Показатель преломления

Мой дорогой редактор считает что это - н-ца... не уверена, поэтому рейтинг пока не меняю.       Четыре гудка.       Четыре года до окончания кошмара. Но только Джон об этом не знает. Если бы знал - что бы изменилось? Ничего и все. Наверняка. Он не умеет врать. Вот Себ - другое дело, песчаный тигр, мастер маскировки. А у Джона все написано на лице. "Подвижная мимика" - говорят одни. "Проклятье Уотсонов" - считает Джон. И не только он. Гарри целиком и полностью согласна - может, поэтому у нее так легко получилось подыграть им? Собственно, и играть-то ничего и не пришлось - ненависть к Джиму, наконец-то получившему полный контроль над телом ее брата, не надо было играть. Только четыре года назад Себа еще не было рядом. А тогда...       Джима опьяняет возможность обладания. Но, несмотря на весь свой ум, всю свою чертову сумасшедшую гениальность, он, как многие до и многие после, путает послушание с покорностью, выдает желаемое за действительное. Со временем он научится различать и выделять, играть на полутонах, но пока юность бурлит гормонами, он толкается в жаркое тело, очарованный этим повиновением, он тонет в этой вседозволенности и в этих подернутых призрачным маревом желания глазах.       Джим продолжает игру. Еще бы - такой соперник!       И ему наплевать на то, что думает партнер. А зря. Это он потом поймет, что зря, и научится замечать мелочи и незначительные нюансы, безжалостно заплетая, словно паук, в кокон подчинения, точно зная все мысли, будто он наделен даром телепатии, не давая жертве ни малейшего шанса вырваться. Но сейчас... сейчас он учится на своей маленькой скромной ошибке, возможно последней, и оттого потом будет так мерзко и пусто на душе и, наверное, уже навсегда, но сейчас...       Восемь часов на поиски разгадки (О, Шерлок, а если ты решишь ее за пять, сколько дадут тебе на следующую?) - восемь лет на то, чтобы стать врачом. Не терапевтом, увы. Джим разрешил ему продолжить образование, но... "У тебя руки хирурга, и мне не помешает личный хирург". А следом (или это было практически сразу?) новая прическа, новая одежда, новая квартира, новые правила и новый распорядок. Новая тишина, новая пустота. Пустота внутри. Которую не заполнить ни знаниями, ни чертовыми тентаклями.       ...тентакли Джима гладят, растекаются, поглощают тепло и влажность, один трахает податливый рот, не смеющий отказать, и вид подрагивающего вокруг, проникшего в глубину горла отростка вызывает сладкий спазм внизу живота, снова и снова. Беспомощный, и попытка отстраниться еще больше раззадоривает его. Он обездвиживает сжимающееся в предоргазменных судорогах тело, тонкий кончик обхватывает основание чужого члена, не позволяя сорваться в пропасть удовольствия раньше него, а два других в это время, растягивая анус, раз за разом проходятся по простате и, наконец, переплетаясь с пенисом Джеймса, врываются так глубоко, что тот, кто снизу, зашелся бы криком от боли и наслаждения, если бы его голосовые связки могли хоть немного резонировать о прижимающий их к слизистой тентакль.       Шерлок хочет услышать голос. Голос подрывника. Джон бы предпочел не слышать его больше никогда. Впрочем, ему ведь никто не звонит? Может, последовать совету язвительной Донован и начать собирать марки или машинки? Говорят - это успокаивает. Отвлекает. Может, и Джима это отвлечет, если Джон, к примеру, вместо помощи Шерлоку займется рыбалкой?       Но все, что слышит и видит Джим - это всхлипы, закатившиеся глаза и тонкие ниточки слюны, стекающие из уголков обтягивающего отросток рта. Мориарти рычит и, кончая, позволяет кончить партнеру. Потом медленно и нехотя выходит из него, откатывается на спину, лениво закуривает и пропускает тот момент, когда в синих глазах наслаждение сменяется холодной ненавистью. Джон, получивший возможность наконец-то вдохнуть полной грудью, устало прячет взгляд и пытается выбраться из опутывающих его конечностей, но Джим, щелчком отправив окурок в открытое окно, притягивает ближе, дышит в ухо: "Куда ты, Джонни? Я еще не закончил."       Простой кабинет. Пустой разговор. Джон ни за что не пойдет больше в Бартс один. Лучше с Шерлоком к двуликому Янусу, с божественной легкостью решающему любые проблемы. Интересно, если Уотсон попросит его об услуге, вальяжного мистера Юарда, что тот посоветует ему? Пол-литра замороженной крови на кресло автомобиля и здравствуй, солнечная Колумбия? Или может Бразилия, океанский прибой и фавелы? Там даже черт ногу сломит, пытаясь кого-либо разыскать - может, и Джеймс свернет себе шею?       Только что будет с теми, кому предназначены оставшиеся три гудка? Так что не будь эгоистом и трусом, руки за голову, на колени и во всеуслышанье: "Пожалуйста, Джим".        Отросток скользит по щеке, обхватывает шею, предупреждающе сжимается, и Уотсон послушно откидывается на подушки. Так же послушно он откроет рот через пару минут, повинуясь беззвучному желанию Джима, и будет проклинать свое тело, которое раз за разом подводит его, реагируя на Мориарти самым предсказуемым и самым мерзким для Джона образом, но терпеть осталось недолго, главное не дать Джеймсу повода сейчас сомневаться в его абсолютной власти. Все, что остается - это притворяться.       Притвориться, что все это: конверт, взрыв в чужой квартире, кроссовки утопленника - это все для Холмса. А Уотсон тут ни при чем. И фасоль в томатном соусе в неприметной забегаловке - все, что нужно, все, что важно. И все более пугающая схожесть Шерлока и Джима - это пустяки. По привычке притвориться, что все хорошо и даже лучше некуда: отсутствие работы, отсутствие друзей, отсутствие семьи. Зато он знает, кто такая Конни Принц. Разве тебе не повезло со мною, Шерлок?