Вас ожидает мистер Шерлок Холмс

Только сейчас, переступив порог Бейкер-стрит, Джон до конца осознал: в отсутствие Шерлока дом потерял все свои краски, став безликим и нежилым. Даже дверь в квартиру домовладелицы носила отпечаток сиротства. С его появлением вернулось самое главное, то, чего недоставало Джону всё это время, делая удушливыми его вечера, то, что заставляло грустить миссис Хадсон и чаще чем надо заглядывать в тесный чуланчик, вздыхая возле коробок, бережно прикрытых стареньким покрывалом — вернулось дыхание жизни, её живое тепло. Феномен этого не изученного наукой явления поразил Джона в самое сердце. И заставил слегка призадуматься. А если уедет он сам, да в тот же чёртов Вашингтон (в гости, естественно, в гости)? Поменяется ли что-то в очертаниях и оттенках квартиры? Застынут ли стены в безмолвной тоске ожидания? Насколько важно его присутствие тем, кто жил здесь уже давно, занимался своими делами, даже не подозревая о существовании Джона Ватсона? Опечалится ли миссис Хадсон? Будет ли Шерлок ходить из угла в угол по опустевшей гостиной, поглядывая в неуютную темень окна? Размышления его прервал деликатный щелчок, дверь на половину миссис Хадсон открылась, и женщина выросла на пороге — довольная и нарядная. — Я ухожу, — заявила она. — Миссис Тёрнер устраивает вечеринку — соберутся полдюжины скучных старух с вязанием и мятным ликером. Так что, если вдруг что-то пойдёт не так… — она многозначительно посмотрела в сторону лестницы и поправила изумительно пестрый шарфик, — …вам придётся справляться с этим самостоятельно, милый доктор. Конечно же, догадался Джон, никаких посиделок с вязанием не намечалось — просто у двух любопытных и жадных до жгучей перчинки дам возникла настоятельная потребность обсудить возможные (а по твердому разумению миссис Хадсон, неизбежные) перемены в статусе двух постояльцев. Но вот мятный ликер исключать не стоило — унылая и сырая погода располагала к лёгкой горячительной сладости. Он поднимался наверх, добродушно посмеиваясь над изобретательностью домовладелицы, и лишь у двери остро прочувствовал тот незначительный факт, что сегодняшний вечер они проведут с Шерлоком один на один. По телу промчался озноб, и Джон недовольно передёрнул плечами — не хватало ещё глупо разнервничаться. Шерлок обязательно это заметит, намотает на ус и тут же примется за свои эскапады — какой же романтический ужин без милых чувственных шалостей? Пустая трата времени и продуктов. Джон встряхнулся, энергично проводя ладонями по лицу и уничтожая даже остаточный след беспокойства — не стоит давать дотошному Шерлоку повод для слишком пристального внимания. Но потом обречённо качнул головой: к чему ухищрения? Надо ли говорить, что цель этого ужина Шерлоком определена достаточно чётко, а это значит, что состояние, да и настроение Джона в данном случае в расчёт не берутся и сюрпризов, похоже, не избежать. Он вздохнул, но не сказать чтобы очень печально. Романтикой и не пахло. Пахло рыбой, специями, жареными овощами и чем-то ещё, удивительно аппетитным. (Может быть, заботой и ожиданием? Может быть…) Выглядел Шерлок вполне прозаично: тёмная майка, джинсы, носки и посудное полотенце на шее (сразу же вспомнился облезлый лоскут, что живописно красовался на этом же самом месте в тот незабываемый день, вспомнился с каким-то щемящим, неопределяемым чувством — то ли что-то потеряно, то ли обретено…) и с порога принялся распекать: — Ты что, возвращался домой ползком? Так я и знал — пожадничал на такси. Всегда подозревал в тебе склонность к скаредности. — Сдернув полотенце с шеи и махнув им в сторону ванной, он приказал: — Мой руки и срочно за стол. Я голоден. Я, между прочим, тоже, подумал Джон, вспомнив, что кроме завтрака и кружки несладкого чая в его желудок не попало ни крошки. Ему хотелось возразить, что на такси он вовсе не жадничал и вернулся немногим позже обычного (забегал в магазин, что вполне предсказуемо), но вступать в полемику не было смысла, Шерлок так или иначе оставит за собой последнее слово. — Неплохо бы душ принять, — сказал Джон нетвердо. — И переодеться. — Зачем? Ты же не с раскопок вернулся. Практически стерильное помещение, перчатки, спецодежда… Не думаю, что необходимость в душе так велика и что ты, проведя день в медицинском учреждении, грязен настолько. И всё-таки он зануда. Джон насупился: — Не дави на меня. И, пожалуйста, не командуй. Я хочу всё это снять. Я хочу освежиться. Я хочу… — Хорошо, — перебил его Шерлок. — Делай всё, что считаешь необходимым. Только имей в виду — стол я уже накрыл. Надеюсь, ты не станешь возражать против кухни? Или всё-таки в гостиной устроимся? «Устроимся? Не хватало ещё устраиваться! Гостиная, камин, полумрак… Не удивлюсь, что и свечи зажжёт — с него станется. И начнет… приставать. — От хода собственных мыслей Джон обомлел: какие-то пять минут рядом с Шерлоком, и его уже несёт чёрт знает куда. Он тут же начал себе доказывать, что ничего такого в виду не имел, что от усталости и недосыпа в голову чего только не придёт, что в его голову в последнее время вообще много чего приходит, что это просто… Просто… Это просто… Проклятье!» Но пока он таким образом объяснялся с самим собой, Шерлок решил проблему без лишних сомнений и колебаний: — К черту гостиную. Ещё ковер обляпаем соусом или маслом… Джон, сделай одолжение, выйди из ступора. Давай, давай. — И умчался в кухню, крикнув оттуда: — Достаю рыбу! Захватив свежее белье, носки, домашние брюки и чистую майку, Джон отправился в ванную. Оттуда он выходил в полном расслаблении мыслей и чувств: бесспорно, это прекрасно, когда тебя с нетерпением (да-да) ждут, когда для тебя готовят рыбу под сливочным соусом и ворчат, что ты добирался до дому сто лет. И по какой-то странной причине вдвойне прекраснее было то, что ждал, готовил и ворчал именно Шерлок. Мистика его воздействия на Джона была чересчур очевидна, чтобы продолжать упираться и прятать голову под крыло. Он вздохнул и коротко улыбнулся — если человеку хорошо, стоит ли докапываться до сути? А ему было хорошо. Более чем. Шерлок оглядывал стол — всё ли на месте. — Наконец-то. — Он посмотрел на Джона и удивленно спросил: — И где? — Что? — Вот именно — что? Ведешь себя нелогично. — В смысле? — Что было в твоей сумке, коньяк или виски? Джон про себя чертыхнулся (какой-то рентген, честное слово!) и покраснел. — Эмм… Коньяк. — В чем же дело? Неси. Вряд ли ты собирался выпить его ночью под одеялом. — Не болтай ерунду, конечно же нет. Просто забыл. Сейчас принесу. Он быстро поднялся наверх, чувствуя себя глуповато из-за того, что не захватил коньяк сразу и почему-то припрятал его в своей комнате. В этом и правда не было логики, но зато было что-то неправильное, словно он, Джон Ватсон, зрелый мужчина, доктор и вообще человек достаточной степени опытности в отношениях, трепещет перед Шерлоком Холмсом, не зная, с какой стороны к нему подобраться. Тьфу! Снова в его лексиконе проскальзывают двусмысленные словечки: приставать, подобраться… Что за бардак в подсознании? Вернулся он немного сконфуженным и, скрывая смущение за совершенно неуместным сарказмом, сказал: — Он, конечно, не такой шикарный, как тот, которым нас угощали… Но Шерлок к сарказму отнесся сдержанно: сделал вид, что ехидства в голосе Джона не уловил. И ответил дипломатично: — Прекрасный коньяк. — То ли отдал дань коньяку Фердинанда, то ли купленный Джоном оценил по достоинству. — Но у меня есть неплохое вино — к рыбе и овощам. А коньяк нам пригодится к десерту. Кофе и коньяк — неплохое завершение ужина. Не возражаешь? Тут же набросились гаденькие ассоциации: пламя в камине, негромкое потрескивание угольков, свечи эти дурацкие, кофе, коньяк и… десерт. Джон готов был со всей силы треснуть себя по лбу, лишь бы вылетел из его головы этот гомосексуальный (а какой же ещё, мать твою?!) бзик. Как бы ни радовался он возвращению Шерлока, как бы ни было ему хорошо, но края надо знать. И уж тем более с них не падать… — Джон, ответь, — раздался над ухом недоуменный голос, и Джон испуганно дернулся, оборачиваясь на тихо подошедшего Шерлока. — Что? Ах да… Разумеется, не возражаю. Замечательная идея. — С тобой всё в порядке? — не унимался Шерлок. — Вид у тебя слегка обалдевший. Ты за стол собираешься? Джон мысленно встрепенулся, отгоняя всякого рода недоразумения. — Вид у меня совершенно нормальный. Просто устал. Да и спал урывками. — Он решил перейти в маленькое наступление: — Ты же не можешь без театральщины. То наряжаешься в какую-то рвань, то проникаешь в дом ночным привидением. Я, между прочим, весь день себя чувствую недобитой мухой (вранье — весь день летал как та самая муха) и еле ноги передвигаю. Спать хочется невыносимо. А вот это уже перебор. Джон тут же пожалел о каждом сказанном слове, потому что Шерлок растеряно посмотрел на вкусно сервированный стол и, запинаясь, пробормотал: — Ну тогда… Возможно… Если ты и вправду валишься с ног… Чёрт с ним, с ужином, Джон. Отправляйся-ка ты в постель. — Вот ещё! — Джон поспешно плюхнулся на ближайший из стульев. — Ты считаешь меня идиотом? Рыба, вино… А это что за штуковины? По-моему, обещанные чесночные хлебцы? Ты предлагаешь мне увидеть всё это во сне и умереть, захлебнувшись желудочным соком? Шерлок заулыбался: — Вот и отлично. В таком случае, хватит болтать — рыба стынет. …Ничто не указывало на какую-либо повышенную интимность этого вечера. Намёки миссис Хадсон оказались совершенно напрасными. Вполне вероятно, что и «романтический ужин» был всего лишь плодом её тайных мечтаний. Они и вправду просто ужинали, болтая на нейтральные темы. Ничего эротичного в поведении Шерлока не наблюдалось. Он с аппетитом ел, покачивался на стуле, энергично вытирался салфеткой. Никакой тебе томности и поволоки во взоре, никаких приоткрытых, вздыхающих губ и прочих секс-провокаций. Даже привычной словесной клюковки, по которой Джон втайне успел соскучиться, не было и в помине. Мужик как мужик, и не подумаешь, что при первой же встрече он заверил нового квартиранта в неизбежной и резкой смене ориентации. И Джон решил смело начать расследование — очень уж хотелось ему узнать, куда и зачем Шерлок так внезапно исчез, оставив соседа в мучительной неопределенности. — Для чего ты устроил эти фокусы с переодеваниями? — приступил он издалека и улыбнулся. Ему в самом деле было смешно вспоминать, каким полудурком предстал перед ними Шерлок, и как был изумлён Фердинанд. — Глупо? — В общем-то да. Немного. — Ну… — Шерлок почесал бровь. — На то были причины, Джон. Я ничего о твоем друге не знал. О его предпочтениях. Не хотелось вызвать в нём интерес… определённого сорта. Джон даже подумать не мог, что цель была настолько благой. На первый взгляд всё выглядело полной противоположностью сказанному: ошеломить, возбудить интерес, а потом… возбудить всё остальное.  — Боже, Шерлок, ты образец самомнения. Почему ты решил, что, увидев тебя, Ферди тут же загорится от страсти? Ты, конечно, весьма недурён… Да чёрт возьми, ты более чем недурён. Но мир не болен тобой, или я ошибаюсь? — Не ошибаешься. — Слышать то, что мир к его неотразимости равнодушен, было не очень-то лестно, но Шерлок виду не подал. Ответил скромно: — И тем не менее я опасался. — А потом вырядился в свои сексуальные тряпки и заговорил о корсиканском минете. Странно выглядят твои опасения. Шерлок пожал плечами: — К тому времени я успел сделать выводы, что твой друг не склонен к однополой любви. — Так быстро? — Джон усмехнулся.  — Однако. — Ничего удивительного. Возможностей изучить данный вопрос и приобрести компетентность у меня было достаточно. — О? Джон подавленно замолчал — он не предполагал, что начатый им разговор примет такое малоприятное направление, а то, что сейчас ему было малоприятно, сомнений не вызывало. Сердце кольнуло коротко, но ощутимо. Ну да, восемь гусей — хороший повод считать себя компетентным. И это лишь те, с кем он пытался создать серьёзные отношения — куда-то ехал, к чему-то стремился, на что-то надеялся. А сколько было мимолётных, недолговечных? В голове заработал дьявольский счётчик. Защёлкал как сумасшедший, и цифры в нем заскакали совершенно нереальные, фантастические. Шерлок смотрел внимательно, не отрываясь. — Тебя что-то волнует? — Меня? — Джон тряхнул головой и ухватился за свой бокал — и правда, что это с ним? С чего вдруг накатило неуместное сожаление? Откуда эта тянущая горечь под рёбрами? Какое ему, собственно, дело до количества увлечений Шерлока Холмса? Это его личная жизнь, и пусть она кардинально отличается от личной жизни самого Джона, лезть в неё и даже задумываться о ней не пристало. И вообще, нашёл время… — Что может меня волновать? Лучше плесни вина, там, кажется, ещё немного осталось. — Джон, я и в самом деле жалею о своей несуразной выходке, — огорчённо потупился Шерлок, разливая вино. — Выглядел дураком. — Да брось, пустяки, — отмахнулся Джон, старательно пряча нахлынувшее смятение, — это было забавно. — И не выдержал, пожурил: — Но всё-таки ты с ним кокетничал. И завлекал весьма откровенно. — Ничего ты не понял, Джон, — ответил Шерлок с лёгкой грустинкой. — Просто захотелось веселья. Чего-то неординарного. Запоминающегося надолго. И Фердинанд был в восторге, он сам мне об этом сказал. Так что, по-моему, твоего друга я встретил гостеприимно. Да? — Да, — согласился Джон, настороженно вслушиваясь в потускневший тон его голоса. — И проводил — тоже. Спасибо тебе. — Мне приятно быть хоть в чём-то тебе полезным. Внутри назревал болезненный неуют. Что-то нарушилось, перестав быть лёгким и беззаботным. Разговор неожиданно принял статус разборок и выяснений, но не шутливых, как запланировал Джон (хоть и стоило ему загадочное отсутствие Шерлока не одного десятка потрепанных нервов и вереницы раздумий о собственном жизненном пути, далеко не всегда гладком и ровном, он решил, что Шерлоку знать об этом необязательно), а томительных и неопределённых. Но главная сложность заключалась в том, что остановиться у Джона не получалось. Он продолжал нагнетать атмосферу каскадом вопросов, в каждом из которых угадывался упрёк. — Я, конечно, очень польщён. И рад. Но… Мать твою, куда ты исчез? Почему не предупредил? Не позвонил? Не прислал сообщения? Я терялся в догадках, не знал, что и думать… — И додумался до того, что я подцепил Фердинанда. Или он меня. И мы укатили в  счастливую светлую даль — городок вашей провинциальной юности. О, Джон. — Шерлок беспокойно поёрзал на стуле. Чувствуется, и ему этот разговор удовольствия не доставлял. Хотя кто его знает. Когда речь заходит об удовольствии Шерлока, сложно докопаться до истины. — Разве ты не хотел, чтобы я думал именно так? — Ну… — Лукавая улыбка тронула губы. — Может быть, самую малость. — А по-моему, ты всё для этого сделал. Не понимаю только зачем. Они приумолкли. Шерлок продолжал вертеться на месте — что-то сдвигал на столе, что-то искал. Джон насуплено смотрел прямо перед собой. Но дышать стало легче. Досада медленно, но верно сдавала позиции. И горечь, природу которой Джон так упорно не хотел признавать, вдруг растворилась бесследно. Неужели одной улыбки было достаточно? Этого скупого изгиба губ — беглого и едва уловимого? Джон посмотрел на Шерлока. Шерлок посмотрел на Джона. — Прости, не смог устоять. — На этот раз он улыбнулся широко и открыто. Обезоруживающе — ну да, такой вот я у тебя, непредсказуемый и чудаковатый. Придётся смириться, Джон. — Соблазн подурачиться был слишком велик. И подёргать льва за усы. Весь вечер в тебе клокотало столько разнообразных эмоций. Я наслаждался. И решил, что недурно будет проверить, насколько я тебе… — Шерлок на секунду запнулся. — Насколько я устраиваю тебя как сосед. — Наслаждался? Ты чёртов наглец, — рассмеялся Джон, облегчённо вздыхая и несказанно радуясь вновь вернувшейся простоте. От сердца и от души отлегло, внутри потеплело. — Наглец и выдумщик. Но за льва спасибо (куда лучше, чем клоп). — Из него посыпался новый каскад: — Где же ты пропадал? Где жил? И где твои вещи? — Пропадал я в Лондоне, — обстоятельно начал Шерлок. — Ты уже это знаешь. Где жил? Мало ли в Лондоне мест. Во всяком случае, это было тепло, удобно, хотя и немного занудно. Одним словом, не важно. А вещи… Джон, мои вещи были там, где и всегда — в спальне, в шкафу. Я уезжал с небольшим саквояжем. Самое необходимое, в основном научная литература. Джон смотрел на него, изумлённо моргая. — А я решил… — Ты не впервые решаешь за нас двоих, — сказал Шерлок серьёзно. И быстро добавил: — Это черта профессиональная, я понимаю. Ведь ты доктор, от твоих решений так много всего зависит. Гм. Одним словом, надеюсь, ты не в обиде. Со мной не всегда легко… — Но без тебя ещё хуже, — подавшись к нему навстречу, вдруг выпалил Джон. — Невыносимо. Я был практически в панике. — И чтобы сгладить излишнюю пылкость признания, а заодно показать, что конфликт разрешён благополучно и мирно, поднялся и бодро сказал: — И вообще, не пора ли нам приступить к десерту? Губы Шерлока дрогнули. — Если ты имеешь в виду коньяк и кофе, то я давно готов. Тьма за окном сгущалась. Осенний вечер короток, ночь длинна и подкрадывается неожиданно. Половина десятого, а улица уже погрузилась в сонную тишь. Расслабился Джон окончательно: коньяк открыт, в голове приятно шумит, огонь ярко пылает, полумрак обволакивает плечи мягко и бережно. Шерлок сидит очень близко, о чём-то болтает. Раскрасневшийся от выпитого, взлохмаченный и домашний. Явно довольный тем фактом, что на расстоянии вытянутой руки находится его вновь обретённый сосед. И никаких неправильных поползновений. Джон нахмурился — какого чёрта вообще он вообразил, что эти поползновения будут? Потому что так хочется миссис Хадсон? Потому что Ферди разглядел что-то такое, чего в принципе быть не могло? Чушь. Глупая, невозможная чушь. Ну ляпнул Шерлок однажды — настроение человека было плохое. В конечном итоге его можно понять: возвращаешься ты домой, а в твоей квартире поселился какой-то тип и выметаться не собирается. Тут и не такое наговоришь. Кроме того, вскоре Шерлок и сам осознал нелепость своей затеи, поняв, как видно, что сделать из Джона Ватсона гея не под силу даже ему. Даже ему… И мало ли что было потом. Шуточки были, обыкновенные шуточки. Возможно, не всегда невинные, но простительные. Милые. Джон улыбнулся — ему снова было хорошо и уютно. И коньяк оказался ничем не хуже давешнего, недаром угрохал на него едва ли не последние деньги. Всё-таки иметь рядом друга — настоящее счастье. Доверить ему всю свою жизнь (почему бы и нет?) и с удовольствием видеть, что он готов сделать в ответ то же самое. Всё в рамках приличия, и никакой тебе лирики, о которой, к слову сказать, в последнее время он думает непростительно часто. Вот что значит истерии поддаться. Лирика началась неожиданно, причём неожиданно настолько, что до Джона не сразу дошло, о чём Шерлок толкует. — Я солгал, — произнс он негромко, но посмотрел уверенно — прямо в глаза. — Что, прости? — продолжал улыбаться Джон, тем не менее от взгляда этого слегка цепенея. — Всё, что сказано мной за последние два часа, ложь. Джон смотрел непонимающе, а потом в груди горячо взорвалось. Ложь?! Но как же так? Неужели он… Что это значит? — То есть, ты хочешь сказать, что в Лондоне тебя не было? Что Ферди… — Господи, Джон, — раздражённо оборвал его Шерлок, — оставь ты Фердинанда в покое. Как будто поговорить больше не о чем. Он, безусловно, замечательный парень и при других обстоятельствах мог бы вскружить мне голову, но я сейчас не об этом. — А о чём? — О тебе. Обо мне. О нас. — О нас? — Да, о нас. И это очень серьёзно. Та-ак… — Ты готов меня выслушать? — Говори, — твёрдо ответил Джон, стараясь при этом на Шерлока не смотреть — его проникновенный взгляд пробирал до костей, и это ужасно нервировало. — Но, может быть, ты устал? Хочешь спать? Или… — Говори, чёрт бы тебя побрал! — вскипел Джон, еле сдерживая порыв вскочить, сграбастать Шерлока за грудки и хорошенько встряхнуть. — Хорошо. — Странно, но, похоже, горячность Джона вполне Шерлока удовлетворила, во всяком случае, в глазах его промелькнуло нечто, отдалённо напоминающее торжество. — Я в самом деле хотел, чтобы ты ревновал. Чтобы внутри тебя всё дрожало от ревности. И ты абсолютно прав: все мои манипуляции имели единственное намерение — завести тебя. И уехал я с Ферди только ради того, чтобы ты подумал, что я уехал с Ферди. «Значит, обыкновенные шуточки, да? Как же легко усыпить твою бдительность улыбками и рыбой под сливочным соусом, наивный, доверчивый Джон…» — И для чего тебе это? — пробормотал он, в тот же миг поняв всё, что скрывается за этой неожиданной исповедью, уже зная правду, страшась, но вместе с тем почему-то безумно желая её услышать. — Все эти сложности. — Не будь идиотом, — скривился Шерлок. — Ты прекрасно знаешь, о чём идет речь. Но Джон твердо решил быть идиотом. — Не знаю. Шерлок с досадой качнул головой — невозможно упрямый субъект. — Я влюблён в тебя. К сожалению, безответно. — Он резко поднялся и встал у окна, повернувшись к Джону спиной — жест, от вежливости далекий, но Джон догадался, что так Шерлоку легче продолжить свои волнующие откровения (сердце, естественно, заходилось отчаянным боем). — Ты мне понравился сразу. И дело не в физической привлекательности — на первый взгляд ты достаточно обыкновенен для того, чтобы сойти от тебя с ума. Но ты сидел в нашей кухне так, словно по-другому и быть не могло. И я подумал: хочу, чтобы он никогда меня не покинул. — И тут же пригрозился выжить из дому всеми возможными способами, — слабенько пошутил Джон, сгорая от каждого произнесённого Шерлоком слова. В голове клубился туман, руки пронзала холодная дрожь и страшно хотелось выпить. Плечи Шерлока дёрнулись. — Ты же понимаешь… И потом, я сам испугался собственных чувств. Видишь ли, не в моих правилах к кому-то привязываться всей душой. — А как же… — начал было Джон, но притих — спрашивать о тех восьмерых было бы сейчас в высшей степени неуместно. Но Шерлок как будто не слышал (или просто сделал вид, что не слышит) и продолжал с той же на удивление сдержанной интонацией: — С тобой всё рухнуло в одночасье. Я растерялся и повёл себя не лучшим образом. Хорошо, что ты оказался таким терпеливым и благородным. И снисходительным. И добрым. И умным. Джон откашлялся: — Не преувеличивай. Ничего такого, что ты сейчас перечислил. — (Но, боже, как же ему было приятно.) Шерлок наконец отошёл от окна, возвращаясь на место, и от его близости Джон жарко вспыхнул всем телом. Надо всё-таки выпить, подумал он, но Шерлок снова заговорил и звенеть бокалами во время такой непредвиденной речи было бы верхом бестактности. — Потом я тебя захотел… в том самом смысле. Тряхнуло Джона весьма основательно. Он тут же пожалел о своей опрометчивой деликатности и на коньяк посмотрел как на спасательный круг. Шерлок перехватил его взгляд. — Может быть, разольём? — Да, — хрипловато откликнулся Джон. — Было бы очень неплохо. …Сделав пару глотков, Шерлок спросил: — На чём я остановился? И что прикажете отвечать? — Эмм… На смысле. — Да. — Он снова посмотрел Джону в глаза, и мороз охватил кожу ну просто сорокаградусный, никакой алкоголь не спасал. — Я мечтал о тебе, Джон. Твоё тело преследовало меня. Твой запах. Твой голос. Я представлял тебя в той кретинской пижаме (какой-какой?!) и пьянел от мысли, что именно скрыто под ней. Ты великолепен, Джон. Всё в тебе великолепно. И всё вызывает страсть. О господи боже. — Шерлок… — Но тебя не должно это волновать. Я уже всё решил. Джон нервно допил коньяк и рубанул воздух ладонью: — Не знаю, что ты решил, но не волновать меня это не может. Ты… фактически признался в любви. Мне. — Да. — Что — да? Что — да, Шерлок?! — взбеленился Джон; каждый нерв его тоненько подвывал, не выдерживая мощи нахлынувшей информации. — Когда ты развлекался, уверяя, что я непременно в тебя влюблюсь, когда проделывал разные штучки, пытаясь сбить меня с толку головкой кларнета или своим полуголым видом, это было одно. Мы неплохо повеселились. Но сейчас… Я не нахожу слов. — Тебе ни разу не признавались в любви? Почему ты реагируешь так болезненно? Джон застонал: — Иисусе! Шерлок, ты неисправим. С какой стати ты решил, что признание от мужчины… такое признание для меня в порядке вещей? — Ах, ты об этом… Не вижу существенной разницы. Впрочем, возможно, для тебя это и в самом деле несколько необычно. — Ты знаешь, да. Несколько. Меня это пугает до чертиков. — Теперь Джон уже сам вцепился в бутылку. — Будешь? — Не откажусь. Джон, предлагаю тебе успокоиться и дослушать меня до конца. — Так это ещё не конец? — Ещё нет. Но думаю, предложенный мною конец должен тебя устроить. Если ты прекратишь истерику и выслушаешь всё, что я собирался сказать. Поверь, меньше всего мне хотелось бы стать для тебя источником страха. Ты и вправду боишься? — Я неправильно выразился. — Джону стало немного стыдно. Ну что за глупости, в самом-то деле? Не собирается же Шерлок набрасываться на него или подкарауливать из-за угла. — Разумеется, я тебя не боюсь. Просто осознавать, что кто-то до такой степени тебя хо… тобою интересуется… Это несколько усложняет проживание на одной территории, согласись. — Ерунда, — отмахнулся Шерлок. — Ничего это не усложняет. Не паникуй и, ради всего святого, дай мне возможность сказать. — Да-да. Прости. Я тебя слушаю. — Пожар внутри понемногу стихал. Всё-таки коньяк — великая вещь. — Спасибо. — Шерлок задумчиво потёр подбородок. — Джон… Всё это время я не только скучал по тебе, я размышлял, и размышлял весьма продуктивно. Как видно, мой внезапный отъезд нужен был не столько тебе, сколько мне самому. К несчастью, мои чары оказались бессильны. Я сделал окончательный вывод, что ты никогда не посмотришь на меня как на объект вожделения. Не захочешь коснуться. Прижаться. Попробовать на вкус мои губы и… всё остальное… — Ты опять? — Извини, увлёкся. Одним словом, всё это тебе не нужно. Ну что ж. Пусть будет так. Ты же не виноват, что мясистые молочные железы для тебя ценнее, чем твердые соски на плоской мужской груди. Чем прижатый к твоему животу член любимого человека… — Шерлок, мать твою! — Но тот посмотрел туманно и грустно, и Джон немедленно сбавил тон: — Ты снова слегка увлёкся. — Больше такого не повторится. Так вот. Джон, в своем добровольном изгнании я многое понял. Осознал. Осмыслил. Ты очень дорог мне. И прежде всего как друг. Прежде всего. Так уж случилось, что судьба не одарила меня друзьями, и, к слову сказать, отсутствие таковых никогда не доставляло мне неудобства. Одиночество мне не в тягость. Более того, обязательства, связи, вся эта бестолковая моральная суета для меня весьма раздражающий фактор. Я всегда жил по принципу «чем меньше, тем лучше», и это было единственно существующей нормой. С тобой всё иначе. По-настоящему. Ты украсил мою жизнь, Джон. Сделал её насыщенной. Джон слушал, затаив дыхание. — …Стал необходим. И не важно, в каком именно качестве. Поэтому, раз уж приходится делать выбор, я выбираю Джона-друга. Несомненно. Хотя… — Шерлок тихо вздохнул, — …о каком выборе я сейчас говорю? Напротив, выбирать не приходится. Но это уже детали, Джон, и они несущественны. Удовольствие духовное ни в чём не уступает удовольствую плотскому, правда? К чёрту примитивную похоть! И вот что я решил (если, конечно, ты согласишься), как я всё это вижу. Невзирая на мои глубокие чувства, мы продолжим жить так, будто и не было этого разговора. Джон, клянусь, я не позволю себе даже намёка. Будем делить кров и пищу, обходя стороною постель. Проводить вместе долгие зимние вечера, пить чай или, к примеру, — Шерлок одобрительно посмотрел на ополовиненную бутылку, — …хороший коньяк. Когда налетит стужа, я приготовлю грог. Я готовлю изумительный грог, тебе непременно понравится. Тебе всё понравится, Джон, обещаю. Ватсон, Холмс и камин — неплохая компания, ты не находишь? Беседы под завывание вьюги. Холостяцкий уют… Надеюсь, за время моего отсутствия ты не собрался жениться? — Нет-нет! — Выдернутый из омута очарования, Джон энергично замотал головой, и планы относительно Сары Сойер обрели более чёткие контуры. — Хорошо. Не хотелось бы получить удар в столь сложный, переломный момент и лишиться тебя, не успев насладиться близостью верного друга. — Не лишишься. — Благодарю. Итак, это будет необыкновенная жизнь. Замечательная. Крепкая дружба и тесное взаимодействие двух достойных мужчин… Джону нравилось всё, что он слышал. Такие вечера, тихие и домашние, привлекали его всегда. Конечно, Шерлок не принесёт ему чай (да и грога от него вряд ли дождёшься), не укроет колени пушистым пледом (кстати, где же всё-таки он?), но уголька в камин подбросит всегда. И с разговорами медлить не станет — только дай волю, не остановишь. Наверняка у него в запасе множество интересных детективных историй. Загадочные убийства, аферы, ограбления. Странно, что Шерлок как будто его уговаривает. К чему ломиться в открытую дверь? Можно подумать, Джон собирался куда-то сбегать. Да его палкой не выгонишь с Бейкер-стрит. Тем более теперь, когда всё наконец разрешилось, когда от сомнений не осталось следа. А чувства… Конечно, в этом есть нечто тревожное, но ведь ничего вечного не существует, и чувства Шерлока не сегодня-завтра потеряют свою остроту. И останется только дружба — прекрасная, чистая. Ватсон, Холмс и камин — как замечательно он это сказал! За окном будет медленно падать снег… — …С сексом, конечно, могут возникнуть проблемы, — ворвалось в его тихие, высоконравственные мечтания. — К сожалению, мне пришлась по вкусу эта часть человеческих отношений. Но задача имеет решение. Возможно, не самое лучшее, но, поскольку рассчитывать на что-то большее я, увы, не могу, придётся довольствоваться тем, что имею. На первых порах поможет самоудовлетворение — к этому я привык… Джон похолодел, а потом снова запылал всей кожей — ну вот что он творит?! — …Часто и долго мастурбировать мне особенно некогда, не при моем образе жизни. Но при случае я воспользуюсь ванной… не возражаешь?.. или, что всего вероятнее, собственной спальней. Ну, а если желание секса станет сильнее, а возбуждение слишком настойчивым, всегда можно завести необременительную интрижку. Нашей дружбе это не помешает? Джон? Джон! Джон молчал, раздувая ноздри. Подобное в идеалистическую картину никак не вписывалось. Да что там — это перечёркивало жирной дегтярной кривой всё воображаемое благолепие их будущей жизни. Какие-то интрижки на стороне. Какие-то гуси, чёрт бы их всех побрал, где он их только находит?! И зачем ему это всё? Неужели нельзя обойтись без… без… без того, без чего сам он как-то обходился всё это время, и ничего — жив-здоров. — Что с тобой? Ты шокирован? Или расстроен? — Ни то ни другое, — еле выдавил Джон, всё ещё находясь в пылу мысленного негодования. — Конечно, нашей дружбе это не помешает. С какой стати? Сказал так, словно в горло вцепился. — Фух! — выдохнул Шерлок. — А я было подумал… Джон, спасибо за понимание. Гора с плеч. Я, естественно, буду сообщать тебе о каждом своем шаге. Непременно рассказывать, где я, с кем я и чем занимаюсь. — Это вовсе не обязательно. — Это обязательно, Джон! А как же?! Не хочу, чтобы ты волновался, потеряв меня из виду на несколько дней. — Что?! На несколько дней?! — Ну… На недельку, к примеру. Привести сюда любовника я, естественно, не могу. Или могу? — Не можешь, — отрезал Джон. — Остается одно — сексуальная разрядка на стороне. Но как оставить тебя в неведении? Насколько я понимаю, это противоречит условиям дружбы. И вообще настоящее свинство. Так что, извини, Джон, придётся тебе вытерпеть все подробности моей личной жизни. О личной жизни самого Джона Шерлок по всем признакам знать не хотел. Оно и понятно — к чему влюблённому такая душевная травма? То ли дело Джон… — Ты согласен? — С чем? — Настроение вот уже пять минут было совершенно паршивым. Конечно, у дружбы свои законы, во всяком случае, у дружбы с Шерлоком Холмсом, но восторга это почему-то не вызывало — знать подробности его постельных баталий Джону хотелось меньше всего. — С тем, что дружба важнее любви. — Не знаю. Всё по-своему важно. Но… будем дружить, да. Мы ведь и так уже дружим. Или я заблуждаюсь? — Ни в коем случае! Ты абсолютно прав. Но теперь у нашей дружбы не останется ни одного потаённого уголка. Я рад. — И я, — как сомнамбула повторил Джон, не совсем осознавая, чему, собственно, он обрадовался. — Безумно. — Вот и чудесно. — Шерлок бойко вскочил и посмотрел на часы. — У-у… А мы опять засиделись. Ох уж эти дружеские беседы! Джон, тебе пора отдыхать. Моё ночное явление внесло много сумятицы и прервало твой сон. Мне жаль. Джон тоже поднялся, но не так резво, как это проделал Шерлок. Грузно поднялся. Неловко. Даже слегка покачнулся. Он двинулся к выходу, унося с собой непонятную тяжесть, но, оглянувшись, притормозил на пороге. Шерлок смотрел ему вслед. — Что? — Ты… Ты всё это уберешь? — Обязательно. Утром не останется и следа. — Хорошо. — Вроде бы всё так удачно сложилось. И выяснилось. И спать хочется до рези в глазах. Что же держит его, заставляя топтаться в дверях? — Спокойной ночи. — Спокойной ночи. Послушай, Джон… Надеюсь, моя просьба не покажется тебе некорректной… Может быть, мы обнимемся на прощание? Джон словно споткнулся на ровном месте. Даже дыхание перехватило. — То есть? На какое прощание? — Сегодня я распрощался со своими мечтами. Но если для тебя это слишком интимно… — Чушь собачья, — старательно скрывал свою растерянность Джон — обниматься с Шерлоком он вовсе не собирался и не был готов к закреплению и без того довольно странного договора столь крепкой печатью. Но отказаться от проявления дружеских чувств, распространённого у подавляющего большинства человечества, было бы с его стороны непоследовательно. — Что в этом интимного? Ты же не собираешься обжиматься? — Я? После всего, что сказал? За кого ты меня принимаешь? Никогда и ни за что я не позволю себе оскорбить тебя двусмысленными телодвижениями. Это решено окончательно и бесповоротно. — Тем более. Я готов. Разумеется. И они с Шерлоком обнялись. * «Что это было? Что, мать твою, только что было? На что я подписался так глупо? На что согласился, идиот, придурок, кретин?! Я же люблю его до смерти».