Цветы

      Сесиль нравилось, когда к ней на остров приезжали иноземцы на красивых кораблях с парусами, трепещущими на ветру подобно гигантским испуганным птицам. Тогда она обязательно выбегала на берег и наблюдала, как фрегат медленно приближается. Сначала лишь темное пятнышко на горизонте, оно становилось все ближе, проявлялись детали: мачты с парусами, красивая резная фигура на носу, бегающие на борту маленькие фигурки матросов. Корабль вставал на якорь, спускались шлюпки, и через каких-то полчаса иноземцы уже были на берегу. Но самым важным для Сесиль был цвет парусов.       За всю свою жизнь она познакомилась с двумя такими же, как она странами. Оба бледнолицые, с очень светлыми волосами, каких нельзя встретить ни у одного жителя ее островов. Но на этом сходства молодых людей заканчивались. Прибегая на берег моря и щурясь от яркого солнца, Сейшелы старательно всматривалась в голубую даль, стараясь определить цвет парусов. Ослепительно белый предвещал долгожданную встречу с Франциском. Добрым и галантным французом. Каждый раз, приплывая к Сесиль, Бонфуа дарил ей пышный букет красивых цветов. Кроваво красный лепестки с белыми кончиками. — Это георгины*, дорогуша, — в первый раз протянув девушке букет, произнес Франция, обнимая ее за плечи и прикрывая глаза, — правда, они красивые. Они мне нравятся. Если бы я был цветком — то именно георгином. Сесиль очень любила его голос. Мелодичный, он обволакивал девушку, заставляя забывать обо всем на свете. Она любила его улыбку и смех. Прогуливаясь вместе с ней по мягкому теплому песку, сняв сапоги и камзол, Франциск шутил, а Сейшелы не могла не смеяться забавным историям, главным героем которых частенько становился Артур Керкленд.       Керкленд был вторым знакомым Сесиль. Приплывал он намного реже на корабле под черными парусами. Не в меру грубый, всегда хмурый, готовый сорваться и накричать по любому пустяку, он вызывал у Сейшел лишь неприязнь. И голос, и редкая, кривая улыбка, и короткий лающий смех — все было в нем уродливо. Артур лишь однажды подарил девушки цветок бегонии**, который в никакое сравнение не шел с пышными букетами Франциска. Маленький, с красными лепесточками и желтой сердцевиной. Это случилось в приезд, когда Англия узнал о ее отношениях с Бонфуа.       Цветок был так неказист, что Сесиль стало жаль вынимать, еще не успевшие отцвести, георгины из вазы, и поставила подарок Керкленда в чайную чашку, где он и засох.       Со временем Бонфуа стал приплывать все реже и реже, на все вопросы Сесиль отвечая, что на большой земле много дел. Сейшелы кивала и с еще большим терпением, к которому теперь примешивалось волнение, ждала возлюбленного, подолгу сидя на берегу моря и всматриваясь вдаль. Но Франциск больше не приезжал.

***

      Сесиль сидела на берегу, вытирая слезы, медленно скатывающиеся по щекам. На ветру вновь развивались черные паруса. Франциска уже не было несколько лет, в то время как Керкленд стал приплывать чаще.       Сейшелы услышала сзади шаги, но не стала оборачиваться. Итак было понятно, кто идет. Артур присел рядом с девушкой. Сегодня он позволил себе снять камзол и был в легкой хлопковой рубашке. — Не стоит напрасно рыдать, — девушка вздрогнула, и слезы сильнее заструились по щекам. Но Керкленд как будто не заметил. Глядя, как чайки с криками кружатся над заркальной поверхностью моря, он продолжил. — Я понимаю, что это может быть жестко, но ты должна знать. Бонфуа еще тот, — Керкленд запнулся, стараясь подобрать подходящий синоним, и взглянул на Сейшелы, — любитель женщин. Он просто воспользовался твоей молодостью и наивностью. Ваши отношения не могли закончиться никак иначе. Сесиль рыдала, закрыв лицо ладонями: -Прошу не говори больше ничего. — Если тебя это утешит, могу сказать, что твоей вины в вашем разрыве нет. Он рано или поздно поступает так с любой женщиной, будь она самой красивой или умной.       Не переставая плакать, Сейшелы прижалась в Англии, спрятав лицо у него на груди. Немного помедлив от неожиданности, Артур приобнял девушку и осторожно погладил ее по спине. Теплый ветер, шум прибоя и крики птиц действовали успокаивающе. Слезы постепенно высыхали, и Сесиль отстраненно подумала, что не всегда красивое снаружи также прекрасно внутри и что у грубого невоспитанного пирата могут оказаться такие теплые приятные объятья.