перед ним почти на вытяжку, как провинившаяся школьница, с судорожно сжатыми кулаками в руках халата, быстро кивнула. Джим прикусил печенье, довольно покивал и сделал еще пару глотков       — Чтоб рядом с Джоном я тебя больше не видел. И с Мораном тоже. Будешь слушать папочку Джима — и всем будет хорошо. Видишь, какой я добрый? И совсем не страшный. Пока. Но я могу им стать. Страшным, злым Джимом. — он щелкнул зубами, Молли непроизвольно вздрогнула, отчего Мориарти заливисто расхохотался и так же резко перестал, вновь уставившись на девушку. Самое время было испугаться, но страх опять не шел, а в голове отчего-то вертелась мысль, что вовсе они с Ричардом не похожи. У того глаза — сладкий шоколад, а у этого — обжигающе-горький кофе. Как другие могут путать их?       — Ладно, что-то я засиделся. — Джим встал, вальяжной походкой направившись к выходу и только в дверях на миг притормозив негромко произнес: — В хозяйстве все пригодится. — после чего вышел вон.       Молли на самом деле после случившегося начала обходить Себа и Джона стороной, больше боясь не за себя, а за них, не считая простым совпадением, что после случая в парке оба пропали на неделю. И даже из библиотеки уволилась, от греха подальше, но забыть теплые ладони на плечах, обещающие понимание и вечную поддержку так и не смогла. А потом в ее жизни появился Холмс и воспоминания о невозможном отошли на второй план, хотя все равно, после очередной провальной попытки заинтересовать Шерлока нет-нет, да и всплывали из тщательно замурованных уголков памяти.       И увидев Джона впервые, после стольких лет, в Бартсе, первым порывом было броситься к нему, но одного взгляда на них с Шерлоком было достаточно чтобы понять — нет. Снова — нет. Видимо планида у нее такая — опаздывать. А у Джона — быть с сильнейшим. И их равнодушные, вежливые рукопожатия, словно и не были знакомы никогда, хранили общую тайну. И, как оказалось, не зря, когда Джеймс Мориарти снова пришел к ней домой. Так же как и долгие года назад. Только теперь он чем-то неуловимо напоминал того парня, Ричарда, словно сам не понимал как ввязался во всю эту историю, но соскочить уже никак не мог.       Молли снова слушала его. Кивала. И сама себе мысленно клялась что по-настоящему поможет ему. И Шерлоку. И Джону. И Себу. Всем им — разобраться. Почувствовать.       И когда Моран и Уотсон вызвонив ее по рабочему телефону в квартиру Себастьяна расписали рискованный план, она конечно же сказала «да».       Вслух и мысленно.       Пришла пора отдавать долги и пусть все потешаются над глупенькой Молли, мышкой-Молли, но ведь для чего-то судьба наделила ее шестью парами?       Почему бы и не проверить прямо сейчас — для чего.