Рядом и порознь

Вздох — через силу. Отводит сдерживаемое неодобрение во взгляде куда-то в сторону, разбивает об пол. Если бы. Неудобнее всего слышать молчание, раздираемое шумным дыханием напротив. Неудобнее всего сдерживать рваные вздохи и таки перестать сжимать пальцы рук. И неудобнее всего ощущать медлительность времени, застывшего будто в каком-то дразнящем жесте. Нет, дразнящий жест — это к Старку, целиком и полностью, никак иначе. В такие моменты, как этот, все звуки становились случайным образом раз в тысячу громче, а любые слова Говарда пошлее где-то в две тысячи раз. Даже в своем имени, вышептанном столь уверенно, нажимно, звучали до этого никогда не проявлявшиеся, смертельно вульгарные нотки. "Джарвис" — и Эдвин готов провалиться сквозь землю от неприемлемой пошлости. Только вот провалиться как-то некуда: прижат к стене, едва сдерживается, чтобы не встать на цыпочки, с диким желанием сжать ноги, между которыми опирающееся на стену колено Старка. Пошло. Неприемлемо пошло. Как бы случайно не задохнуться от этого, как бы случайно не высказать в лицо все, что дворецкий думает о всей этой чертовой ситуации. Не выскажет. Мысли роятся, истошно дерут сознание, а бешено мечущийся взгляд то и дело падает на сложенные в полуухмылку губы, отрываясь от них с трудом. С трудом — потому что нельзя, неправильно, непозволительно, а мысли словно сочатся этой пошлостью. С трудом — потому что легче скользить взглядом по всему, но только не по лицу, только не по всей фигуре Говарда. Даже сфокусировать взгляд на его ладони, держащей запястье Джарвиса, немногим проще выдержать прямого взгляда. Говорит "сэр" с трудом, шепотом, с опаской, а сам ощущает себя так, будто бы его с силой волокут по дорожке из битого стекла. Пытается вложить как можно больше холодности и неодобрения, отчаянно стараясь не переступить ту грань между отрешенным спокойствием и беспорядочно цепляющимися за Говарда руками, короткими неглубокими вдохами, ежесекундными телодвижениями. Не переступает. Надеется не выдать себя тоном. В ответ слышит "Джарвис" с придыханием, но словно через себя, словно бы точно с тем же усилием, которое прикладывает Джарвис ко своему "сэр", словно бы точно так же метаясь, словно и он. Какая чушь. Говард не такой, он не станет метаться, не станет терзаться просто так. Наверное, именно по этому Джарвис тут же чувствует, как быстро его галстук выправляют из собственной жилетки. Звонок. Говард останавливается, прежде чем что-то не позволительное может произойти, а Джарвис бросает на телефон истерзанный, несколько благодарный взгляд. Звонок повторяется. Джарвис бросает на замершего Говарда осторожный взгляд. Слишком трудно смотреть ему в глаза — куда-то между бровей, чуть касаясь взглядом переносицы: — Позвольте... — немного с запинкой, — я... я подойду к телефону, это может быть очень важно. Еще раз звонок, и Джарвис чувствует, как Говард сжимает его запястье. — Ну, подойди, — не без ухмылки, но, как показалось дворецкому, через себя, словно специально. У того что-то вроде привычки усмехаться даже в тот момент, когда все пошло не совсем так, как он ожидал. Правда, делает он так, когда хотя бы контурно намечает альтернативный план. Как только Джарвис перестает чувствовать ладонь Старка, как только чувствует, что тот слега отпускает его, слегка отстранившись, тут же, с готовностью, перебирается по стеночке прочь. Именно в ту же секунду -- еще раз звонок. — Да? — спутавшись в приветствии — чувствуя спиной взгляд Говарда на себе.