There is no sweeter innocence than our gentle sin

Алларос Лавеллан. Это имя на моих губах - у него привкус горького отчаяния. Привкус того, что я никогда не смогу попробовать, потрогать, ощутить кожей. Я никогда не узнаю о нём, в силу моего характера - не смогу опуститься до подобной дерзости. Дерзости по отношению к себе. Виновато мое амплуа, моя роль, если хотите. Годами взращенная на родительском безразличии, вскормленная холодностью и отстраненностью нравов моего народа. Мы держим в себе так много спеси и гордости, скрывая остальное под замками наших душ, что, вырвись все это наружу, демон знает, что случилось бы с целой нацией. Горячность и страсть за закрытыми дверями, магия, доведенная до абсолюта, но какой ценой? На крови, на собственном молчании… Как фасад здания, угрюмый и недружелюбный снаружи, он первым встречает вас на улице. Какая ирония в моих словах! Прочные фундаменты и вычурные барельефы стен собственных строений мы создавали из магии, вопреки всяким законам и правилам! Кругом ложь, и вам никогда не узнать, что же там, внутри, за этими запертыми на сотни замков дверьми! Мы научились сдерживать самые страшные помыслы и фантазии, но к чему это привело? В нас отсутствует способность любить, искренность и сердечность, которую я наблюдаю всюду в Ферелдене. Самоотверженные, храбрые люди окружают меня. Я хотел быть таким, как они, но к моему великому сожалению, уже не мог. Я играл роль, как в театре, который нежно любил в дни моей юности. Примерял на себя образы, днями и ночами оттачивая мастерство выглядеть так, как нужно. Спрашивать Лавеллана, что он может думать о таком человеке как я? Наверное, вы могли бы услышать мой горький смех сейчас. Обстоятельства, при которых я его встретил, начисто лишили нас возможности завести нормальное знакомство. Мне пришлось говорить по делу, действовать по наитию, совершенно не представляя, что этот эльф сможет вытворить. Я тогда понятия не имел о его предпочтениях и о том, почему он оказался во главе столь многообещающей Инквизиции, да и не те вопросы приходили мне на ум при тех ужасных событиях. Проясню, пожалуй, свое первое впечатление о нем, чтобы вы могли окунуться в ощущения, которые охватили меня, когда сражение с Алексиусом в кошмарном будущем было окончено. Я знал множество мужчин: какие-то были особливо темпераментными, другие же, наоборот, стеснительными, но страстными, стоит только сорвать с них барьеры скованности и неловкости. Я целовал разные губы, смотрел в бесчисленное множество глаз, обводил контуры плеч, наслаждался запахом, но… ни в одном из них не находил того, что не надоело бы мне на следующее же утро. Лавеллан был другим. Это стало очевидно с самого начала, ведь он был эльфом. Ситуация, в которую я попал, сразу же прояснила передо мной несколько вещей. Я упомяну о них позже. Остановимся же на внешности. Я хотел бы написать здесь о том типе мужчин, который всегда привлекал меня, словно мотылька на огонь. Их возраст был неопределим глазу, они причислялись, пожалуй, к вечной, застывшей молодости от восемнадцати до двадцати трех. Она сияла на их лицах, словно вызванная какой-то магией. Лишь приближаясь и всматриваясь в черты лиц, можно было обнаружить их истинную сущность. Не человеческую - демоническую. Я нашел что-то забавное в том, что Лавеллан и не был человеком в полном смысле этого слова. Конечно, я не видел в нем демона, я лишь употребил это выражение, как метафору, наиболее подходящую к его внешности. Красота здесь не служила критерием, равно как и вульгарность. В нем было всего по чуть-чуть. Он двигался с таинственной грацией, которую позволяло стройное гибкое тело, его голос звучал с неуловимой, душеубийственной, вкрадчивой прелестью – переливы смеха отзывались мурашками по всему телу. Я относился к тому типу людей, которые считали себя творческими личностями.. Вне всякого сомнения, я заметил бы в толпе подобного Лавеллану и тотчас выделил бы его. По каким-то неизъяснимым приметам - по слегка кошачьему очерку скул, по тонкости и шелковистости кожи и ещё по многим другим признакам, перечислить которые мне запрещают отчаяние и стыд. Я видел перед собой не эльфа, а маленького смертоносного демона в толпе обыкновенных людей: он стоял среди них, неузнанный и сам не осознавший еще своей баснословной власти. С тех самых пор я видел его в своих снах. Демоны, с которыми я прежде имел налаженный контакт, зная каждую уловку в попытке искусить меня, на этот раз взялись за мое несчастное сознание с новой силой. Сегодня ночью я проснулся в ужасном состоянии, я не видел снов, перманентно находясь в каком-то странном и затяжном кошмарном бреду! Его сиятельство Лавеллан, который улыбался, как сама невинность, приходил ко мне и искушал самыми жуткими приёмами, на которые только способны все демоны моего воображения! Его волосы, каффар, я думал о том, как он выбривает виски, заплетая свои золотисто-медовые пряди в косу. Это мешало мне соображать. Я встал и оделся, поспешно пригладив волосы. Мне нужно было привести себя в чувство! Я в ужасе направился в библиотеку – место моего привычного уединения в холодных Скайхолдских стенах. Здесь я находил спокойствие и тишину, так необходимую мне, в виду расстройства нервов в последние дни. Я не мог читать. Меня стал раздражать людской шепот и шелест книжных страниц. Я чувствовал, что вот-вот могу взорваться и вспылить на первого встречного замкового слугу! Нарушить свое амплуа. Дориан – актер, холенный и наглый, уверенный в себе мужчина – готов был топать ногами и рвать на себе волосы от негодования. — Дориан? — странный хруст раздался из-за соседнего стеллажа с книгами. За ним последовал легкий смешок и едва слышные шаги. Он же разбойник, умеет подкрасться, когда я меньше всего жду! Я принял вид наиболее приличный, насколько позволяло мое теперешнее взвинченное состояние после ночных кошмаров. Алларос, ты приходишь ко мне так внезапно, что у меня уже нет сил делать вид, что это не вводит в ступор! Твоя непосредственность, и это странное, почти по-детски наивное любопытство, твои длинные пальцы, твой медовый загар и зеленые глаза… О чем я думаю?! Я обещал себе, что буду держать свои желания под строгим контролем! Дориан тверд, Дориан уверен, Дориан знает себе цену. — Инквизитор, — я собрал всю свою выдержку, на которую только был способен. Хруст добивал мои истерзанные нервы. Я не знал, чего ожидать, но любопытство брало надо мной верх. Что же ты сделаешь на этот раз, Лавеллан? Большой том биографии какой-то Верховной Жрицы был осторожно вынут с полки, в образовавшемся проеме я узрел его лицо. Свет немногочисленных зажженных в библиотеке свечей озарил идиотскую ухмылку, которую я так ненавидел. Она доставляла мне страдание, потому что тот Дориан, которого я воспитал в себе, становился перед ней почти безоружным. Мне требовались нечеловеческие усилия. Вдох и выдох, чтобы успокоить бешеный стук сердца. Я смотрел на слегка подрагивающие уголки его полных губ и проклинал день появления этого эльфа на свет. Таких губ не должно существовать в природе. Кто была твоя мать? Твой отец – демон, и она согрешила с ним, чтобы на свет появились эти губы. Я не мог выносить взгляда Аллароса больше десяти секунд. Чтобы в разговоре не держалась подозрительная пауза, я медленно выдохнул и сказал утвердительно, просто, чтобы обозначить ситуацию. — Ты жуешь сельдерей. — Почему бы и нет? — он снова улыбнулся! Чтоб мне провалиться, я думал о его губах всю ночь. Вишанте каффас, я и сейчас о них думаю! — Зачем ты… Создателя ради, зачем ты жуешь сельдерей в библиотеке? — Захотелось есть, потом забрел к Лелиане, поболтать и покормить птиц, стало скучно, — он словно отрапортовал мне. — На дворе глубокая ночь! — Тебя удивило, что Лелиана не спит? Или что я кормлю птиц? — Лавеллан давно обошел стеллаж и приблизился ко мне почти вплотную. Я сделал вид, что меня заинтересовала книга, неосторожно брошенная в большое кресло. На самом деле, мне срочно нужно было сесть. И смотреть куда-нибудь, куда угодно, но только не на него! — Тебя удивляет, что Инквизитор не спит в такое время? — продолжал эльф, проводя кончиками пальцев по корешкам книг. Я смотрел на его руки и думал, такие ли они нежные на ощупь, как я себе представлял? — Дориан? — вкрадчиво бросил Лавеллан, обращая внимание на свою весьма скромную персону. — Что ты здесь делаешь в такое время? — проклятье, он сделал ударение на местоимении, заставив лихорадочно выдумывать причины моего появления в библиотеке. — Иногда мне не спится, и я погружаюсь в чтение по самые уши! — Ты же говорил, что эта библиотека ничто в сравнении с тем, что было в твоем распоряжении на родине? — Лавеллан уселся прямо на стопки связанных между собой фолиантов. Я усмехнулся в усы, надеясь, что таким образом смогу подбодрить себя. — Нет лучше снотворного, чем ваши книги об истории Тевинтера! — назидательно произнес я, наблюдая за изогнувшейся бровью на лице своего милого демона. Лавеллан подобрал под себя ногу, почти как ребенок. Я вдруг отчетливо осознал, что уходить он отсюда не собирается. — Расскажешь мне еще про Тевинтер? — спросил он, вперив в меня внимательный взгляд. И Дориан-наглец превратился в зануду. Говоря эльфу о своей родине, я старательно избегал темы с эльфами и древними магистрами, останавливаясь в основном на культуре и традициях, на открытиях в науке, среди которых мог привести в пример хотя бы несколько, не связанных с магией и кровавыми ритуалами. Лавеллан смотрел на меня, аки дитя неразумное. Мне льстило его внимание, но я догадывался, что, признанный всеми руководитель, он прекрасно знал тактику людского поведения, и большую часть времени, возможно, лишь прикидывался невинным. Это раззадоривало поймать эльфеныша за язык, найти его слабости. В противовес собственным, приобретенным благодаря ему же… Я говорил восторженно, приводил богатые сравнения, искрометные метафоры так и сыпались из моего рта. Словами невозможно было описать того удовольствия, что на меня производили изменения в его лице. Он удивлялся, охал, смеялся моим шуткам, всплескивал руками и восклицал, задавая все больше вопросов. Мы говорили до самого рассвета, я и сам не заметил, как стал расспрашивать его. Я всерьез думаю, когда же мои мысли стали так часто обращаться в сторону этого имени? Алларос Лавеллан. Мне нравится даже звучание. То, как мой язык произносит его, нежно касаясь нёба. Его имя теплое, как будто сказочное, так и манит узнать, что за тайну скрывает его носитель. Я знаю, что буду спрашивать себя – стоило ли оно того? Дориан-гордец, Дориан целуйте-мне-пятки. Как он может увлечься своим же собственным предводителем?

Скайхолд, Верименсис, 9:41, Дориан Павус.