Вас ожидает мистер Шерлок Холмс

С грехом пополам успокоив себя тем, что от похмельного организма можно ожидать самых невероятных сюрпризов (к примеру, совершаемая во сне подростковая мастурбация чем не сюрприз?), что вполне однозначная взволнованность его organa genitalia masculina* и весьма недвусмысленная реакция на глупейшие фантазии о соседе (Джон решил быть честным до конца, мужественно признав очевидный факт своего сексуального возбуждения при мысли о Шерлоке)  — всего лишь взрыв захмелевших гормонов на фоне явно выраженной abstinentia** (сухая, как крекер, латынь помогала не удариться в панику, с научной точки зрения объясняя случившийся с ним конфуз) и идиотского отказа от женской ласки и нежности, Джон встряхнулся и решительно шагнул в душевую кабину. Душ он принимал с космической скоростью. С такой же скоростью брился, чистил зубы (здесь скорость значительно поутихла, уступив место скрупулезности) и причёсывался. Освежившись туалетной водой, он придирчиво осмотрел себя в зеркале: ну что ж, жить можно. И только потом вспомнил, что кроме помеченных спермой трусов и халата, другой одежды захватить не удосужился. Прах бы побрал это грёбаное похмелье — чёрт-те что в голову лезет, доводя едва ли не до нервного срыва, а самое необходимое вылетает со свистом. Как теперь быть? Ну ладно, не велика беда. Придётся обойтись тем, что есть. Кроме несвежих трусов, естественно, которые чистоплотный до маниакальности Джон не надел бы на чистое тело даже под страхом быть оскоплённым и которые сразу же яростно затолкал в бельевую корзину, будто именно они и являлись виновником его… нестабильного состояния. «Ничего, до спальни как-нибудь доберусь, — думал он, натягивая на влажную кожу халат и радуясь, что так удачно всё сложилось с эрекцией: встал под холодный душ, пошипел сквозь зубы, и она послушно исчезла. — Сейчас быстренько прошмыгну мимо кухни, оденусь и…» Но даже очень скромным мечтам сбыться не всегда суждено. — Эй, Джон, — раздался раскатистый глас Фердинанда. — Куда это ты крадёшься? Не хочешь со мной поздороваться для начала? — Эээ… Привет, Ферди. Одну минуточку. Я сейчас. — Какую минуточку, и что значит — сейчас? А обнять? А прижать старинного друга к груди? Мы выиграли очередной бой у белой горячки, и это повод для радости, не находишь? — Да-да, я безумно рад, — бормотнул Джон, тем не менее не отклоняясь от намеченного маршрута. — Подожди немного. — Подождать? Ты шутишь? Эй. Джон нехотя обернулся. Уж лучше бы он продолжал подниматься по лестнице, не реагируя на настойчивые призывы. Недоуменно моргающий Ферд Коллинз возвышался в дверном проеме, позади него маячила стать Шерлока Холмса, и, глядя на них, до скрипа вымытый, причёсанный, облитый туалетной водой Джон показался себе не просто лесным клопом, он показался себе клопом раздавленным, дохлым — настолько потрясающей была эта парочка. Практически бессонная ночь и обильное возлияние оказались не властны над румяным обаянием одного и утонченным шармом другого. (Ну разве что чуть-чуть, самую малость.) На трезвый глаз это выглядело ещё очевиднее. И конечно же на Ферди красовалась одна из бесчисленных пижам дорогого соседа (вагонами он их, что ли, покупает?)  — кто бы усомнился в предсказуемости так мило начавшегося знакомства. «Боже, ну почему похмелье меня не убило?» — Он не шутит, — между тем спокойно заявил Шерлок. — Ему просто необходимо надеть трусы. Джон едва не хлопнулся в обморок — неужели он в самом деле это услышал? В груди горячо плескалось и жгло. Нет. Господи, нет. Слуховая галлюцинация на фоне всё того же похмелья. Пугающий морок. Шерлок не может быть настолько безжалостным. Выставить его на посмешище так равнодушно и так жестоко? Но зачем? За что? Почему? Немыслимо. Новый взрыв боли потряс несчастную голову — никакой это не морок. И не галлюцинация. Сказал. Сказал, не изменив при этом скучающей мины, и даже сквозь сомкнутые губы зевнул. — Ты… Ты сошёл с ума? Ты… — Надеть трусы? — перебил его Ферди, кинув на Шерлока возбужденно блеснувший взгляд и, кажется, не усмотрев в сказанном ни намека на оскорбление. — Это версия или доказанный факт? — Как видно, ночь, проведенная в обществе детектива, не прошла даром для жадно впитывающего все новое и интересное Фердинанда. — Доказанный факт. Кофейные очи заискрились хулиганским весельем: — Джон, дружище, ты разгуливаешь по квартире с голой задницей? Ну и ну. Как у вас всё интимно, однако. — Перестань, — немного придя в себя, с досадой откликнулся Джон, и посмотрел на Шерлока убийственно тяжело: — А ты захлопни свой рот и не бравируй больными фантазиями. — Это не больные фантазии. Это наблюдательность и способность к логическим выводам. Нижнего белья на тебе нет, и отрицать это ты не можешь, как бы ни злился и ни буровил меня глазами. Я не прав? — А ну-ка признавайся, дружище, что там у тебя под халатом? — продолжал добродушно скалиться Ферди. Джон молчал, ещё больше закипая душой и не понимая, почему продолжает стоять перед ними, с каждой секундой чувствуя себя всё отвратительнее. И почему этот претенциозный мудак, этот пройдоха еще ни на йоту не приблизился к больничной палате. А Ферди от нетерпения прямо-таки выпрыгивал из пижамы: — Шерлок, поделись умозаключениями. Как ты это делаешь? Откуда узнал? А ты, Джон, дружище, не бычься, мы ж свои люди. Жаркое волнение в груди слегка унялось — дышать стало чуточку легче. Джон стоически решил испить чашу до дна, ведь бесхитростного Фердинанда занимало сейчас только одно: страстное желание поучаствовать в расследовании и узнать очередную тайну непостижимой дедукции Шерлока Холмса. Меньше всего он намеревался обидеть Джона бестактностью, и уж тем более над ним насмехаться. Ничего подобного в Фердинанде не было и в помине (открытое сердце, душа нараспашку), и вряд ли он успел за одну ночь заразиться всем этим дерьмом от своего нового друга. А вот на Шерлока полюбоваться неожиданно захотелось: увидеть истинное лицо человека, которому ещё недавно готов был довериться полностью, несмотря на его дурацкие, но в общем-то безобидные сексуальные подстрекательства и немалую степень занудства. Довериться так слепо и так наивно… Разве сейчас, в эту минуту, Джон отважился бы с уверенностью заявить, что хорошо его знает? Не слишком ли мало времени прошло со дня их знакомства? И не слишком ли расслабился Джон возле чужого камина? Пришла пора очнуться от грёз. Да и этому свободному орлу не мешало бы поубавить пыл — того и гляди подпалит свои гордые крылья. — С каких это пор он стал тебе настолько своим? — Ну как… — Ферди пожал плечами. — С этой ночи, наверное. — Мы выпили на брудершафт, — невозмутимо пояснил Шерлок. — О да, — рассмеялся Ферди, оглядываясь на него и лихо подмигивая. — Это было довольно пикантно. — А с трусами всё очень просто, — сказал Шерлок, посмотрев на Джона прозрачно и долго. — Когда чуть больше четверти часа назад ты заглянул ко мне в кухню, карман твоего халата несомненно был пуст — он прилегал к телу плотно и плоско, никакой посторонней выпуклости я не заметил, а я, как ты знаешь, замечаю всё и всегда. Вряд ли ты уже был… гм… настолько готов к принятию водных процедур, чтобы разоблачиться у себя в спальне — ты консервативен во всем, подобная вольность не входит в свод твоих жизненных правил. (Единственное исключение — тот запоминающийся и довольно эффектный стриптиз, что ты устроил мне в первую ночь.) И вряд ли ты решил не менять белья после столь бурного… столь активно проведенной ночи. Это на тебя не похоже. Значит, стремясь как можно скорее смыть с себя… бремя похмельного синдрома, ты забыл захватить из шкафа трусы. В ванной ты вспомнил об этом досадном промахе, но расстраивался недолго. И правильно делал, потому что нет ничего глупее, чем расстраиваться из-за пустяков. — В кухне ты на меня даже не посмотрел, — только и мог слабо возразить Джон, обмирая от каждого слова и прекрасно понимая каждый прозрачный намек, задыхаясь от стыда и бессилия, и мысленно кляня себя за то, что не только продолжает топтаться на месте, выслушивая унизительные подробности своей забывчивости, но ещё и предпринимает жалкие попытки что-то сказать в оправдание. — Смотрел. Я всегда на тебя смотрю. Но тебе же плевать… Не будь таким недоверчивым, Джон. Никто здесь не собирается ставить тебя в неловкое положение. Ты дома, а значит, ты в безопасности. — И всё? — разочарованно хмыкнул Ферди, выслушав речь детектива. — А я-то думал… — И всё. — Шерлок слегка ему улыбнулся: — Увы, Ферди, в жизни мало по-настоящему интересных загадок. На самом деле, для меня существует только одна. Удивительная загадка. Вызывающая во мне дрожь. Но это уже слишком личное. — И снова взглянул на Джона: — Не пора ли тебе одеться и выпить кофе покрепче? Я приготовил сэндвичи. Хочешь, поджарю пару яиц? Или омлет? Горячий завтрак способствует улучшению самочувствия. — Ты несказанно добр, — ответил Джон, поворачиваясь, чтобы уйти. — Джон… Я… Пожалуйста, поторопись. — Да, дружище, — вторил Шерлоку Ферди, — напяливай побыстрее трусы и возвращайся к нам. Я поднялся в эту чёртову рань только ради тебя. Сегодня я уезжаю, ты не забыл? Сердце захлестнуло волчьей тоской. — Не забыл. Через пять минут я буду готов обнять тебя и прижать к груди. «Ничего-ничего, — думал он, заходя в свою комнату и зачем-то запираясь на ключ. — Ничего». Рубашка и джинсы, в которых вчера начался его затяжной кутеж, аккуратно висели в шкафу. Джон снял их с плечиков, понюхал, морщась от яркого амбре алкоголя, кухни и пота, и быстро упаковал в мешок для белья — завтра он этим непременно займется. О том, кто позаботился о его одежде, думать Джон не хотел. Облачившись во всё чистое, он посмотрел на часы — времени почти не осталось. Но если воспользоваться услугой такси, можно позволить себе выпить кофе и поговорить с Ферди хотя бы четверть часа. Насмотреться на улыбчивую, прекрасную рожу, напитаться солнечным оптимизмом. И пропади он пропадом, этот Шерлок, с его глумливым сердцем и задранным носом. «Надеюсь, на сегодня запас его цинизма исчерпан, и он не будет меня доставать, — думал Джон, приглаживая перед зеркалом волосы. — Надо постричься. Ничего-ничего… » В Шерлоке он был разочарован до чрезвычайности — болезненно и необратимо. Это наполняло душу муторным сожалением: всё-таки было время, пусть короткое и быстротечное, когда он наслаждался каждым днём, проведенным рядом с этим странным, но удивительным человеком. Но удивление, похоже, достигло предела. Всё. По лестнице Джон спускался, полный решимости заявить Шерлоку о невозможности их дальнейшего сосуществования в этой квартире. Ферди в кухне не оказалось — как видно, он наслаждался утренним душем. Шерлок стоял возле плиты, но сейчас эта картина не показалась Джону ни мирной, ни умилительной. Во всем ему виделась фальшь: и в кружках на столе, и в молочнике, и в блюде с аппетитным холмиком сэндвичей. Шерлок, колдующий над колбами с ядом, выглядел бы куда органичнее, чем Шерлок, старательно взбивающий яйца для большого омлета. — Я решил, что омлет сытнее яичницы, — сказал он. — Тебе виднее. — Джон. — Миска в его руках опасно накренилась. — Джон… — Разольёшь. — У меня прекрасная координация. — Ну ещё бы. Джон подошёл к окну и облокотился о подоконник. По стеклу рассыпались мелкие капельки — пока ещё слегка моросило, но судя по обложному небу, прогулка по Лондону не доставит новоиспеченным друзьям предполагаемого удовольствия. Хотя, удовольствие может заключаться не только в прогулке, это же ясно. — Напрасно ты так непробиваемо серьёзен и так обидчив. — Зато ты потрясающий юморист. Но вообще-то я считал тебя человеком чести. — Боже, Джон, к чему этот пафос? Реагируй иначе. Тебе же не сто лет. Я пошутил. Всего лишь. — Жаль, что я шутки не оценил. Но такой уж я скучный и серый человек, не чета тебе. — Напрашиваешься на комплимент? Изволь. Ты самый… не скучный из всех, кого я знаю. Самый… — Кажется, ты собирался кормить Ферди омлетом, а не разбрасываться льстивыми эпитетами. — Я собирался кормить омлетом тебя. Но ты, разумеется, прав. Яичная болтушка с шипением полилась в раскалённую сковороду. — Шерлок. — Что? — не оборачиваясь спросил Шерлок. — Мы больше не можем находиться на одной территории. Завтра я займусь поисками жилья. И это не обсуждается. Резко обернувшись, Холмс открыл было рот для ответа, но в кухню ворвался ураган, ослепительно пахнущий морем и бризом — после душа Фердинанд Великолепный стал на порядок великолепнее. — О, завтрак? Замечательно. Я голоден как сатана. Чем будешь угощать, бесстыдник? Черт возьми, эти шмотки обтянули меня как презерватив, и теперь мой член выставлен на всеобщее обозрение. — Взглянув на Джона, Ферди лукаво прищурился: — Как видишь, дружище, я, как и ты, без исподников, но трагедии из этого делать не собираюсь. — И, широко ухмыляясь, игриво повилял бедрами. — Усёк, о чём я толкую, старый ханжа? Белая майка и тонкого трикотажа бриджи плотно обтекали его внушительную фигуру — одно неловкое движение, и брендовые вещички детектива разойдутся по швам. Рельеф натренированного тела обозначился очень выгодно — каждая мышца дышала недюжинной силой. Это смотрелось несколько необычно (с презервативом Ферди попал в самое яблочко), но взгляды безусловно притягивало. Шерлок автоматически сделал пару шагов в сторону Фердинанда. — Не спеши с поисками, — небрежно бросил он Джону и восхищенно щёлкнул пальцами: — Ферди, дьявол морской, ты чертовски красив. Так бы и съел. Особенно то, что ты называешь членом. — То есть? — Ферди застыл, непонимающе хлопая смоляными ресницами и кидая встревоженный взгляд на свой скульптурно очерченный пах. — А как бы назвал это ты? — Шедевром. Восьмым чудом света. Безупречной работой Природы. Что скажешь, Джон? — Скажу, что твой омлет задымился. Срочно искать квартиру. Срочно. Вмиг позабыв о всех существующих чудесах, Шерлок охнул и метнулся к плите, а Джон, хоть и сказал себе, что всё это не его чёртово дело, не утерпел: озадаченно оглядев Ферди с головы до ног и мысленно согласившись, что тот великолепен даже в деталях, он задал остро заинтересовавший его вопрос: — Где твои вещи? Как прикажешь обнимать и прижимать тебя к груди — такого обтянутого? — Уж как-нибудь обними. — Ферди призывно раскинул руки и проворковал: — А я страстно прижмусь к тебе чудом природы. — Обойдусь. Прижмёшься им к кому-нибудь более достойному этой чести. Почему ты так глупо вырядился? Мог бы остаться в пижаме — было бы лучше. — Выйти к столу в пижаме? Джон, за кого ты меня принимаешь? — Кое-кому это никогда не мешает. — Кое-кому? Шерлоку? Да ты что? Шерлок завтракает в пижаме? А ты в халате на голое тело? Ребята, да у вас тут настоящий вертеп. — По-моему, тема вертепа слишком тебя волнует. Так где твои вещи, дурень? Фердинанд странновато смутился, кашлянул и, стрельнув глазами в воюющего с подгоравшим омлетом Шерлока, вяло промямлил: — Они… гм… в небольшом беспорядке. Сердце забилось болезненно часто. В небольшом беспорядке? Да неужели? Как же такое могло случиться, парни? Совершенно неожиданный поворот. — А-а… — Джон выдавил из себя мученическую улыбку. — Понятно. — Догадался? — Ферди расстроенно качнул головой и снова покосился на Шерлока. — Вот чёрт. Этого я и боялся. Я думал, нам удастся все это скрыть… Джон, да ладно тебе. С кем не бывает! Я и сам от себя такого не ожидал. И пожалуйста, не будем об этом, окей? Забыли. Сердце дрожало и падало. Стонало от горечи страшной, непоправимой потери. Но ведь это и в самом деле не его чёртово дело, да? Какие могут быть стоны у сердца, которому всё равно, и которое само не знает, кого и что оно только что потеряло? Или не всё равно? Или знает, и знает наверняка? Ладно, потом разберёмся. Главное, не показать, что за адский шторм бушует в груди, и как там непроглядно черно. Выдержка — сила настоящих мужчин. — Хорошо. Забыли. Я не осуждаю тебя, дружище, — стоически успокоил он Фердинанда и наконец-то обнял большое, роскошное тело. Обнял искренне и сочувственно — разве же Ферди виновен в том, что на пути его попалось сокрушающее стихийное бедствие и утянуло в свою погибель? — Я всегда на твоей стороне, куда бы тебя черти не занесли. Надеюсь, он поделился с тобой секретами корсиканской забавы. И надеюсь, тебе было по-настоящему хорошо. — Спасибо, Джон. Я знал, что могу на тебя рассчитывать и в горе, и в радости. Да и за что меня осуждать? С чёртовым организмом нихрена не поспоришь. Он в очередной раз посмотрел на Шерлока, и посмотрел, как привиделось Джону, виновато и умоляюще. — Не сомневаюсь. — Джон поспешил сменить опасную тему — и без того уже отвратительно взмокли подмышки: — Но ты же не собираешься разгуливать в этом по городу? Ферди расхохотался: — Это было бы здорово. Особенно в сочетании с пальто и шляпой. Но Шерлок всё отлично устроил. Проводив тебя в твою проклятущую клинику… Господи, Джон, если бы только ты знал, как хочется мне провести этот день с тобой… Прости, Шерлок, но, думаю, ты меня понимаешь… Столько лет мы не виделись, Джон, столько чёртовых лет, и вот теперь… Как же это хреново (однако сильно огорченным, по мнению Джона, Ферди вовсе не выглядел). Так вот. Проводив тебя, мы поваляемся ещё пару часиков, к тому времени из отеля доставят багаж, и… — Омлет, кажется, выжил, — раздался бесстрастный голос. — Рассаживайтесь. Они задвигали стульями. — Налить тебе кофе, Джон? Ты какой-то совсем зеленый. — Погоди, Шерлок. — Ферди вскочил. — Я сам. И Джон вдруг почувствовал себя гостем. Гостем желанным, да, но ухода которого ждут с нетерпением. От беспощадности этого чувства глазам стала горячо и солоно. Пора уходить. — Как тебе мой план на сегодня? — спросил его Шерлок. — Как всегда, идеален, — по-возможности безразличнее усмехнулся Джон. Выдержка — сила настоящих мужчин. Но, как видно, безразличие у него не очень-то получилось, потому что, поставив перед ним кружку, Ферди сказал: — Не расстраивайся ты так. Я и сам сдохнуть готов. Разговора не получилось. Все трое усиленно делали вид дружеского единения, но это выглядело жалко и неестественно. Джон выпил кофе и поднялся из-за стола. — Уже? — вскинулся Ферди, и по лицу его растеклась меловая бледность. Задрожали руки. Взгляд испуганно заметался. — Как же так? Я… Я провожу тебя до дверей. — Пока, Джон, — сказал Шерлок и посмотрел в окно. — Ферди, надеюсь, ты захватил с собой зонт? Ненавижу ютиться под одним и тереться друг о друга боками. Фердинанд раздраженно дёрнулся — отвали со своим зонтом. Видишь, мне совершенно не до того. У дверей он долго обнимал Джона, шарил по его спине большими ладонями и героически прятал слёзы. — Ты уходишь, а я… а я… Как же так… — с горечью повторял он. — Мать твою, Джон… Позвонишь? — Боже, да. — Джон и сам был готов разрыдаться. Оторваться от Ферди оказалось невыносимо трудно — руки не размыкались. — Как только приму дежурство. Береги себя, Фердинанд. И не забывай, что ты Великолепный. И останешься таким навсегда. — Да пошёл ты… — Ферди стиснул его ещё сильнее — даже дыхание оборвалось, — прижал к груди его голову и поцеловал в макушку, — …к чёртовой матери. Иди, Джон, иди, а то опоздаешь. И Джон, конечно же, опоздал. И конечно же, это было весьма неприятно. Рабочий день начался нервозно и скомкано. Босс резко высказал недовольство. Болела голова. Мучила сухость во рту. И стылая морось монотонно стучала по окнам. Но ведь это не самое страшное в жизни, правда?