Показатель преломления

...У кошки четыре ноги. Позади нее длинный хвост. Но трогать ее не моги. За ее малый рост, малый рост...       Тонкий, ломающийся фальцет Джима режет барабанные перепонки. Просверливает слуховые косточки. Кислотой выжигает себе путь среди извилин, коли такие еще остались в бедной джоновой голове. Прилечь бы на минутку и забыться на час. На день. На месяц. На несколько прошедших лет. На всю предыдущую жизнь, в которой этот голос и эти странные слова. И начать все сначала. С чистого белого листа. ... солнечные зайчики мелькают сквозь разреженную листву, отражаясь в слезах, оставленных коротким летним дождиком, миниатюрными радугами пляшут по соломенной макушке, обгорелому плечу, торчащему из порванной футболки, стекают к крепеньким ножкам и соскакивают, не сумев удержаться на пятках... Нельзя. Непозволительная слабость. Ненужная роскошь. Вычеркнуть Джима - встретит ли Джон Шерлока? Говорят, что умение слушать - Дар Божий. Как же тогда классифицировать умение слышать? Проклятье? Джон бы дорого дал за то, чтобы стать глухим. Не навсегда. Но на эти двенадцать часов. Потому что пока один слушает, но не слышит, другой - слышит, хотя, кажется, вовсе не слушает. А Уотсон между ними физическим детонатором. Электрозапалом. Или этот старческий голос в трубке? Ведь чтобы возбудить взрыв Джона достаточно простого трения... Нет. Все не то. Есть розовый телефон. Есть Шерлок. Конни Принц. И убивший ее Джим. Вернее так: Конни Принц и убивший ее ботулизм. Но Джейс не из тех, кто повторяется, а значит эта версия - тупик. Тогда кто и как? Брат? Фиолетовая рубашка, похожая на сорочку Шерлока. Подделка под модный бренд? Пожив рядом с Инь и Ян мира правонарушений, начинаешь разбираться в подобных мелочах. Неужели ведущая одной из самых популярных программ о стиле экономила на нем? Что это - жадность или попытка держать в черном теле? Некоторые убивают и за меньшее. Конечно, не всем так везет в семье, как им с Гарри, но ведь сестра? Или все дело в том, что у нее пять пар, а у бедняги Кенни жалкие две? Нет. Джон знает как выглядят глаза того, кто хоть раз убил. О Боже, да он видит такой взгляд ежедневно! Тогда слуга? Незаметный. Предупредительный. Доброжелательный. Услужливый. Фальшивый. С ядовитыми всполохами ревности в черных безднах глаз. Какой ему резон от смерти хозяйки? Почему молодой мужчина, кстати, с пятью парами, уж Джон-то количество чувствует за милю, работает здесь? В голове, пока брат покойной что-то вещает о своей неземной любви к ней, косясь на утопающего в диване Джона, совсем уж фантастичная картина - семь пар тентаклей удерживают кошку, в то время как ловкие пальцы смазывают когти токсином. А что? Версия - не хуже остальных. С учетом того, что Шерлок, отправляя его сюда, ни одной не поделился. И всего делов - только дождаться, когда любимый питомец, заигравшись, поцарапает кожу. Ведь вот же она - кошка. Четыре ноги, длинный хвост. Сморгнешь - снова идет к дивану. Длинный хвост, четыре ноги. Это что-то напоминает, какое-то кино? Черт, вот вертится в голове, но сразу не вспомнишь... Подушечки мягких теплых лапок пахнут дезинфектором, так что перебивают запах брата покойной. Сидящего рядом. Непозволительно близко. А за спиною - Рауль, слуга, а на коленях - презрительный сфинкс. Домашний питомец. Кто не выдержит первым? Рауль, кошка, брат или Джон? На Джима надежды нет. Нервы. Нервы. Нервы. Шерлок. Звонок ему. Это поможет. Это должно помочь! Выгнать из головы дурацкие ассоциации, ненужные воспоминания... Кому они нужны, эти бесполезные скелеты прошлого? Не помнить - вот счастье, которого Джон напрочь лишен. Казалось бы: хороший замах, скользящий, по касательной, удар и ретроградная или еще черт знает какая амнезия обеспечена. Только бить его все еще не спешат. Да и есть ли смысл? Куда проще и эффективнее, когда рядом нет Шерлока - пара громил за спиной, всегда на расстоянии нескольких ярдов. И тентакли, шесть на двоих, которые они, презрев все общественные устои, демонстрируют так нагло и так призывно. "Иди к нам мальчик, мы покажем тебе этот мир". Слюна наполняет рот. Проглотить. Вместе с глупым языком, рвущимися наружу словами и чертовыми рефлексами. Он, Джим их задери, не чопорная матрона, прикладывающая к напудренному носику кружевной надушенный платочек, демонстрируя свою презрение. "Фи!" "Вульгарность! " "Какой скандал, стыдитесь, тут же дети!" Уотсон, тентакль им в нос, солдат Её Величества. Пятый Нортумберлендский и пламя Кандагара. И что ему какие-то жалкие напоминания, нелепые ассоциации? Если Мориарти таким образом пытается окончательно свести его с ума, то совершенно напрасно. Джон давно уже потерялся в лабиринте из собственных воспоминаний и происходящих в настоящем событий, запутался в них, заплутал, как турист в бесконечном пунктире лондонских тупиков. Бредет наугад с широко закрытыми глазами. И только запах естественной смазки, не ощутимый другим, забивающий поры Уотсона, все еще заставляет пальцы на руках предательски сжиматься в кулаки. И ощущать себя словно в каменном мешке, отрезанным навсегда от остального мира. Запертым в собственном несовершенном, изношенном теле. Том самом, которое помнит, несмотря ни на что. Прикосновения, прикосновения, прикосновения. Никуда от них не деться - все касаются, трогают, лапают друг друга, в надежде найти универсального реципиента своим двум/трем/четырем (нужное подчеркнуть, не нужное - вычеркнуть, а лучше выдрать с корнем) парам тентаклей. Скука. Так говорит Шерлок и дергает уголками губ. Презрительно? Насмешливо? Тело - транспорт, с этим не поспоришь. Но где же тот единственный пассажир, рядом с которым будешь чувствовать себя не рабом, а полноценным партнером? Искать. Касаться, трогать, лапать. Прятать свое непокорное "я", позволяя захватчику проникнуть в собственное тело, управлять им. Быть им. Стать пресловутым "мы". Так много и так мало. Прийти к соглашению - на день, на год или на всю жизнь - тут уж как повезет. Так поступают все. Так должен был сделать и Джон. Только вот с ним никто не договаривался, не спрашивал - хочет или нет, согласен или подождем? Его просто взяли - как вещь. Притащили домой, как безмозглого домашнего питомца. Слишком редкого, чтобы попортить шкурку. Слишком честного и наивного, чтобы периодически, для острастки, щелкать по носу. Или шлепать газетой за малейшую провинность или неосторожный взгляд в сторону. Себу повезло меньше - его шкурка была не столь ценна. Все-таки одна пара - это не аномалия, а всего лишь странное, необъяснимое отклонение. Его собственный родитель, задолжав Мориарти крупную сумму, не нашел ничего лучшего, чем отдать сына "в услужение" криминальному гению. А в семье Моранов было не принято обсуждать решения старших. Так выпускник Итона и Оксфорда оказался там, где ему, с его манерами и образованием, казалось бы, делать было совершенно нечего. Джим же, глянув на диплом магистра общественной политики и социальной работы, криво ухмыльнулся и принял решение, изменившее жизнь всех троих - Басти стал той самой тенью, которая должна была сопровождать Уотсона на учебу и следить, чтобы "Джонни вел себя прилично". Говорят, от любви до ненависти - один шаг. Как ни странно, чтобы перейти от ненависти к симпатии, способной со временем прорасти в настоящую, крепкую дружбу, бывает достаточно пары понимающих взглядов, одного-двух своевременных прикосновений и единственного общего недруга. Хотя, возможно, в их случае достаточно последнего пункта. Но Себ сидит рядом на парах. Но он приносит стаканчик с кофе клюющему носом после бессонной ночи Джону. И молчит, когда Уотсон, унижаясь, на коленях ползет за Мориарти, умоляя отпустить его повидаться с сестрой. Джеймс не любит алкоголь. Ему противна Гарри. Но так соблазнительно для Джима иметь еще один поводок, возможно, самый короткий и крепкий. А Джон вздрагивает, словно это по его спине гуляет нагайка недовольного Джеймса. И дезинфектор, и заживляющая мазь - всегда наготове. И молчит, когда Басти, унижаясь, вымаливает немного ласки для себя. Джеймс не любит Себастьяна. Но вовсю пользуется тем, что Моран любит его. Ведь сердцу не прикажешь, так? Но себе приказать можно. И когда со стены гостиной старшей сестры Джона в них с ретро-плаката пальцем тычет мужик в старинной форме и с разлапистой звездой посреди нелепого головного убора, достаточно просто посмотреть друг на друга, чтобы увидеть понимание в глазах напротив. Шанс стать свободным. Добровольно. И если еще нет - обязательно запишись. Джим, великий Джеймс, невидимый консультант, любитель давать советы, он никогда и ни в чем не участвовал сам. Он всегда словно наблюдал сверху. Но однажды все же встал на линию огня, благодаря чему Моран и Уотсон смогли улизнуть от него в единственное неподвластное на тот момент Мориарти место - в армию. И сейчас, когда надтреснутый голос из трубки описывает невидимого подрывника, он делает это снова. Повторяясь. Ботулизм для Карла Пауэрса и ботокс для Конни Принц. Круг замкнулся. Змея догнала свой хвост. Уроборос. Череда созиданий и разрушений, жизни и смерти, постоянного перерождения и гибели. - Он не хочет, чтобы его поймали, скорее - просто развлечься... - внимательный взгляд, пальцы домиком. Что ответить на такое? Шерлок прав - волнение никому не поможет. И, наверное, Джон нервничает зря: Мориарти и Холмс счастливы вместе. Ведь главная причина всех деяний и того, и другого - борьба со скукой. Просто развлечься. Каждый по-своему, но в этой игре, Большой Игре, нет героев, а даже если бы и были - все участники из другой оперы. А оставшиеся два гудка - пусть их. Даже если один из них стоимостью в тридцать миллионов, а другой - в собственную жизнь.