Питомец

В зале суда на долгую минуту воцарилась гробовая тишина, а потом как нарастающий поток начался ропот, который перерос в выкрики репортеров, свидетелей со стороны обвинения и самого качка, группы Моля. Лу просто вцепился в мою ладонь обеими руками и прижался головой к плечу, готовый в любую секунду броситься в драку. Стражи порядка, оттесняющие репортеров с камерами. Все это казалось нереальным, но так и было. Я все ждал, когда на меня кинутся неки в форме, но… - Тишина в зале! – надрывалась судья, не сводя с меня взгляда, будто весь шум производил я один. - Ой, мать моя кисуля, да что же это теперь будет?! – причитал где-то сзади Вилис. - Посмотри сюда, на камеру! – орали из конца зала. Потребовалось десять минут, прежде чем из зала были выведены посторонние. Даже сопротивляющегося Женила с Дорином. Остались только я, Моль, которого никто не смог от меня отодрать, его адвокат и Пуф, Вилиса он сам отправил из зала, что-то шепнув на ухо, отчего рыжика как ветром сдуло. Определенно они что-то задумали. Нашу четверку обступили неки в форме, как будто опасных преступников, готовые пристрелить любого, но мы не то что не провоцировали, а даже не шевелились. Моль сидел, упершись лбом в мое плечо, я трепал в руках кончик его хвоста, Пуф о чем-то глубоко задумался… Судья под шумок куда-то смоталась. - Так он говорящий! – отмер адвокат. - Есть возражения? – сухо поинтересовался я. Смеяться над тугоумностью юриста совершенно не было желания. - Э… Нет, но это же неправильно! У него в одежде где-то микрофон? Да?! – заблеял он. - Смирись – жизнь офигенно суровая штука. Александр Гринев, – кивнул я неку, смакуя свои имя и фамилию, но руки протягивать для пожатия не стал. Все же давно не доводилось представляться полностью. - Гринев? – расширились у того глаза. – Однофамилиц автора песен, чье авторство я в последнее время оформляю? - Нет. Он самый, – с серьезным выражением лица кивнул я. - Ох… – теперь глубоко задумавшихся стало двое: один шокировано, другой о чем-то своем. - Покурить бы… – как-бы сам с собой разговаривая и ни к кому конкретно не обращаясь, выдохнул я. - И выпить, – поддержал меня Моль. – В смысле, в горле пересохло, водички бы мне. - ВСЕМ МОЛЧАТЬ! – отреагировал на нас один из охранников, смотря на меня таким злым взглядом, будто я вырезал всю его семью и теперь каждую ночь прихожу и не даю спать. Так и просидели молча с… долго, течение времени отследить не получалось, я то накручивал себя самыми худшими предположениями, то репетировал свою оправдательную речь, то представлял, как меня расчленяют. Вернулся в реальность только тогда, когда в зале появились новые лица. Неки по-военному чеканили шаг, держа в руках неизвестные мне приспособления, но, по всей видимости, все же оружие. Самым последним вошел черноволосый нек, отличающийся от «новеньких» и одеждой и статью. Вот на нем точно была форма и, как мне показалось, из более дорогой ткани, но кто его знает, как на самом деле: я атлас от шелка, например, не отличу, а велюр, бархат и вельвет* вообще нечто запредельное – что-то мягкое и ворсистое – если увижу, даже не пойму… Взгляд цепкий, но, в отличии от сопровождения, менее возбужденный, что ли. Пошушукавшись с тем, кто приказал нам молчать, быстро пролистал материалы дела на столе судьи, прошелся мимо нас в сторону дверей, вышел, после явился снова, неся с собой стул. Даже интересно стало, это ему потребовалось время, чтобы все обдумать и прийти к какому-то решению, или так принято? Приказать кому-то из своих принести себе стул он не мог? Про себя я его обозвал «капитан», кем он был на самом деле, даже не догадывался. Как-то не интересовался местными военными иерархиями, а из телевизионных новостей выяснил только, что местная правительственная верхушка — это совет избранных: девять кандидатов, выбранных из различных партий народом. Окончательные решения по всем делам принимаются посредством голосования, в котором нет воздержавшихся, только «да» и «нет», отсюда и их нечетное число, чтобы не возникало неоднозначных ситуаций. Вроде разумно. - Ну что ж, пообщаемся? – уселся перед нами капитан, поставив стул задом наперед и положив руки на его спинку. При этих словах смотрел он только на меня. - Тут? – почему-то мне казалось, что первым делом меня должны были все же изолировать от общества или избавиться от свидетелей… Вколоть лошадиную дозу транквилизатора и приковать по рукам и ногам к кушетке, а потом не разговаривать, а пытать, или прицепить какой-нибудь детектор лжи… Ну, уж точно не так. - Действительно разумный… А что вас, собственно говоря, смущает? Юрист присутствует, официальный представитель, которому вы принадлежите документально, тоже, даже его работодатель в наличии, – совершенно без сарказма ответил капитан. - Несколько настораживает, что меня еще не вывели связанного по рукам и ногам, напичканного снотворным, – честно ответил я, понимая, что тому, кто передо мной, врать слишком чревато неприятностями. Как будто вернулся в школу и меня вызвали к директору на «ковер». - К сожалению, кое-кто, – и тут взгляд упал на Пуфа, – растрезвонил на все СМИ о «чуде природы», и вывести вас отсюда незаметно можно только по частям. Но этим мы обязательно займемся позже. - Выносить по частям? – от лица отлила вся кровь от страха. - Нет, конечно, а вот господину продюсеру будет предъявлено обвинение, как и его помощнику, предоставивший в массовую сеть запись разговора с вами, фотографии и видеоматериалы. Если честно, я был немного удивлен, когда мне их продемонстрировали, и решил, что это качественный монтаж и хорошо проведенная дрессура, но… – развел он руками, – этого оказалось достаточным, чтобы собрать толпу человеколюбов возле здания. - Человеколюбов? – слово то какое неприятное! - Именно, тех, кто пытается защищать права человеков против жестокого обращения с ними от их же хозяев, – впервые бесстрастное лицо нека тронула ироничная улыбка. – Так что в ваших же интересах понравиться мне и доказать лояльное отношение к обществу неков в целом, чтобы мы могли перейти в более подходящее случаю место. - Вот как-то у меня двоякое чувство возникло после столь незаманчивого предложения! Мне не хочется общаться с человеколюбами, а уж тем более оказываться с вами в другом «более подходящем случаю месте», – да у меня уже перед глазами стояла клетка, в которой я был примотан к стулу, а от тела шли проводки. – Предпочитаю сотрудничество на взаимовыгодных условиях. - Не в том вы положении, чтобы устанавливать правила. И так, пожалуй, начнем: Кто вы? Что вы? Откуда? - Меня зовут Александр Николаевич Гринев. Человек. Двадцать два года. Я не с этой планеты и, скорее всего, планетарной системы и галактики, хотя у вас это может называться иначе, но большинство вещей называются точно также и даже в стадии технического развития совсем ненамного отстали. Будь у меня возможность вернуться, то я бы так и сделал, а так очень надеялся, что получится благополучно дожить до старости, не привлекая к себе внимания. При словах о моем возвращении Моль вздрогнул, как от удара. - Не пущу! – прошипел Лу, все так же упираясь лбом в мое плечо, до этого даже не подавая признаков жизни. Я, если честно, думал, что в воде, которой его поили, было какое-то успокоительное, и Моль сейчас дрых. - Куда? - Домой тебя не пущу. - Куда конкретней? Или выгоняешь, что ли? – совсем меня запутал Лу своими ответами. – Так если что, то мне уже готовы выделить клетку повышенной комфортности как для разумного и памперсы особой прочности. - От себя не отпущу. Ты. Мой! Да, явно мою шутку никто не оценил. Даже я сам. - Значит, ты утверждаешь, что являешься существом внеземного происхождения? – нарушил наше с Молем общение капитан. - Нет. Я существо очень даже земного происхождения, просто другой вселенной. Как бы выразились наши писатели-фантасты – попаданец классический. Можете считать параллельной реальностью, я, правда, не знаю, как и за что очутился тут. Так что, если вы опасаетесь нападения злобных человечков, то зря. Также я не являлся в родном мире ни политическим деятелем, ни военным, – прорвало меня на откровенности. - А кем ты был? - Только из армии вернулся, а куда поступать еще не думал. - Из армии? Все же солдат! – зацепился за фразу нек. - Нет. Это обязательная повинность всех граждан мужского пола – пройти короткое военное обучение, чтобы в случае чего уметь постоять за отечество. - И чему конкретно там учат? Вот уж действительно вопрос, так вопрос… - Я давал присягу и не имею права распространяться на данную тему. - Почему теперь? Как ты выразился, опасаться нам нечего, твоя планета далеко, так почему нет? – взгляд нека становился все острее и острее, уши торчали по стойке смирно, а кисти рук свисли показательно спокойно. - Пусть и в другом мире, но я все еще являюсь гражданином своего государства. И прекрасно понимаю, что у меня нет прав и свобод, принятых на родине, но есть некоторые вещи, которые, рассказав, предам в первую очередь себя. Да что там себя! Я морально не мог признаться, что нас учили весной и осенью дорожки подметать, зимой снег чистить, а летом заборы ставить, грядки копать и ямы рыть! Да напади на нас кто – мы бы их закопали, забили лопатами, засыпали листьями и вывесили на кривых заборах… и сделали из них Снеговика… - Похвально, но неразумно. Ты же не думаешь, что будешь тут вечно сидеть, и методы допроса из вербальных не перейдут на физический уровень. И действительно, допрос перешел на новый уровень: вопросы повторялись или задавались другими словами, не меняя смысл, проскакивали не только намеки, но и откровенные угрозы. Капитана интересовало все, начиная от моих личных привычек до предпочтения человечества в целом: степень технического прогресса, норм морали и поведения в обществе; как часто я чищу зубы; предпочтения в еде, литературе, кинематографе и сексе; сколько у меня было партнеров и есть ли дети; кто родители и чем занимаются; чем я занимаюсь с Лу; чем занимался дома; где, как и чему учился… Уже через несколько часов у меня задергался глаз, я вспомнил, как тискал в подростковом периоде бабкиного кота, который меня проклял, сослав сюда в наказание, и выдал это офигевшему от степени моего раскаяния капитану. - А еще в детстве я таскал пироги у бабушки, когда она отворачивалась и не видела, специально, пока еще не остыли! Там было вкусное яблочное варенье! Меня еще в детском садике подсадили на альбом и краски, они пахли вкусно, и я их жрал, а потом уже в школе порывался рисовать все стенгазеты от класса, но краски жрать перестал. А в третьем классе мне нравилась девочка и я спер у нее простой карандаш, который долго хранил у себя дома и в итоге срисовал до нуля в старших классах – девочка разонравилась! А в десять лет меня с друзьями чуть не поймал сосед по даче, когда мы забрались к нему за зелеными яблоками. А еще я Сидорову в школе ребра сломал, чтобы не задирал Мифодеву, с которой встречался. А еще я не выкидывал втулку от рулона туалетной бумаги и не вешал новый, когда заканчивалась… И руки не всегда с улицы мыл, особенно если приходил подвыпившим или не один. Я не всегда поднимал стульчак на унитазе. Разбрасывал носки по комнате. Это мама меня высекла, когда узнала, что я начал покуривать в компании, да так, что я спал неделю на животе, а еще я за девками в бане подглядывал. И чашки грязные у компа оставлял. Это я написал на заборе слово «Хуй», а снизу подписал «бессмертный агрегат!». Это я подложил физруку на стул кусок масла, и он проходил весь день с жирным пятном на заднице. Это… Остановился я только, когда Моль отвесил мне пощечину – несильную, но мозги встали на место. - Спасиб, – машинально ответил я, пытаясь отдышаться после длительно монолога про все свои грехи. С таким послужным списком – гореть мне в вечном адском пламени! - Не за что, – кивнул Лу в ответ, потирая ладонь. - Мда… Впечатляющий список… А, может, ты кого-нибудь уже убивал? - Да. - Нет. Мы с Лу ответили одновременно. - Он меня от диких защищал! - пояснил Моль. - Точнее я только ранил, они своих сами добили и сожрали. Прям при мне и жрали. А одного даже еще в сознании находящегося жрали, – воспоминания не из тех, которым рады. Пуф и юрист слегка взбледнули, мне и самому не по себе было, а капитану хоть бы хны, только задумчиво нижнюю губу пожевал. - А на господина Лунао когда-нибудь руку поднимали? - Да. - Нет. Опять одновременно ответил я с неком. - Опять вас от кого-нибудь защищал господин Лунао? От самого себя? - съехидничал капитан, которому совершенно не нравилась наша синхронность. - Нуууу... Это личное. - Я его выпорол, чтобы за мной к диким не шастал, и к батарее примотал, – пояснил я ситуацию, слегка приукрасив. – Поперся, блин, с пукалкой какой-то… - А что вы забыли у диких? - Сбежать я к ним собрался! - Мой! Не пущу!!! – издал очередной крик души Моль. - М-да… Впечатляющий список… Предлагаю устроить небольшой перерыв и встретиться, например, завтра. И ведь, и правда, за окном сгустились сумерки, а я и не понял, что столько времени прошло. Теперь бы еще узнать, где мне придется провести эту ночь, о чем и спросил у капитана – нек-то так и не представился. - Естественно дома у господина Лунао или вы предпочтете что-то иное? – наигранно удивился нек. – Только в любом случае вам придется, всем четверым, надеть браслеты с датчиками, дабы избежать случайных неприятностей и конкретно с вами, дорогой мой «попаданец» классический, – ему явно пришлось по вкусу это слово, он прямо смаковал его, когда произносил, – будет приставлена охрана. - Надзиратель, – поправил я. - Как вам будет угодно, но уверяю, что вас ни на минуту не оставят одного. Как волшебник или фокусник капитану потребовалось бросить лишь один взгляд на одного из своего подчиненных, чтобы тот словно из воздуха достал четыре массивных браслета, шириной в десять сантиметров и в сантиметр толщиной. Крепились они на правую руку, оно и правильно – левой сложнее не то что браслет вскрыть, а даже задницу самому себе подтереть. В надзор нам достался молоденький нек с льдистыми глазами и холодным взглядом. Меня не обнадеживала его мнимая утонченность, еще по родной Земле зная, что порой ботаники с виду могли скрутить противника в два раза тяжелее себя. Да у меня у самого такой друг в школе был. Он, когда злился, очки убирал в кармашек, и начиналось «всем хана!». - Он инопланетянин! – выдал юрист, до которого смысл сказанного доходил очень уж медленно, сползая по скамейке в обморок. Спекся…