Обратная сторона

У неё жизнь идеальная и давно спланированная. У неё жизнь под контролем — опять же идеальным контролем, и каждый последующий шаг известен до мелочей. Ну правда, промахов не бывает, давно, с тех самых пор, когда из этой самой жизни исчез Клаус. Испарился или провалился сквозь землю, и сейчас это не важно. Совсем. Сейчас её ждёт такой же, как и костюм на нём, идеальный Стефан, влюблённый до безумия и вроде как лучшая кандидатура, по крайней мере мама рада, да и она... тоже. Разве она не мечтала давным давно о такой вот свадьбе? С белым платьем от Каролины Эрреры и кучей гостей, трёхъярусным тортом и белыми-белыми цветами, чтобы ничего яркого — классика самое то. Мечты сбываются, и вокруг действительно всё белое: платье, фата, цветы, скатерти на столах и даже их будущий дом, купленный на той неделе (спасибо маме и Стефану, делающему всё возможное ради своей будущей жены). Жены, даже не верится, и всё больше напоминает сказку, правда горькую какую-то, с примесью обиды и разочарования, и нет, конечно же не на Стефана. Он здесь ни при чём. Он вообще ни при чём, но так сложилась судьба, что он вовремя подвернулся и не бросил как Ник. Кэролайн сидит перед зеркалом, отражающим сегодняшнюю реальность, где она без пяти минут миссис Сальваторе, — и её чувства. Они написаны на красивом и бледном от пудры лице, поселились в голубых глазах, иногда искрящихся неподдельным счастьем, но чаще, конечно, с лёгким налётом грусти, даже когда Стефан подхватывает её на руки и кружит, улыбаясь и обещая ей целый мир. Даже когда он дарит цветы, просто так, чтобы сделать приятное. Даже когда топит её в своей нежности и заботе, обращаясь с ней словно с фарфоровой куклой. Ещё немного, и поставит за стекло, чтобы просто смотреть и наслаждаться любимым образом. Будущий программист, днями посещающий университет, а вечерами подрабатывающий в небольшой фирме. Идеальный мужчина для идеальной женщины, и с ним она уверена в завтра, послезавтра и после послезавтра. С Клаусом такого не было, впрочем они же были детьми, почти детьми. Давно, так давно, что и дружба их превратилась в воспоминания только. Правда слишком яркие и будто живые, не дающие в полной мере насладиться этим сладким-сладким и приторным счастьем, от которого иногда хочется попросту свалить. Но решение принято, и идеальная свадьба вот-вот начнётся. А мысли о пропавшем друге (не просто друге) нужно отпустить и наконец расслабиться. — Вот ты где, — Кэтрин входит бесшумно и встаёт у стены, скрещивая на груди руки и разглядывая задумчивую подругу, сидящую у зеркала и думающую о будущем муже? Но её не обманешь, не проведёшь, и хоть они не так давно общаются, но кое-что она уже успела понять. Например, то, что всё совсем не так идеально, как навыдумывала себе Кэролайн. Просто нужно в этом признаться, но смелости не хватает. — Может, я могу чем помочь? — Это вряд ли, — Кэролайн на разговор не расположена, ей бы побыть одной, или не одной, или всё же одной, но так, чтобы уже не чувствовать — нарастающую обиду, на друга, что не приехал даже в самый важный для неё день. Может, потому что он мёртв? Но нет, кажется, последние слухи гласили, что он в Нью-Йорке, ну или Чикаго, на самом деле и это сейчас неважно. Важно то, что её сердце бьётся слишком размеренно для счастливой невесты. Оно глубоко и его не видно, а вот взгляд... Взгляд может выдать с потрохами и выдаёт ведь. — Смотри не споткнись. — Ты о чём? — Да ладно тебе, ещё скажи, что не понимаешь о чём я. Помнится, ты хотела закончить колледж и ринуться дальше. Путешествия, познания и бла-бла-бла. И, постой, — Кэтрин наигранно хмурится, будто вспоминая что-то, а потом резко отталкивается от стены и подходит ближе, вставая за спиной подруги и поправляя её и без того идеальные локоны. — В твои планы точно не входила свадьба, поэтому у меня складывается впечатление, что ты отчего-то бежишь, ну или делаешь кому-то назло. Но пойми одно, подруга, в первую очередь ты делаешь хуже себе. Не ему точно. Ведь он, вполне возможно, даже не знает. Кэролайн не моргает, смотря на Кэтрин в отражении зеркала. Дышит, всё также ровно, и не обращает внимания на верно поставленный диагноз, о котором сама признаться боялась. Но вот он, озвучен и материализован, разгадан подругой, слишком уж проницательной и упрямой, а на душе всё тот же штиль, и бури не ожидается — Стефан далеко не ураган. С ним спокойно, надёжно и до тошноты правильно. Она бы даже сказала — скучно, но он такого не заслуживает вовсе. — Ну ты хоть улыбнись ради приличия. Это всё же твоя свадьба. — Действительно. Пора идти, наверное. Кэролайн пожимает плечами, бросая быстрый взгляд на часы и не желая продолжать разговор. Чёрт с ним, с Клаусом, ведь это не она его бросила, она просто уехала, чтобы обдумать, переварить, пережить. Несколько дней в тишине и покое, подальше от привычной обстановки и Ника, которого бы она всё равно, ну по-любому, простила. Это же Ник, Ник, Ник... Она с этим именем на языке выходит в коридор, тут же ошарашенно застывая и сквозь плотный слой изумления выслушивая ругательства Кэтрин, врезавшейся ей в спину. Не двигается, просто смотрит прямо перед собой и чувствует, как в глазах начинает предательски пощипывать, как до этого спокойное сердце вообще замирает, а пальцы, вцепившиеся в нежное кружево, леденеют. — Что ж, я пойду, — Кэтрин нарочно громко хмыкает и проходит мимо Майколсона, окидывая его любопытным взглядом, а Кэролайн не может поверить, что перед ней стоит её Ник, живой и здоровый, возмужавший и солидно серьёзный, держащий в руке букет и, точно также как она, застывший от неожиданности. Пять лет большой срок, и Кэролайн изменилась очень, впрочем, и он не стоял на месте. — Здравствуй, Кэролайн, — его голос выводит её из ступора, и она бросается ему на шею, совершенно забывая про нанесённую давно обиду, про боль, что терзала её так долго, про злость, что вспыхивала каждый раз, как попытки найти его заканчивались неудачей. Ведь он не хотел, чтобы его находили. Букет между ними сминается, и Клаус бросает его под ноги, чтобы просто обнять и прижать подругу покрепче. Зарывается носом в пахнущую лаком для волос макушку и дышит, дышит, дышит, как тогда, в её комнате, только теперь она пахнет иначе, не сладкой карамелью, а чем-то более терпким. — Я думала, ты не приедешь, — она шепчет между всхлипами, опаляя его шею горячим дыханием и марая помадой белоснежный воротничок рубашки. Цепляется сильнее за широкие плечи и не жалеет макияжа, смывая нанесённую стилистом пудру слезами. — Я не мог не приехать, ведь это такой важный для тебя день, Кэри. Клаус задыхается всё больше, узнавая (не узнавая) в этой взрослой девушке свою маленькую Кэролайн. Не может отпустить, переживая все чувства заново и зная наверняка, что с их последней встречи ничего не изменилось, и любовь его, которую он так старательно убивал в себе всё это время, никуда не делась, а стала взрослее и назло всему ещё прочнее. Из бумаги превратилась в сталь, затаилась глубоко в сердце и проснулась щемящей болью в груди, схваченной в тиски с ума сводящим ароматом. Наконец, Кэролайн поднимает голову и всматривается в его лицо, нисколько не смущаясь такой вот близости, ведь это же Ник, тот самый, правда повзрослевший и превратившийся в настоящего мужчину. Высокого и широкоплечего, с лёгкой щетиной на лице и серьёзным, далеко не мальчишески наглым взглядом. Он, наверное, распрощался с обезбашенностью, что когда-то наполняла его юность. — Спасибо. Я действительно рада тебя видеть. Ты останешься? — ни слов упрёка, ни намёка на многолетнюю обиду, и Клаус вымученно улыбается — это вряд ли. Вряд ли он сможет спокойно наблюдать за тем, как Кэролайн уйдёт далеко-далеко, намного дальше, чем все эти мили. — Прости, я ненадолго, — он смотрит на неё жадно, цепляясь за каждую черту и поражаясь, как у него хватает выдержки просто не забрать её, увезти за собой, насильно. Слишком поздно и очень больно — повторять ошибки прошлого он не намерен. — Кэролайн, я приехал не просто поздравить тебя, я приехал попросить прощения... за тот случай. — Тише, — она касается его губ пальцем, вынуждая замолчать и не поднимать эту тему вовсе, ведь она его давно простила, ведь он должен извиняться совершенно за другое — за то, что бросил, оставил гореть в пламени неведения и переживаний. — Не надо, Ник, не извиняйся. Почему ты не приехал раньше? И взгляд её молит сказать правду. — Потому что я хотел стать достойным тебя, Кэри. Она опять поджимает губы, борясь со слезами. Господи, какой же он глупый — он всегда был её достоин. — Опоздал, — он вновь улыбается, желая поддержать подругу и слыша за спиной чьи-то шаги. Сейчас, в эту самую минуту она уйдёт, а он уедет обратно в Нью-Йорк, чтобы вновь приехать лет эдак через десять, уже на юбилей её свадьбы. А пока стоит смириться и двигаться дальше. — Скажи мне, Кэролайн, если бы я приехал раньше, ты бы позволила мне показать тебе мир? Помнишь? Когда-то ты мечтала об этом. А у неё слов нет, и она просто часто-часто моргает, точно также как и он улыбаясь. — Конечно. Мы бы стали отличной командой. — Кэролайн... пора идти, — Кэтрин подозрительно смотрит в спину Майколсона, а потом замечает заплаканное лицо подруги, вынырнувшей из-за его плеча. Ахает, бросаясь искать платок и недовольно цокая языком. Ну разве в таком виде выходят замуж? У Клауса сердце дробится, и он позволяет себе прикоснуться к влажной щеке горячими губами. Прощается мысленно, а вслух произносит поздравления и желает счастья. — Передавай привет Стефану, Кэролайн. И скажи, что ему очень повезло, — стирает слёзы, нежно и осторожно, запоминая эти последние (чёрт, не последние же) моменты. Ловит её взгляд и словно проваливается во временной вакуум, где они никогда не расставались и всё те же друзья, без обид и недомолвок. Недомолвки... — И ещё, Кэри. Я должен был сказать это раньше: я люблю тебя, всегда любил, оказывается, — он шепчет ей на ухо, так, чтобы только она и услышала. Отпускает тут же, не в силах вынести этот мучительный момент и удивление в её широко распахнутых глазах. С обречённостью смотрит на испорченный букет, валяющийся под ногами, и пятится назад, пока Кэролайн всё продолжает стоять на месте, не обращая внимания на подскочившую к ней Кэтрин. Она приходит в себя только тогда, когда он скрывается за дверью, и растерянно моргает, опуская голову и рассматривая надетое на ней платье, будто видя его впервые. Тщательно расправляет складки, в то время как Кэтрин подправляет макияж, и послушно, словно неживая, следует за ней, когда подруга тянет её за руку, ворча себе под нос, что они опаздывают. Но даже слов её она не слышит, чувствуя пугающую пустоту в груди и нарастающее волнение от понимания того, что её здесь быть не должно. Как и свадьбы этой. Не должно быть. — Не хочу убегать. Кэтрин резко останавливается, когда Кэролайн вырывает руку и встаёт как вкопанная, решительно мотая головой. — И? — Я знаю, Стефан меня поймёт, а маме я всё объясню потом, — Кэролайн нервничает, борясь с собственными страхами и въевшейся в неё правильностью, идеальностью, порядком ей надоевшей. Она кусает губы, а Кэтрин расползается в довольной улыбке и уходит с её дороги, показывая рукой на дверь, через которую вышел Клаус. — Так чего же ты ждёшь, подруга? И Кэролайн срывается с места, неловко придерживая длинный подол платья и боясь не успеть. Игнорирует удивлённые взгляды гостей, приехавших к церемонии, и вырывается на улицу, выискивая взглядом Ника. Только бы не уехал, потому что одной страшно. Очень страшно. Она замечает его садящегося в жёлтое такси и прибавляет шаг, слыша, как рушится мост, оставленный за спиной, но тут же под ногами выстраивается другой, ведущий её к истинным чувствам. — Ник, Ник... — она зовёт его, когда он скрывается в машине, и такси двигается с места, впрочем, тут же останавливаясь и выпуская Клауса обратно. Кэролайн, наконец достигнув цели, прячется в его уже далеко не дружеских объятьях и переводит дыхание, глупо улыбаясь и опасливо оглядываясь назад. — Я надеюсь, твоё предложение ещё в силе? — Конечно, Кэри. — Тогда нам лучше поторопиться, пока Стефан не просёк, что его невеста сбежала, — она смеётся, как тогда, в детстве, заливисто и звонко, окидывая его задорным взглядом и запрокидывая голову от счастья. Совершенно, абсолютно, до безумия идеального счастья...