Черновики

В маленьком помещении до удушья пахло благовониями, сладкие запахи поднимались в спертый воздух из маленьких медных плошек, купленных на ближайшей распродаже в соседнем супермаркете. Раскаленные докрасна плошки тихо гасли в полумраке, от сладковатого удушья в голове олово мыслей стекало вниз по позвоночнику. Савамура Дайти попытался еще раз набрать больше воздуха в рот, чтобы проглотить этот приторный чад и сделать его частью своей плоти и крови. Заколоченная снаружи дверь мелко тряслась, словно бы напряжение этой комнаты пыталось просочиться наружу и подгрести под себя весь напуганный мир. - Ты извини, что так получилось. – На светлом лице Сугавары нельзя было прочесть и капли сожаления, он едва сдерживал слабую улыбку, подобрав под себя колени. Кровать тихо скрипнула, когда он устроился поудобней. – Кто бы мог подумать, что все получится именно так, да? - Как ты себя чувствуешь? - Пока хорошо. Оно приходит внезапно, я почти никогда не успеваю предупредить остальных, но обычно за несколько минут у меня начинает кружиться голова. - То есть, еще несколько минут у нас есть? - Да, можем поговорить. Не знаю только, разрешает ли тебе вера говорить с такими как я. - Коуши, прекрати. Мы знаем друг друга всю жизнь… - А сейчас оказались по разные стороны. Ну кто бы мог подумать, правда? – Сугавара плотнее прижался к стене, разглядывая своего единственного друга. – Прости, мне так жаль, что именно ты должен это делать. Почему они не прислали кого-то более опытного? Ты же совсем недавно был рукоположен в сан… - Потому что я вызвался. Я не могу допустить, чтобы кто-то другой так… обращался с тобой, Коуши. - Потому что мы друзья детства? – Светло-серые глаза смотрели печально. – Поэтому? - Поэтому. – Савамура кивнул, запрокинув голову. Плохо, мысли не слушались, язык начинал заплетаться. От треска свечей и вони ароматных масел впору было самому обезуметь. Комната закуталась в тишину как в кокон, Коуши закрыл лицо ладонями, прячась за их теплотой. - Дайти, уходи. - Что? - Уходи. Оно скоро… придет. Ты же знаешь, я не умею его контролировать. - Не говори глупостей. – Савамура мгновенно подобрался, сжав руки в кулаки. С коротко остриженными темными волосами и упрямым изгибом губ он больше напоминал капитана спортивной команды, чем человека, призванного изгонять из людей зло. – Я не брошу тебя одного наедине с этой штукой. - Я понимаю, что тебя учили работать с такими, как я… что твоя вера сильна, и что у тебя большое, доброе сердце… - Коуши сильно закусил губу, укрощая собственные чувства. – Что ты добрый и хороший человек, Савамура, но этого недостаточно. Для этого монстра одного тебя недостаточно. - Не говори, побереги силы. Не уступай этой твари себя, Сугавара! Борись! - Как я могу с ним бороться? – Худые руки безвольно соскользнули на кровать, Коуши всхлипнул, попытавшись улыбнуться. – Дайти, это не то, с чем можно бороться… оно приходит и не спрашивает, свободен ли я этим вечером, или нет ли у меня планов на ближайшую ночь. Оно просто есть, во мне, здесь, внутри грудной клетки. И самое страшное то, что мне кажется будто оно всегда было со мной. Дайти скрежетнул зубами, нахмурившись. Что-то темное причиняло боль Сугаваре. Его Сугаваре Коуши, которого он знал всю свою жизнь. Человеку, ни разу не обидевшему и не бросившего камень в других. Почему именно его Суга? Из-за чего это произошло именно с ним? Подсознание жарко обхватило его спину своими прозрачными ладонями, напоминая, шепча, просверливая череп. Мягкие взгляды Сугавары, его осторожные прикосновения – такие быстрые и неуловимые, что Дайти всегда легко убеждал себя в том, что их не было вовсе – эта фальшивая улыбка, до краёв наполненная болью, когда он сказал, что уедет из города. Разумеется, это должно было произойти именно с Сугаварой. Он причинил ему столько страданий тогда, что этого с лихвой хватило бы на целый выводок тварей, питающихся человеческими чувствами. Сейчас не время предаваться сожалениям. Он уехал, и это произошло. Теперь нужно помочь Коуши. Нужно остановить эту гниль, пока она не поглотила целиком единственного человека в мире, важного для Дайти. Человека, которого он своими руками столкнул в настоящую пропасть. И не думать о том, как много таких обрядов заканчивается смертями. - Уходи. - Я останусь. - Тогда может быть ты избавишься от меня сейчас? Так будет быст… - Нет! – Дайти с силой ударил кулаком по дощатой стене. Воздух комнатки завибрировал, как вонючее желе из прозрачных потрохов. – Даже не говори мне об этом. Я здесь, чтобы спасти тебя, а не чтобы убивать. Коуши впервые за весь вечер улыбнулся мягко и понимающе: - Но Савамура, иногда тяжелые решения самые правильные. - Ты слишком много болтаешь для одержимого. Ты точно уверен, что эта тварь сейчас придет? Что произойдет потом? - Я сам никогда не запоминаю ничего, но свидетели говорили, что я начинаю вести себя… странно. Что могу долго делать вещи, которые обычные люди не могут. Ходить по стенам, забираться высоко по отвесной гладкой поверхности, опять же – двигать руками и ногами так, что кости должны ломаться или связываться в узел. И животные. – Коуши с трудом мог говорить, его лицо сковала боль. – Я убиваю животных. Всех, кого увижу. Страшно убиваю. Дайти, уходи, пожалуйста. - Раз оно не причиняет вреда людям, мне бояться нечего. - Тебе может причинить. – Серый взгляд умоляюще скользнул по лицу Савамуры. – Тебе обязательно причинит. - Почему? – Охрипший голос застрял в горле, Дайти едва вытолкнул вопрос на поверхность. Вот если сейчас Коуши это скажет, их жизнь изменится навсегда. Но как же сильно хочется услышать те самые слова, из страха перед которыми он сбежал несколько лет назад. Это он сделал это с Сугаварой. Он настоящее чудовище, а не эта тварь. - Потому что ты важен для меня, Дайти. Оно ненавидит тебя. «Оно или ты сам?». - Я не боюсь его ненависти. «Я лишь боюсь, что это твои настоящие чувства, которые ты ко мне теперь испытываешь». - Уходи. «Я уже ушел от тебя однажды, Сугавара. Больше я не хочу убегать». - Не нужно. Давай попытаемся справиться с этим вместе. - Вместе? – Коуши замер, воздух внезапно загустел и перестал входить в глотку. – Ты так шутишь, Дайти? Тебе не справиться с ним. - Оно лишь питается, твоими чувствами, Сугавара, оно лишь падальщик твоих страхов! Ты сильнее его, Суга! Ты просто должен… - Дайти с усилием выговаривал слова, которые Устав предписывал говорить в таких случаях. – Должен отказаться от своих чувств! Доски, которыми была заколочена дверь, затрясло, гвозди принялись выпрыгивать из упругого лежбища древесины. Пламя свечей взметнулось вверх на добрый кулак, Сугавара широко распахнул глаза, темный зрачок почти слился с серой радужкой: - Но я не хочу от них отказываться, Дайти. Поперек пола от постели к углу, в котором сидел Савамура, пролегла глубокая трещина, белая пыль поднялась в воздух. - Я не хочу отказываться ни от одного воспоминания. Дверь прогнулась от чудовищного удара снаружи, словно бы в неё бил таран из слоновьих и бычьих черепов, гвозди посыпались на пол. - Я не хочу отказываться ни от одной своей мысли о тебе. Щели со всех концов комнатёнки бросились к Савамуре, пересекаясь, накладываясь и сливаясь в один ручей. Свечи истекали воском, удушливая вонь била розгами по лицу. - Я весь состою из этих чувств, Дайти. – Сугавара потянулся вперед, вставая с измятой постели. Огромная трещина покорно срослась в том месте, где его обнаженная ступня коснулась пола, давая сделать шаг. – Весь. Это чувство чернее любой темноты, которую ты когда-либо видел, и непроглядней любого кошмара, о котором тебе довелось услышать. Оно состоит из меня, целиком. Как мне отказаться от него, Дайти? Лампочка над его головой разлетелась вдребезги, осколки растаяли еще быстрее, чем коснулись пола. Савамура до ссадин сжал кулаки, пытаясь справиться с подступавшим удушьем. Так эти чувства были правдой. Такой огромной и сильной правдой, что она как звездный колосс наклонилась над этим крохотным домиком и сминала его своим рёвом. Так Сугавара и правда хотел быть с ним всё это время настолько сильно, что даже тьма подступилась к его душе. Он был таким идиотом, когда сбежал, прикрывшись долгом и службой. - Я понимаю, что ты чувствуешь, Коуши, но тебе нужно остановиться, пока оно не уничтожило тебя! Левая щека Сугавары лопнула вскровившимся рубцом, алая струйка потекла вверх, отрываясь от кожи и поднимаясь к потолку. - Что ты можешь понимать, Дайти? Что ты знаешь о настоящих чувствах? В них нет ничего, кроме стыда и боли! – Коуши закрыл лицо руками, невидимый таран продолжал выламывать дверь и стены, оставляя огромные вмятины в белесой штукатурке. Вонючий воздух вихрился, сворачиваясь в сброшенные змеиные шкуры запаха и вламываясь в каждую клеточку мозга, сводя с ума воспоминаниями. Вот они с Сугой попали под летний дождь, и, промокшие, бегут по дороге, перепрыгивая через лужи. Вот полуночный июль щедро вспахивает звездное небо плугом Молочной дороги, вот серебристые искры сыпятся вниз, и они с Коуши спешат загадать желание, смешно шевеля губами. Его плечо упирается в плечо Савамуры и тот внезапно хочет остаться с Коуши даже сильней, чем новый велосипед и отличные оценки в академии. Суга чуть краснеет от радости, довольно разглядывая звезды, и его лицо совсем не похоже на эту белую маску, покрытую кровавыми трещинами порезов. Коуши делает еще один шаг вперед, его глаза превращаются в потухшие уголья, руки безвольно свисают вниз. Вдоль скулы лопается еще одна ссадина, алые капли впиваются в потолок. Кровать за его спиной проламывается пополам, словно невидимый колосс, вопя от боли, давит её ногой. Коуши еще никогда в жизни не казался Савамуре таким прекрасным. И поэтому он шагает к нему навстречу, забыв о всех правилах и законах, которым его учили. Не приближаться, не заговаривать, не прикасаться – всё это кажется глупыми советами для детей. Потому что на дне потухших угольев глаз Сугавары он видит всё то же загадочное мерцание, как и в июльскую звёздную ночь. Савамура протягивает ладонь и касается окровавленной щеки лучшего друга. Поток воздуха хлестко ударяет его по лицу, словно запрещая прикасаться к своему повелителю, что-то шипит, и щеку Дайти пронзает острая боль. Глубокий порез ссаднит, но боль почти незаметна. Черные глаза Сугавары не отрываются от его лица: - Это ты сделал меня таким, Дайти. Это мои чувства к тебе превратили меня в монстра. Теперь ты возненавидишь меня до конца, и я смогу остановиться. Слышишь? Как только ты возненавидишь меня, это закончится. Поэтому… - Я не могу ненавидеть тебя, Сугавара. – Пальцы мягко гладили разодранную кожу. – Только не тебя. - Ты не понимаешь! Я ведь… - Я хочу познакомить тебя со своими монстрами, Суга. – Дайти притянул его к себе, закрывая глаза. Мир вокруг рушился на обломки, щепы из выломанной двери смешались с крошевом кирпичей и штукатурки. – Хочешь узнать, как выглядит настоящее чудовище? Это человек, готовый столкнуть своего друга в пропасть, чтобы потом спасти его оттуда. Потому что наслаждение обладать тобой и спасти тебя для меня слаще любого запретного плода. По щекам Сугавары потекли слезы, смешиваясь с кровью, он застенчиво улыбнулся, прижавшись лбом ко лбу Сугавары. Потолок над ними начал разламываться, в ушах стоял вой, помноженный на сотни воспоминаний: - Тогда я не против, Дайти. Совсем не против. Савамура не мог сказать наверняка, но когда их губы встретились, все звезды мира покатились с небес, оставляя длинные игольчатые хвосты из жидкого серебра. А потом грохот обваливающегося потолка влился в уши, и все старые воспоминания погасли.