Apolog

Ветер не стихал. Он вился до высот, неизмеримых глазу, влажный, но отнюдь не холодный. Пещеры, поля, леса, горы, болота… И в каждой местности свой сорт ветра, главное только обратить на это внимание. Не существует ветров перемен, никаких ветреных чувств. Все это лирические образы, сор, совершенно кощунственно добавлять его в переносном смысле куда бы то ни было. Лишь настоящий ветер. Северный и южный, теплый, холодный, сильный, слабый. В каждом событии природы так много красок и разновидностей, что использование любых стихийных порядков в метафорах будто преуменьшает, обесценивает разнообразия самих стихий. На фоне неба улетают под шум ветра травинки, пыль, кусочки растений, чье отмирание неизменно. Жизнь и смерть рука об руку бродили по природным подворьям, как и всегда во все времена. Разве что вид ветра менялся, приобретая совсем уникальный оттенок, ощущаемый каждым зверем, да и каждым деревом и ростком. Что-то следит и не пропустит ни единого события, любой всполох не ускользнет незаметно. Жалостливо закричали птицы, оповещая грызунов, обильно населявших подземные ходы Вертограда. Дивное место, живое, дышащее и обреченное быть таковым. Обречено оно потому, что нет в этом мире уголка, который был бы в обычном понятии пристанищем идилии. Все сущее здесь необычно и тревожно, может быть даже болезненно. Хотя это самое сущее не признает никаких болезней за собой. Каждый мир нормален в своем случае. И каждый ненормален в глазах другого. В различной степени. Но Вертоград является чем-то большим, чем просто место, и несомненно чем-то очень большим. Не видно было бы края ему, если смотреть с высоты птичьего полета. Он будто бесконечен, но слишком мал на фоне всего мира. Такие места невероятно красивы. И данное ни в чем не уступает. Вода, в сочетании с зелеными растениями, цветами, камнем и землей. Это все, что необходимо для невероятной, непревзойденной красоты. Материал плодородия, страха, искусства и вечности. Вертоград многообразен. И это понятие многое объясняет… Шли годы. Место оставалось неизменным. Будто чудо почтило своим постоянным проживанием эти земли, но природа оставалась ухоженной, дорожки не зарастали, деревья излишне не ветвились, а сооружения оставались целыми. Конечно, все сохранялось таким, каким и создалось, диковатость и даже грубость Вертограда всегда присутствовала. Неведомые скульпторы, таинственные создатели со свойственным им взглядом на архитектуру создали здесь нечто свое, причем также привычное этому миру. Вертоград имеет красоту, присущую кладбищу, все вокруг ухожено и не забыто, но только в понимании создателей. Кое-где строения поросли чем-то вроде плюща, на стенах можно приметить мох, встречающиеся облезлые деревья тянут ветви к неизвестности. Оросительная система работает, как и прежде, и некая обветшалость остается лишь задумкой творцов, но никак не последствиями заброшенности. Посветы тускло светились сквозь затемненные стекла причудливых фонарей, обычно синеватых или же белых цветов. Казалось, что некоторые фонари светили иначе, словно указывали на какие-то тайники близ них. Вертоград молчалив, но нисколько не мертв. Достаточное количество живности бегало по округе. Причем место было настолько своеобразное, подавляющее своей атмосферой, что даже прошмыгнувшее семейство белок не прогнало бы чувства одиночества и напускной тишины. А в Вертограде можно встретить множество существ. Чернокрылые Онисы, довольно редкий вид бабочек, предпочитали ютиться здесь, при каждом взмахе крылышек роняя чуть заметную серебристую пыльцу. Хоровые Лемминги, прозванные так из-за необычайного, низкого и протяжного покрикивания, которое они издавали, напоминающего заупокойный молебен. Маленькие птички, Водянки, что-то вроде привычной камышевки, только несколько побольше, и кладку свою хранят в неглубоких водоемах. Птенцы не вылупляются, а их в определенное время, разбив яйца, вытаскивают родители. Потомство всплывает мертвым. Через некоторое время оживают, быстро растут, за считанные дни, и великолепно плавают под водой, так же быстро, как и летают. А самыми наглыми и даже опасными животными здесь являются белки. Все зависит от их настроения: они могут быть вполне мирными и безобидными, но если объект по каким-то причинам завладеет их вниманием, то проблем не избежать. В Вертограде целое скопище необычных жителей. Тайн среди всех этих тропинок и зарослей достаточно. Сколько - неизвестно, каких - тоже. Но найти здесь можно что угодно, особенно если хорошо поискать. А найтись может совсем не то, чего хотелось бы. В запредельном мире все равны. Говорящие ли существа или животные - все одинаково разумны и индивидуальны. Животным просто не нужно многое из того, что нужно говорящим. Искусство им не чуждо, болтовня не нужна, а логики и целей им не занимать. Но все же есть в Вертограде кто-то… С собственной волей. И это не творцы садов, а другие обитатели с иными целями… *** Тяжело дыша, открыв, наконец, некогда закрытую дверь, благодарив не мнимого бога, который никогда мне не помогал, а свою бронзовую лопату, я проник куда-то. Бог… а кто он? Все, что говорили религии, правда ли это? Сомневаться в моем положении совсем не зазорно. Но… куда я попал? И кто меня подстерегает? Столько вопросов, что боюсь запутаться в предстоящих ответах. Оружие моего преследователя я взял себе, распрощавшись с бронзовой лопатой. Все же эта тварь меня преследовала и так, поводы ей не нужны, а клинок, тем более такой, будет мне крайне полезен. На острие между жизнью и смертью, где каждая оплошность до крови опасна, перевешивает на сторону кончины, мне нечего терять. В любом случае, погибель я встречу с оружием в руке, лицом к лицу, что необычайно приятно, пусть я и совсем не воин. Мужская гордость? Даже горделивость? Мне требуется уединение и более-менее спокойное место. Клинок, задевший меня, видимо, не был отравлен, да и рана не глубокая, но чувствую я себя неважно. Нужно промыть, перевязать, а после передохнуть где-то. Побыть без сознания можно считать за сон? Не знаю, но спать нельзя, только отдохнуть, посидеть в каком-либо укромном месте, все обдумать. Впереди пустота, переливающиеся цвета и ни одной зацепки. В голове все еще гудит, вроде бы я еще не вышел из сети пещер и комнат. Я схватил покрепче рукоять ножа, невольно еще раз восхитившись формой лезвия, отверстием в нем, повторяющим контур клинка, царапины на нем лишь добавляли ему красоты. Древний, наверное, как и то подземелье, по которому сейчас блуждаю. Но вот и выход. Свет, напоминающий сияние фонаря у меня на шее. Вперед, по наклонной вверх, каменистой, скользкой, спотыкаясь, но все же я несусь прочь из подземелий. Я ворвался в теплую ночь, озаряемую светом фонарей. В каком-то огромном саду, мегалитическом, как сама природа. Камни, куски стен, растения и развалины были гармоничны, словно так и запланированы. Дорожки из грубого камня, плющи, как будто кровеносная система, оплетают камни, но для меня все эти красоты более напоминают лабиринт, ведь я совсем здесь не ориентируюсь. Нерешительно отправившись по одной из дорожек, готовясь, если что, ударить ножом при любой возникшей опасности, я все же осматривал и изучал насколько возможно формы деревьев, каменные обрубки, огораживающие местность, перекликающиеся с неровно подстриженными кустарниками. Таким образом я будто переходил по беспотолочным залам, созданных слиянием природы и архитектурными усилиями неведомых мастеров. Хотя, человеку явной гармонии здесь не ощутить, сюрреалистические пейзажи и мрачность, развалины только склоняют к мысли, что это давно заброшенный садовый комплекс, но от моего внимательного взора не может ускользнуть то, что все вокруг так и запланировано. Совершенно пустынные, не заросшие участки земли, горящие фонари, крепко подогнанные друг ко другу каменные глыбы, арки из растений - все это указывало на то, что место отнюдь не забыто и поддерживается в своем великолепно-мрачном состоянии. Дорожка уходила влево дугой. Шумели листья то тише, то громче, вибрируя на ветвях деревьев, словно желая временами сорваться и не решаясь. Ветер утих на мгновение и резко дунул с другой стороны, как хитрый набрасывающийся зверь, вырвав меня из дум. Здесь я не бывал раньше. Слева от меня теперь находились останки светлой каменной стены, позеленевшей местами от сырости. Среди череды еще зеленых постриженных кустарников несколько полусухих все еще боролись за жизнь. Ветер полностью утих, я повернул голову в сторону леса, развернувшись спиной к стене. Некая птица, пронзительно вскрикнув, улетела налево в глубь леса, быстро ударяя крыльями. Я проследил за ней взглядом, пока не потерял из виду, и собрался продолжить свой путь. Чья-та фигура мелькнула сбоку. - Кто ты?... - спросил я, еще не развернувшись полностью. Послышался тихий вздох и никакого ответа. Повернувшись, я обомлел. На стене, мягко обхватив колено обеими руками и оставив другую ногу свисать, сидела она и будто не обращала никакого внимания на меня. Тоскливым и задумчивым взглядом она смотрела куда-то в никуда. Длинные черные волосы, струящиеся по бледным плечам, словно слегка отливали синим или зеленым, или мне так чудилось. Будучи нагой, девушка держалась естественно, будто глубокая печаль стала ее единственной одеждой. Я потупил взор, хоть она совершенно не стеснялась. Выделяясь как цветок среди засыпающей природы, незнакомка начала петь: тихо, отчетливо, протяжно-тоскливо. Застыв как статуя, я впился ошеломленно взглядом в ее лицо, забыв о всякой вежливости, созерцая шевелящиеся и вздрагивающие в пении губы, песня вгрызалась в мой мозг и наполняла рассудок невидимыми волнами боли и правды, словно ничего кроме не существовало. Не шумели листья, не гремело небо, не перешептывались пожухлые травинки, существовала только песня, как яркий свет, захвативший разом все пространство и сделавший не значимым окружающее. Ощущая нечто, но не понимая всего, я вслушивался в каждое слово. В те минуты мне не казались странным ни ее присутствие, ни то, что она поет. Хотелось только, чтобы это не казалось и не заканчивалось. Словно ослепленный и оглушенный, я был там, но все же еще видел и слышал. Создание, казавшееся мне будто неземным, пело и будоражило душу новыми строками. Ветер слегка играл с темными локонами, напомнившими своими шевелениями течение воды. Песня была такова: Упав, проснись На краешке земли. Посмотришь ввысь - Туманы поплыли. Замри как камень, Надежда до конца. Весь мир - пыльца, Ее создатель - Лель... *** Наверное пора забыть все иллюзии. И в небе не стало тепла, И сердце усталое. Из недр, из груди моросит алое... Так кровь никогда не текла, Все нутро заскорузлое. На краешке земли я помню прекрасное... Где не было боли от чувств И ран от реальности. Не мечется душа по сказочной крайности. Из всех безобразных искусств Зло истинно страстное... ...Мой груз. *** Вздохни, смирись... Свет в листьях желтых падал. ...И испарись. Костра дым пах как ладан. Смотри, стремись... Дождливых слез не видно. ...Упав, проснись, Ударившись о дно. *** На краешке земли приветлива ива... Мы плачем в обнимку, вдвоем,  В глуши одиночества. И сердцу без конца так прошлого хочется, Что каждый полетный подъем - Кладбищная нива... ...Мой груз. Одинокий лист, оторвавшись от ветви, плавно спустился вниз и коснулся земли. Деревья снова зашумели. Неподалеку что-то громко треснуло, отвлекло мое внимание, я знал кто это и что ему нужно. Моя жизнь... Я обернулся на девушку, но ее уже не было. Кто она и куда делась? Почему исчезла так внезапно, когда оставалось столько вопросов... Незнакомка исчезла так неожиданно, как появилась. Лишь песня, продолжавшая звенеть в ушах, постепенно утихая, говорила мне, что это не сон. Я никак не мог заставить себя отвлечься от того образа или реальности, что я увидел. Фантазия ли эта девушка, что обрела очертания в этом мире или реальность, не менее живая, чем я? Кто знает. Но более явна была песня этой… плакальщицы, если уж не доверять увиденному. Я слишком устал, чтобы мой мозг мог воссоздать настолько точную и грамотную песню. Все здесь - суровая реальность, пугающая и в то же время манящая. Пора уже ничему не удивляться, а идти вперед, насколько это возможно. И клинок моего преследователя мне поможет. Я уперся в разросшиеся в причудливые формы кусты, но, стараясь лишний раз не шуметь, не отважился прорубить себе через них дорогу. Да и кто знает, как здешняя природа отреагирует на этот акт вандализма. Налево вела каменистая дорожка, по пути я приметил замшелую вазу, явно древнюю. Что-то тянуло меня вперед, и останавливаться я не стал. Где-то позади снова раздался треск веток, сопровождающийся жалобой птиц, которых явно разбудили. Ускорив в связи с этим шаг, я вышел к зарослям деревьев, которые переговаривались с ветром, шумя своими кронами. Все вокруг было настолько зеленым, насколько было осенним то кладбище, с которого началось мое исследование этого мира. Поневоле, да… но я совсем не против. И почему, сбежав из мира людей в совершенно враждебные места, чувствуешь себя свободнее, живее? Может быть, нет ничего хуже природы, зараженной людьми? Послышался стрекот, словно кто-то быстро переговаривается, спрятавшись на деревьях. Кроны деревьев еще более оживились. Невольно попятившись назад, я уж было обхватил двумя руками рукоятку ножа, но, к огромному облегчению, приметил в листьях мордочку белки, которая, видимо, заинтересовалась моим приходом и стала обсуждать с сородичами. Всего лишь белки, вот уже штук десять вытаращили на меня черненькие глаза-бусинки, сопя, пытаясь что-то унюхать. У меня появилось желание покормить этих созданий с рук, но по понятным причинам ничего с собой не было. Да я бы и сам не прочь поесть. Но суматошные, иначе не назвать, зверьки, стали синтонично галдеть, широко раскрывая пасти. Маленькие острые зубки явно не походили на беличьи, крикуны вот-вот готовы были прыгнуть. Я побежал, инстинктивно предполагая, что в местах, куда я попал, размер не имеет значения и от этих белок мне целым не уйти. Прыгая с ветки на ветку, они пытались меня настичь, бесперебойно цокая, цепляясь когтистыми лапками в стволы деревьев. Некоторые бежали по земле, проворно шныряя между камней и листьев. Они прыгали мне на спину, царапаясь, норовя вгрызться в горло, но чудом мне удавалось их скинуть. Я в тупике. Обломок каменной стены, который не перепрыгнуть, а перелезать опасно - каждая секунда на счету. По лицу струилась кровь, беличьи когти оцарапали голову так, словно в этих зверьках таилась невероятная сила. Размахивая ножом, прижавшись спиной к стене, я пытался отогнать хищников, и в то же время отдышаться. Зверьки не спешили подходить, десятки злобных глазок уставились на меня, видимо торжествуя, но все же оружие, которым я размахивал, вызывало у них осторожность. Нужно резко побежать, куда-то в сторону, они уже на стенах, вот-вот залезут за шиворот и пустят мне кровь. Что-то внезапно грохнулось где-то неподалеку и отвлекло внимание белок, чем я и воспользовался. Рванув вправо, вдоль стены, я рубил ножом воздух, отгоняя хищных тварей. Но белки как-то испуганно смолкли, все время озираясь в сторону недавнего шума, лишь несколько продолжали погоню. Одна, практически черная, прокусила штаны, крепко вцепившись в голень, но я схватил ее за горло и швырнул подальше, в сторону деревьев. Больно… а белки уже суматошно скрывались где-то в земле, словно мыши, ранее я не заметил располагавшихся там и тут ямок. Белки живут под землей? Но не время думать. Это чувство… я узнаю его везде. Словно запах, смесь ужаса и апатии, подбирался ко мне, заволакивая округу. Он идет. Тот, кого боятся даже хищные звери… Нужно идти подальше. Прихрамывая, частенько хватаясь свободной рукой за голову, которая временами кружилась после былых событий, я решил найти безопасный водоем. Жажда, желание промыть раны, может быть, рядом и еда будет - все это мне было сейчас необходимо настолько, что меня мало пугало то, что мне предстоит пережить. Моим желаниям суждено было сбыться - я нашел невероятной красоты древний фонтан, к удивлению работающий, хотя его белизна давно померкла. Укромное место, огороженное сотнями кустарников и раскиданных тут и там монолитных глыб… здесь меня может кто-либо найти разве что случайно. Время предоставило меня себе… *** Раны промыты, я напился, и мне стало куда лучше. Еда… конечно, об охоте и речи идти не могло, да и плоды некоторых деревьев не внушали доверия после встречи со здешней вариацией белок. Но я рискнул. Кто не рискует, тот не живет до завтра, не правда ли? И по внутренним ощущениям фрукты оказались не менее съедобны, чем любые, что я пробовал в своем мире. Своем мире… Почему-то неприятно называть тот, человеческий мир, своим. А этот… хочется быть здесь не последним. И точно не мертвым. “Стремись…” - прошелестело где-то у меня в сознании. Ошеломленно оглядевшись, я никак не мог поверить, что это моя мысль. Будто что-то инородное влезло в голову. Такого раньше не бывало. Но стоит меньше думать о странностях, иначе я рискую не поспевать за новыми событиями. Передо мной парили необычные светлячки, синий и зеленый. Словно зависли в воздухе где-то над фонтаном. Как хочется изучать красоты, а не бороться за жизнь. Надеюсь, что небезызвестная мудрость “Всему свое время” действует и здесь. Хотя, пока я отсиживался на месте, не мог не оценить фонтан. Он был прекрасен, не менее, разумеется, чем фонтаны, созданные людьми. Всегда думал, что водяные механизмы - величайшее изобретение человечества. Даже нет. Я понимал, что это вообще величайшее изобретение, знания о котором люди позаимствовали у других цивилизаций. Так просто и в то же время прекрасно. Водой из чаши фонтана я умылся, она была необыкновенно вкусной, не смотря на то, что я никогда в жизни не ощущал у нее какой-либо вкус. Наверное, это все мир, в котором я оказался. Или же я прочувствовал ту свободу, которой не ощущает ни один человек в своем мире, и все воспринимается здесь лучшим, даже ужасное. Ветер устремился ввысь, развевая листья, развеивая мысли. Лечебная вода устранила боль в боку, на время умалила усталость. Нож не тяжелил теперь так руку. Словно пелена, застилающая глаза, растворилась, а главное, исчезла былая паника, отягощающая и без того сложное выживание здесь. Точно, эта вода куда лучше любой другой. Следует отправляться дальше, неизвестно куда, в загадочную даль, но мне не привыкать… да, за столь короткий промежуток времени, что я блуждаю в этом мире, у меня получилось к кое-чему привыкнуть. Мой путь лежал через запримеченную ранее узенькую арочку из полусухих гибких деревьев, которые сплелись, образовывая заманчивый проход в неприметном углу моего укрытия. Фонари светились монотонно, не давая ночи сгущаться, но таинственные темные закоулки безусловно встречались и пугали своей неизвестностью. Чрезмерно превзошел все мои опасения поросший спорами и дикими цветами труп, похожий на человеческий, но не совсем в этом уверен. Он лежал в какой-то вязкой трясине, источая едкий запах, одинокий и ужасающий. Да, меня чуть не стошнило от такой неожиданной находки, она будто пример того, что ждет любого неосторожного в этом мире. Быть может, это такой же человек, которого занесло сюда, как и меня. В любом случае, я стал куда меньше заглядывать в неосвещенные фонарями места. Обрадовал меня звук текущей воды неподалеку, будто там, где есть какой-либо водоем, я могу быть в безопасности. Смешно, но я поспешил на звук, стараясь, впрочем, как можно меньше шуметь. Местность менялась, все больше стали преобладать каменные колонны, перекрытия и торчащие на половину из-под земли каменные трубы. Может быть, я подошел к какой-нибудь важной точке в садовом лабиринте, может быть даже пункта, отвечающего за распространение воды по садам. Осторожно поднимаясь по лестнице, сооруженной из великолепно подогнанных друг ко другу гранитных плит, я прислушивался, вылавливая любой шорох на фоне течения воды. Ничего. Только легкий шум течения по трубам и камням. Кто-то может меня здесь поджидать? Постоянные обороты назад превращаются в паранойю. Поднявшись на площадку, довольно внушительных размеров, я сразу обратил внимание на располагавшуюся на ней шестиугольную беседку. Ее окружала вода. Она поднималась невероятным образом в стенках ограждения беседки, скапливаясь где-то под куполом, стекала вниз, в маленький ров вокруг ротонды, который, в свою очередь, соединялся с каналом, протекающим уже где-то под площадкой. Все в камне, в резных узорах, с немного зеленоватым оттенком от поросшей зелени. В беседку хотелось зайти, во-первых, потому что с возвышенности больше видно, хорошее место для обзора, а значит, меня труднее застать врасплох. Во-вторых, как можно обойти стороной такое впечатляющее сооружение. Все же осторожно подступая к беседке, опасаясь внезапностей, я заметил на одной из колонн, которые объединялись каменными решетками, бронзовую пластину, на которой значилось: “О стадо смертных, мыслящее вяло! Благая воля из начала дней От благости своей не отступала. То - справедливо, что созвучно с ней; Не привлекаясь бренными благами, Она творит их из своих лучей”.¹ Все больше деталей, и каждая из них не в мою пользу. Примеров нерадушности здешних мест я уже встретил много. Тем не менее, я посетил беседку, сел на скамью, обдумывая свои дальнейшие действия. Темноту и здесь развеивали странные фонари не менее странным и необычным светом. После тьмы былых подземелий это безусловно радовало - куда менее нервно передвигаться по незамкнутому пространству, там, где светит надежда. Жадно вдохнув, развеивая прискорбные мысли, я обратил внимание на зеленого и синего светлячков, которых я уже где-то видел. Неразлучные, словно зависшие в воздухе, они будто были спутниками моего путешествия. "Продолжай тешить себя обманом…” - саркастично отозвалось в моем сознании. Я резко вскочил от неожиданности. Что-то не так с моей головой, мое “я” начинает жить своей жизнью. Я не вступал в диалог с самим собой, создавая в разуме личность, с аргументами “за” и вторую, с догадками “против”. Или же кто-то просто залезает в мою голову, телепатически влияя на ход моих мыслей. Нет, это слишком невероятно. Я просто устал. - Я долго за тобой наблюдаю, посетитель. Интересно, даже не знаю, что за последнее время меня так впечатляло… На фоне шума воды раздался этот клацающий голос, от которого я инстинктивно вскочил, готовясь ножом отразить нападение. Но все же я решил послушать, нежели истошно кричать и задавать вопросы, на которые, скорее всего, не получу ответа. Все свое внимание я старался направить на поиск источника слов, предполагая так же, что это именно Оно залезало в мои мысли. - Спокойнее, человек. Твое положение наиболее безопасно на данный момент. Время растяжимо. И никто не умрет раньше своего времени. А ведь ты борешься именно за жизнь, верно? Не за любовь, честь, дружбу, как обычно прикрывается твое племя, а за себя. Ничего не случится, брось оружие. Меня им ты не ранишь, а разговор, пока ты машешь чужим клинком, не будет спокойным. Скрип и разноволновые звуки, из чего состоял голос моего внезапного собеседника, не внушал доверия, я не собирался бросать пусть и бесполезную возможность защититься. И в пользу этого разговора не верилось. Мой вопрос был ожидаем, но не слишком банален для такой ситуации: - Мы одинаково не доверяем друг другу. Где ты? Не показываешься, прячешься. А я проделал достаточный путь, чтобы даже перед смертью не совершать глупых ошибок. Пусть я и плохо владею ножом, но и откладывать мне его бессмысленно. - Справедливо… - в голосе невидимки мало что изменилось. Ни намека на разочарование, спокойствие, при всей необычности самого голоса. Рваный, чередующий громкие и тихие звуки, убывающий и нарастающий, будто бы… звериный. Опасаться более чем стоило, но меня не покидало чувство, что в данный момент я никак не могу умереть. Собеседник немного помолчал и продолжил в той же манере: - Ты меня уже видел, только не воспринял. Но в любом случае, даже если я и могу предстать перед тобой в более зримом облике, я не стану этого делать. Ни ты, ни кто-либо другой не удостаивался такой чести, но при этом все, кто со мной сталкивался, узнают о моем присутствии в ту же секунду. Я более чем запоминающийся. И более чем честен. Не менее чем ты, если тебя это успокоит. Опусти оружие и сядь, этот разговор нужен тебе не менее, чем любопытен мне, - голос стал более настойчивым, что показывало скорее мое незначительное для него положение, нежели его недобрые намерения. Тем не менее я подчинился, прислонил нож к скамье рядом с собой, все еще остерегаясь внезапной атаки. Глупость, наверное, но с существами в этом мире, которые способны говорить на одном со мной языке, спорить бессмысленно, как и в данном случае бежать. Да, я уже понял как “выглядит” обладатель голоса. Эти огоньки, зеленый и синий, что я принял за светлячков. Они висели в воздухе и, если и двигались, то синхронно, не увеличивая и не уменьшая расстояние между ними. Именно эти огни я видел раньше. Это оно, Нечто, назову его так. Невидимое, осмелюсь предположить, что видны только его глаза. - Замечательно, теперь можно говорить… - огоньки появлялись то слева, то справа, будто существо не могло усидеть на одном месте. - Я рад нашему знакомству. Меня зовут разными именами. Первичное Нечто, Неведомое, Наблюдатель. И я - первый, кто появился в этих землях. Я видел закат империй человечества, наблюдал расцвет моего собственного мира. Твое имя мне неинтересно, ты еще не достиг, не поборол свое испытание. Обращаться же к тебе буду просто: “человек”. Все равно на километры вокруг нет ни одного из твоего рода. Только природа, звери и чистота от грехов твоей планеты… - Когда ты планируешь меня убить? Я уже все понял. Нечто великое, что, быть может, сотворило весь этот мир, некое божество говорит со мной. И мое путешествие сюда было предрешено. Испытание… Я думаю, что это значит то, как я себя поведу в различных ситуациях. Он наблюдал, видел каждый мой шаг. И что-то во мне его удивило, раз обращается ко мне. Игра окончена, я думаю. И он подводит итоги. - Я знаю, о чем ты думаешь, - прервала мои мысли его продолжающаяся потрескивающая речь. - Не строй догадки раньше времени. В человечьих ошибках нет ничего необычного кроме одного - они постоянны. Ты не знаешь что я такое. И пока не понимаешь о чем я. Только верь. И знай, что смерть твоя куда более небрежная, неаккуратная и заметная. Когда-нибудь, но не сейчас. И если ты умрешь, то без моего участия. Пока ты враг живого, ибо человек. Но я не вижу в тебе врага или жертву. Мне интересны твои дальнейшие действия. - И чего мне ждать? Где я? И для чего? Прогулкой мой путь не назовешь, и не доверять тебе - наиболее правильное решение, как мне кажется. Нечто, Наблюдатель, ты так не думаешь? Мне нечего было оставлять там, на своей стороне - ни семьи, ни целей, ни правды. Я так же наблюдал, но не пытался кого-то испытывать. Я не особенный, ничем не выделяюсь из множества таких же людей. Так почему я? Молчание встретило мои слова жестко и безразлично. Невероятно долгая пауза, скачущие огни напротив меня и спешный бег воды вокруг, которая спешила к неведомой никому цели. Мне было интересно многое, но отделаться от чувства, что этот разговор лишь передышка я не мог. Что я узнаю и что мне будет сообщено? Кто знает… Нет. Оно знает. Это Нечто. Я уверен, что от его решения здесь многое зависит, что бы он там не говорил про человеческие ошибки. Страх клокотал в недрах сердца, стабильно, но вырабатывая адреналин существенными порциями. Нужно успокоиться, лишние нервы ни к чему. Но вот собеседник откликнулся: - Ты слышал легенду о Косматом Поползне? Скрипучий голос зазвучал уже где-то за спиной. Существо настораживало, хотя и обещало, что не тронет. Пусть из вежливости оно попросило меня отложить клинок, но не станет ли это предложение, граничащее с приказом для меня роковым? Хотя… Чем поможет острый металл от пары летающих огоньков да звуков совиного уханья, переходивших в трещащий пугающий скрежет неведомого голоса? Мысли никак не угомонятся, они вьются по кругу, отражая всю правду на моем лице. Впрочем, я поспешил ответить, не испытывая терпения существа. - Нет, мне не ведомы все легенды. Ты не ответил… - Разумеется, - протяжный шепот за спиной снова заставил меня вздрогнуть. - Тогда… Слушай и внимай. Времени у тебя пока предостаточно. Благодари его, чти его, ведь только Время предоставляет тебе те моменты, когда ничто не угрожает, все спокойно, пока одно событие не сменится другим. - То есть, мне жить осталось до конца твоего рассказа? Молчание словно предвещало согласие, но голос опять совершенно неубедительно указал: - Это не мне решать. Я тебе не враг. А ты чересчур много уже думаешь о смерти. Нет смысла ее звать. Послушай легенду, тогда и станешь думать… После небольшой паузы Нечто продолжило: - Люди любят стены. Они воздвигают их для защиты, а используют для убийства. Как?.. Задумайся. Сколько может погибнуть из тех, кто осаждает стену? На той стене погибли тысячи. Существовала древняя народность, которая забрала себе наиболее плодородные земли. Природный рай в ущелье. Соответственно, пробраться туда можно было довольно просто только с одной стороны. Чтобы сохранить свой плодородный уголок нетронутым врагами, народ стал возводить стену, настолько неприступную, насколько это было возможно. Но все же она все равно уступала скалам. И ни одна осада не заканчивалась успехом. Ворота были крепки, как и камень, из которого была сооружена преграда. Жители райского уголка уставали убирать трупы - все больше стало охотников за укрепленным запретным плодом. Люди убивали друг друга до изнеможения, стена впитывала кровь литрами, бойня заканчивалась на время, чтобы собрать силы для новой осады. В такие моменты затишья, когда народ занимался хозяйством и ковал новое оружие, прилетала маленькая птичка. Косматый Поползень. Невероятное существо… Отщипывало кусочки от трупов, чтобы потом перенести их в в трещины в стене… Шло время. Люди извели ту землю настолько, что она была никак не лучше, даже хуже любого другого места. Народ ушел, в дальнейшем его настигла месть врагов. А стена представляла собой зловещую картину, темно-алая, постоянно пополнявшаяся кусочками мертвого мяса. И этот ужасающий образ дополняла зловещая птица, которую видел любой, кому выдалось несчастье там проходить. Свист Поползня, одинокая и словно торжествующая трель, часто раздавался в том месте. Ворота сгнили, кое-где стена обрушилась, годы прошли. А дело Поползня жило. Подумай, сколько людей умерло, сколько страдало, сколько злобы пронеслось через время, и все ради того, чтобы маленькая птица насыщалась и делала запасы. Люди зачастую не способны на широту взглядов и вряд ли могут правильно оценить свое место в жизни. А ведь все видно со стороны. Кто победил, кто погиб. Кто сыт, а кто мертв. Даже маленькая птица равнодушна ко всем искусственно созданным бедам человека. Я ошарашенно слушал, пытаясь не столько понять смысл легенды, сколько причину, по которой Нечто мне ее рассказывало. - И это только легенда? - Многие легенды - реальность, - голос утихал, ослабевал, а огоньки остановились на месте, уставившись на меня; я все больше верил, что это глаза. - В реальности попытайся найти ложь, раз она тебе необходима. И пойми. . . Многозначительная пауза начала свой временной поток. Мне стоило задуматься, по крайней мере из вежливости, за которой скрывалось опасение. Птица, питающаяся останками людей, живущая человеческой войной. В этом ли суть важности птичьей жизни и не нужности людей. Слова моего собеседника сквозят насмешкой над человеческим родом, и я… Странно, я не могу не согласиться. Но люди остаются людьми, так и непонятно почему именно я здесь. - Людям свойственно делать из себя личностей, выставлять себя более значительными, чем они есть, - Нечто неотрывно следило за мной, скрежещущим голосом будоража закоулки души. - Для того, чтобы попасть сюда, нужно обнаружить проход в этот мир. Ничего значительного. Попал случайно - остался. Кем бы ты ни был. Хотя да, нужна весомая доля любопытства и тяга к выживанию, а то можно умереть, еще толком не пробравшись за пределы своего мира. Событием посещение людей остается только для обитателей наших краев. Остальные догадки останутся только догадками. Вопросов не становилось меньше, а ответы были слишком пространны. Но я решил выпытывать все, что мог бы узнать: - Я уверен, что если бы ты и тебе подобные пожелали избавиться от присутствия людей в вашем мире, то все проходы, каковыми они ни были, были бы запечатаны. Если от людей одни проблемы, то какой смысл их пускать? - Сознаюсь, присутствие людей необходимо. Да и некие существа способны посещать и ваши земли. Единственное, что может закончить соприкосновение наших с тобой миров - смерть всех людей. А твоя задача - исполнить предназначение. Твое испытание, поражение в котором - смерть, а победа - постижение тайн мироздания и внутренний покой. И не стоит считать, что какие-то невидимые силы свыше или даже “сниже” дают некоторым привилегию, возможность что-то решить, испытать себя и стать пророками, мессиями, избранными - да кем угодно. Сама природа дает нам испытания. В своем мире ты интуитивно понимаешь что от тебя требуется. Здесь же нет законов и привычных порядков. Только правда. И вся правда в том, что тебе нужно доказать себя. Мирись или нет. Дело твое… - То есть, это своеобразная справедливость и судьба? Борьба за “очищение” человечества? Тогда ответь мне... Ты убиваешь людей просто так? - я преположил, что столь неожиданный вопрос повергнет невидимого оратора. Да, я догадывался все больше и больше. И как бы мой собеседник ни переводил внимание на эту реальность, других существ, ее населяющих и на саму суть людей, я понимал, что он имеет куда больше отношения и к моему миру, и к проходам, и к моей участи. Быть может, это Нечто что-то вроде верховного судьи, которого слушаются все, кто о нем знает. Но ответ не заставил себя ждать, застать врасплох его было нельзя: - Убивал. И убью. И не только тех, кто появится здесь. О да, в запредельном мире волей случая людьми заинтересовываются всякие твари. Или же они сами себя измучают внутренними проблемами. Или возвысятся, - голос немного изменился, стал более глубоким и вибрирующим, при этом я отчетливо услышал подобие смешка. - Но ваш мир, да, псевдочеловеческий, захваченная обитель природы - иное. Именно там я могу судить людей как хочу. И если здесь справедливостью будет итог суммы твоих качеств и ума, силы, самообладания и положительная цель, то в мире, откуда приходят люди, я люблю наблюдать, оценивать и вершить судьбы как мне вздумается. Грехи людей бесконечны, каждого есть за что убить. И нет, я не желаю очистить мир от зла. Все не уничтожишь. Я лишь провожу время, изучая некоторых, временами карая, если они вызывают нестерпимую ненависть и презрение. Попав сюда, ты ускорил все возможные процессы любой жизни. В своем родном краю ты мог сотни дней жить одинаково. И смерть тебя бы настигла когда-нибудь, и не факт, что скоро. Мудрость… она отчасти могла бы озарить твой разум через десятки лет. А здесь… у тебя считанные дни на выживание, осознание того, что происходит. Ты можешь думать, что я твой враг. Но твоя смерть, с которой ты уже вполне познакомился, опаснее и безрассуднее меня. Ей безразлична мораль и твоя доброта. Она охотится и убивает. И ты либо достигнешь просветления, либо умрешь. Но и это не самое страшное. Есть люди, настолько запутавшиеся в себе и безразличные для любых существ, что их существование само по себе страшнее смерти. И все то же в твоем мире присутствует. Только здесь у тебя выбор - либо понять и стремиться, либо быть обреченным. Я бы не стал убивать тебя, если бы ты и стал моей целью. Ты интересен, разумен, внимателен и проникся красотой всего, чего люди боятся. Мир, который меня породил, создан из кошмарных деталей. Что-то изменено в сравнении с привычным тебе, что-то выползло из недр твоих кошмаров. Каждый видит ровно то, что видишь ты. Мир статичен, в нем живут те, кто всегда жил, он красив и ужасен настолько, насколько был изначальным. Здесь у каждого свой путь. Для обитателей привычный, а для людей - опасный. Но все же нет ничего страшнее людей. Только они способны внезапно сменить хорошее на плохое, уничтожить, исказить и вредить друг другу так, как не сможет ни одна реальность. На этой стороне получив покой и гармонию в себе ничто не станет уже для тебя опасным. А вот на стороне твоей, в твоем мире достичь спокойствия за себя и за других невозможно. От зверя поможет забор. От провидения и божественных кар поможет совесть, чистота помыслов и жизнь, которая не оставляет сожалений. А человеку безразлично каков ты. Захочет - убьет, пожелает - достанет где угодно. Природа тоже может стихийно убивать и вступать в схватку с жизнью. Но природа нас породила - человек же просто потребитель. Природа не пытается уничтожить - человек действует из личных побуждений. Что вздумается, то и сделает. Сначала улыбнется, потом станет забивать тебе иглы под ногти. Не все такие, быть может… Но я ценю тех, в ком можно быть уверенным. Да даже само тело, сама душа человека ценит его победу над собой. Паранойя, опасения, нервность, страх, нерешительность, сумасшествие - все это зависит от самого человека и от его непонимания. От его противоположности просветлению… - Ты хочешь сказать, что счастье можно получить только если мир наступает в душе? Гармония, которая может достигаться самыми ужасными способами способствует осознанию жизни? То есть… нет ничего ужаснее человека в его первоначальной сути, но любой человек может исправиться? И если я смогу пройти свое испытание, то ничего вокруг или же внутри меня не сможет меня лишить равновесия и самодостаточности? Мой собеседник снова стал ходить из стороны в сторону, что было заметно по перемещающимся в воздухе глазам-огонькам. - Отчасти ты прав, но… - голос Нечто усилился и словно напрягся, нотки стали грубее, - изначальная природа человека не так плоха. Важно лишь чего достигло человечество, а не как оно появилось. Да, суть жизни - мир в себе. Тогда и боль, и страх не страшен. А спокойствие и гармония внутри себя не достижима без справедливости, мудрости и понимания добра. Но вот люди… их суть осквернена ими самими. Животное своим безразличием все равно приносит добро и равноденствие. И даже оно не идеально. Человеку же больше всех надо. И он не перед чем не остановится. Потому чтобы обрести просветление, нужно расстаться со статусом человека. И стать равным зверю и даже богу. Не придуманным человеческим богам, а силе, которая изначально позволила создаться всему, что ты знаешь или еще не знаешь... Все неизменно. Вокруг ничего не происходит, жизнь молчит. Словно вся суть вертится вокруг нашего с собеседником диалога. От моего неосторожного движения упал на пол прислоненный рядом нож. Я не спешил его поднимать, предугадывая реакцию Нечто. В любом случае, послышался снова голос, теперь в нем было что-то совиное и одновременно клокочущее: - Людская сущность уже спланирована. Люди сами создали свое рабство. Каждый для чего-то служит. Многие рождаются для массовки. Просто толпа, которой будут пользоваться более умные. Ей ничего не нужно, кроме еды и забав. Есть и прирожденные злодеи - те, кто хочет что-то поменять, приводя в действие более глупых людей, что приводит к катастрофе. Это нужно для того, чтобы людей не стало слишком много. Есть и “духовные” рабы, которые способны подчинить словами. Они сочиняют религию, которая составляет духовность толпы. То есть, духовность бездуховности. Парадокс. Они верят, но не в то, что им нужно. Только в то, что нужно другим. Толпа - сборище проповедников духовности, но при этом без мнимой веры они не могут существовать. Да, есть у каждого склонность. Но все эти склонности идут на благо маленькой кучке управляющих всем этим безумием. Ах, да. Есть еще мечтатели, как и ты. Зачем они нужны? Неизвестно. Они борются с религией, рабством, заключенческой идиологией, выделяются из массы, при этом часто погибают. Может быть, это для того, чтобы более высоким разумам было интересней наблюдать? Вдруг когда-нибудь все изменится и каждый человек будет довольствоваться миром на земле, своей долей пищи и жизни? И все люди будут относиться с уважением друг ко другу, творя и созерцая? Когда-нибудь такие как ты, изменят мир, может быть? То есть, существование мечтателей - это надежда. Та самая надежда, что осталась на дне ящика Пандоры. Описанная во многих песнях, в сотнях мифах. У каждого из людей своя суть и свое положение. Главное, чтобы то, что ты делаешь, не было на благо кого-то. И чтобы каждый делал то, что именно ему нужно… Ваша жизнь - телема. И ваша судьба - телема. Не более и не менее. И вы, люди, в этом повинны. Телема - ваши стремления, разграничение ваших обязанностей - тоже телема. Как можно было из звезд превратиться в мясо? И так теперь ныне. Если даже ты изменишься и заработаешь свою свободу, ты не будешь уже являться человеком. Таков выбор - либо быть человеком, либо не быть. А вот это уже твоя дилемма... Я о многом задумался во время его разговора. Будь это даже его лишь философия, правды больше, чем догадок. Наверное, попав в этот мир, я получил именно свободу, по крайней мере возможность ее достичь. Здесь нет людей, человеческого строя. Я принадлежу самому себе, стремлюсь к тому, что мне надо. То есть, я близок к той цели, которая так далека от всех тех, кого я оставил, преодолев пространство и оказавшись в этой реальности. Разговор близился к концу, я это чувствовал. Чем мне грозит прекращение диалога меня уже не так заботило. Пара вопросов это все, что мне остается. - Скажи, что за девушку я встретил ранее. Она пела, сидела на стене, не обращая на меня никакого внимания. Разумеется, она тоже не человек? - я встал, последовав за Нечто, который просто пошел куда-то, судя по удаляющимся огонькам. Пространный ответ давал хоть какаю-то пищу для размышлений по этому поводу: - Она жива и одинока. Ни с кем не связана. Ее песни озаряют запредельный мир тут и там, скорбящие, печальные и невообразимо красивые. Но правдив ли ее облик? Я бы советовал ограничиться безмолвным наслаждением песенных переливов, если еще когда-нибудь ее встретишь. Кто знает к чему может привести ее внимание. Здесь, в Вертограде, ты не найдешь пристанищ говорящих. Только животные, носители языка сюда могут только забредать, но долгосрочно здесь не живут. И она, Тайная, в том числе здесь мимолетно. - Вертоград? Тайная? Говорящие? - У тебя остался один вопрос, человек, - зеленый и синий огни застыли в воздухе, ожидая, пока голос Нечто будто ледяным эхом отзывался в моей голове. - Говорящие, скажи, кто они, кого ты имеешь в виду? - Говорящие иные. Я говорящий, Тайная говорящая. Так мы называем всех тех, кто говорит или способен говорить, но отличается от животных. Мы ничем не лучше зверей, мы равны. И наше различие в отдельном, едином языке. Потому мы и называем друг друга по этому различию. Как ваш род называет друг друга людьми, ваша расса является человеческой, так и мы называемся говорящими или носителями языка. Прощай, надеюсь, ты доберешься до своей правды… С этими словами, произнесенными рычащим шепотом, огоньки растворились в воздухе, оставляя меня в неведомой опасности. Время подошло к концу. Время отдыха, ответов на некоторые вопросы. Теперь я один, хотя за столь недолгое время я стал чувствовать себя в безопасности, предполагая, что рядом с Нечто ни мой преследователь, ни белки, ни кто-либо еще не посмеет меня тронуть. Да, я понял, догадался, что Тайная - прозвище той самой девушки, Вертоград - скорее всего, комплекс садов, в котором я блуждаю. Говорящие, значит... Значит, даже мой враг, тот самый убийца, чей нож я держу, тоже способен говорить. И, может быть, ему тоже есть дело до добра и зла, искусства. И увы, ему есть дело до меня. Хотя… я забрал его клинок, но не думаю, что он успокоится, вернув свое оружие… Блуждая по затихшим красотам Вертограда, я ощущал себя все так же неуверенно. Случилось то, чего я ожидал. Он нашел меня. Мысли о будущем и непредсказуемости настоящего заполнили голову. То, что сказал Нечто, было истиной: меня ждет либо смерть, либо жизнь, за которую придется бороться. Я бежал вдаль. Оказавшись за сухой, словно созданной самой природой аркой гибких деревьев, невольно свернул со старой дороги. Фонари светили более тускло, неприветливо, хотя именно они мне казались единственной поддержкой в этом ночном лабиринте. Мой преследователь потерял меня из виду. Это было возможно? Быстро скрывшись за кустами неподалеку, я стал наблюдать из столь очевидного укрытия. Показалась его фигура. Он озирался по сторонам. Длинная тень хищно, нерасторопно скользила за ним, искажаясь и чернея. Порой движения его головы были резки, напоминая нечто звериное, первобытное. Я решил, если он пойдет направо, то буду сидеть не шелохнувшись, пока он не скроется из виду, и никакой звук не выдаст меня, надеюсь, но в ином случае… Мне придется бежать. Сражусь с клинком в руке и не страшась, если меня настигнет. Но не сейчас. Его шаги были мощными, твердыми, мой враг был слишком шумным. Он встал, будто выжидая, что я себя чем-либо выдам. Мои ноги на мгновение словно онемели - слишком внезапно он выбрал мое направление и стал стремительно приближаться. Прятаться было бесполезно, и я снова побежал, а преследователь неотступно следовал за мной. Он не бежал, а просто шел следом. От каждого его движения веяло уверенностью, что он меня настигнет. Я крепче сжал рукоятку ножа, продираясь между сухими кустами. Моему преследователю, видимо, этот путь не понравился, и он решил обойти. Протестуя, ветви царапали кожу рук, словно пытаясь задержать. Но теперь не было смысла ни жалеть себя, ни быть осторожным. Всеми силами я стремился к каменной стенке, за которой находилась другая территория или продолжение этой. Издали виднелись лишь деревья. Не особо высокая, вполне может получится перелезть на другую сторону. Если удастся не медлить, оторвусь на большее расстояние и найду укрытие, из которого можно будет спокойно наблюдать. Добежав, я встал на выступ на ней, закинул свой нож и на удивление быстро оказался на стене, поспешив спрыгнуть. Сердце колотилось как бешеное. Несколько сухих ветвей хрустнуло под ногами. Поднявшись, бежал сам не ведая куда в полумраке. Справа от меня текла и поблескивала река - слышалось ее торопливое журчание. Чей-то протяжный вой послышался со второго берега, заставив меня нервно вздохнуть. Дыхание стало сбивчивым, когда я добежал до странного места. Сливаясь с окружающей природой, стояло ничем неприметное подобие избушки. Если бы не слабый свет фонаря, я и не заметил бы. Треугольная низкая крыша и стены, сплошь покрытые мхом и растительностью, создавали образ дома, похищенного самой природой. Поддавшись любопытству, я решил заглянуть вовнутрь, пусть и понимая, что, если бы преследователь настиг меня, ошибка могла стать роковой. Слишком сильно манило меня туда, этой тяге было невозможно противостоять. Словно ощущение, что там находилось нечто важное, хотя возможно мой организм просто требовал передохнуть. Пара шагов вперед - и что-то коснулось моего лица (что меня сильно напугало). Нервничая, нащупал веревку со странным узлом и подобием кисточки на конце. Пытаясь понять, для чего она, я непроизвольно дернул вниз. Загорелся тусклый белесый свет. Какой непривычный механизм для меня. Передо мной стоял пыльный деревянный стол, а в левом углу за ним находился стеллаж с книгами. Больше ничего примечательного не было, окроме небольшой кровати. От нее пахло сыростью и плесенью, на поверхности образовалось позеленевшая влумина ровно под местом, где в крыше находилась пробоина. Увиденное меня разочаровало, но не побудило сдаться. Заперев дверь, которая показалась мне слишком ветхой для моего неприятного положения, я направился к стелажу. Книги в нем были все подобны друг другу: без названий на корешках, темно-зеленых цветов. Взяв одну в руки, раскрыл ее, но странным образом страницы были белыми, без единого напечатанного слова. Я пролистнул несколько книг - то же самое. Мое внимание привлекла красная тетрадка, втиснутая на нижнюю полку, выделяющаяся на фоне остального, но которую сложно заметить с первого взгляда. С трудом вытащив ее, я быстро просмотрел, не обратив особого внимания, так как страницы вновь оказались пустыми, но меня заинтересовало бумага, выпавшая из нее. Это был конверт. Швырнув тетрадь куда подальше и вытащил пожелтевший и грубый лист бумаги. Письмо, адресованное кому-то… Настойчивый стук в дверь участил стук моего сердца. Мой преследователь нашел меня? Или это был кто-то иной? Дверь затряслась, норовя слететь с петель, да и деревянный засов мог не выдержать. На мгновение стук прекратился, и настала зловещая, будоражащая душу тишина. Ни одного окна или способа выйти. Послышались сильные удары, дверь едва держалась, времени думать не было. Поспешно спрятав письмо за пояс, я вновь обратил внимание на выбоину в невысокой крыше. Похоже, иного выбора не оставалось. Встав на скрипящую кровать, с трудом помог себе руками и лег на крышу ровно в тот момент, когда дверь с грохотом ввалилась в лачугу. Чья-то рука попыталась схватить за голень. В панике желая сбежать быстрее, я резко дернул застрявшей правой ногой, скривившись от внезапной ноющей боли в районе ахиллового сухожилия, когда острая часть обломленного дерева всадилась в кожу, но, к счастью, освободился. Боль на мгновение затуманила сознание. Преследователь грозно крикнул, проломив стену жилища руками. Не желая сдаваться так просто, я спрыгнул вниз с покатой крыши. Прихрамывая и передвигаясь медленнее обычного, старался отдалиться, придерживаясь света фонарей. Мысль продвигаться вслепую в сумерках не особо прельщала. Утешало лишь то, что он не бежал за мной, иначе бы давно настиг. Но то, что он неотступно следовал за мной, отнюдь не радовало. Словно насмехался надо мной и говорил, что все равно настигнет. И страх, и голод, и неуверенность в собственных силах дали о себе знать. В желудке неприятно заныло, я бежал непонятно куда, пока не оказался у каменной преграды, слишком высокой и гладкой, чтобы перелезть. Бесполезными оказались попытки отыскать неровности. Конец преграды, если он был, заканчивался где-то подальше в сумерках. Ничего не оставалось, кроме как последовать в том направлении, надеясь найти временное укрытие. И оно представилось немного погодя в виде небольшой пещеры. Свет фонаря освещал ее начало. Но рисковать я больше не хотел и пожелал обойти. Тяжелая рука легла мне на плечо - зря я замешкался. За своими мыслями я утратил бдительность на мгновение, но этого вполне хватило, чтобы не услышал его приближения. Я полетел головой вперед прямо в пещеру, больно ударившись о что-то металлическое, вскрикнув от боли в раненой ноге. Да, пещера оказалась тупиком. А передо мной стоял ужас в маске. Все тело пропиталось страхом, который словно исходил от него тошнотворной волной, пугающей и мистической. Мой фонарь на груди ярко засиял, реагируя на тьму и отпугивая преследователя. Сейчас наконец я смог увидеть врага отчетливее. Его деревянная личина была грубо сделана, наверное, самим хозяином, с двумя отверстиями для глаз, чем-то подобным носу, пугающая, пропитанная чьей-то кровью. Одет в лоскутное одеяние, состоящее будто из сотен частичек. Зловещая картина. Он протянул руку, будто требуя обратно нож, которым в итоге меня и прикончит. Теперь и свет его не страшил, может быть, он стал меньше играть со мной, решив наконец добить. Мне было очень жутко. Подлинный страх. Металл подо мной скрежетал, это была какая-то решетка, может где-то подо мной собирается вода Вертограда. - Чего ты ждешь? - с вызовом, но не слишком смело бросил я. Не думаю, что его мог бы испугать нож в моих руках. Боль пронзила мою голову, как меткая стрела. Я стал терять сознание, когда он заговорил: “Нет. Вся жизнь не стоит смысла. Та боль, что движима была прошедшим, ушла навеки, в чем-то большем потонула. И если есть хоть что-то из того, что так меня пугает, то это те моменты, когда вонзаю лезвие я медленно в чужую плоть. Защита от всего, что чуждо. Охота на убитых вскоре, как бесконечный бег от самого себя. Так кто я? Искусство ли моя дорога? Кровавая, но все же краска жизни… А может быть, я только смерть и ужас. Кошмар, который близится к другим. Нет! Я обречен. И нет здесь однозначности вовек…” Сознание в кровавой дымке, он двинулся на меня, и я метнул нож в его сторону. Лишь помню перед тем как упасть в бездонную тьму, что клинок вонзился в маску губителя, расколов ее. Скрежет и треск, будто что-то рушится, и я канул куда-то в пустоту... *** Очнувшись, он не сразу понял, что происходит. В голове зудело, лицо было сплошь изранено, привкус запекшейся крови ощущался в уголке губ. Оно словно горело от боли, россыпью откликающейся на нем. Глаза не сразу привыкли к мраку, веревки впились в руки от его небольшого шевеления, и он вскрикнул. Как бездумно кричал в этой ночи, но лишь приближая к себе опасность. Немного хвороста хрустнуло под ногами, он сделал тщетную попытку дернуть привязанными руками, отчего веревки еще крепче в них впились, сжимая и сдирая частицы кожи, вновь заставив его вскрикнуть. Но что это?.. Процессия безумцев в холщевых балахонах. Их факелы казались размытыми огоньками, их слова напоминали автентическую каденцию, из которых некоторые преобладали над другими. Первые искры и множество слов, адресованных несомненно человеку. - Гори, гори, отродье человека! Гори, гори! В сознании мутнело, он слишком устал, чтобы подмечать все детали, но что-то внутри сжималось от ужаса. Запах гари и быстро распространяющегося пламени заставляли его извиваться, пытаясь еще больше вырваться. Человек кричал от ужаса, когда его окружили. Пресвятая дева Мария! Что они делают?!.. ... Они сидели рядом, спустив ноги в воду. Их губы мягко шевелились в поцелуе, соприкасаясь и ища друг друга снова и снова, ее руки касались волос любимого, прижимая его голову крепче к своей. Она не могла от него оторваться - он был всем: ее воздухом, жизнью и любовью. Даже смерть не смогла разлучить их. Так сильна была их воля. Луна блестела в темном небе, светлая дорожка отражалась на колеблющейся воде, пальцы призраков сплелись, и губы снова слились в поцелуе. - Будь моим всегда, - шептала она в сантиметре от его губ, льня к нему крепче. - А я и так твой. Без него смысла существовать бы не оставалось, он был ее всем. ... Он вышел из чащи гордо, будто царь зверей. Горделивый, ветвистые рога были, наверное, настолько тяжелы, что вынести этот груз мог бы не каждый. Олень даже не осматривался. Нет врагов ему, почтение только может окружать этого зверя. Он подошел неспешно к ней, темноволосой девочке, которая чудом оказалась в этом лесу. Она положила ему на лоб теплую ладонь, не веря своим глазам. Шишечки трепетали на хвойных деревьях, тихонько звенели, еще больше создавая ощущение сказки… которая окончилась кровавой кашей, в которую превратился олень, слезавшая кожа таяла и рвалась, обнажая органы, которые покрывались плесенью и вязко стекали по костям. Череп с рогами упал к ее ногам, траву все орошала мерзкая субстанция. Раздался крик, на который только могла быть способна девочка.