Нужнее, чем воздух (переписывается)

      Страница за страницей, глава за главой я читаю уже давно прочитанную книгу. Книгу, которая давно пропахла гнилью и пылью, которая спокойно лежала на одной из полок моих любимых стеллажей. Книгу, которую захотелось переписать. — Вы знаете, Сенека, за что я люблю людей? — чашка с кофе звонко ставится на стол. — Нет, сэр, — Крэйн склоняет голову в раздумье. — Правильно. Их не за что любить, мой друг. Видите ли, — развожу руками по сторонам, — они захотели сделать мятеж. Разве, я такой плохой президент? — Нет, сэр. — Да что ты заладил?! — стук кулака эхом разносится по комнате. — Ты знаешь еще слова? Или я все должен из тебя вытаскивать? — Мы… сбросили бомбу. — Я снова слышу эти нотки. — Цокаю и отворачиваюсь к окну. — Нотки чего, сэр? — Твоего сожаления, — опираюсь на руку, — ты их жалеешь и не смей говорить что нет. — Там были мирные. — Мирные — мертвые, какая разница? — искривляю губы в оскале, — разве есть разница, Сенека? Молчишь? Молчи. Молчи и слушай. — Резко встаю и стул с грохотом падает на мраморный пол. — Чтобы к завтрашнему дню, эта чертова свинья, этот грязный повстанец был у меня! Ясно?! И не смей! Не смей их жалеть! Этих тварей давно надо перерезать! Свободен!       Дубовая дверь с резными розами, громко закрывается, а звук от Сенекиных туфлей, еще долго доходят до моих ушей. Провожу рукой по своим уже давно седым волосам и чувствую во рту снова этот вкус. Гной. Мои незаживающие раны. Они вроде моих медалей, а я ветеран что с гордостью носит их. Даже не просто носит, а носится с ними, ведь «медали» требуют хорошего ухода. Чтобы не было курьеза на разных мероприятиях, в моем кармане, что находится сразу под сердцем, есть флакон. «Флакон жизни» — специально разработанная для меня сыворотка, что призвана утихомирить мои гниющие надрывы. Не скажу что помогает всегда, но зачастую, действует заживляющее.       Рука по инерции сама тянется в нужное место, а рот уже давно готов принять порцию невкусного и даже омерзительного препарата. Морщусь, и даже не знаю отчего больше — то ли от гною во рту, то ли от лекарства. — Сэр, к вам пришел Цинна. — Пусть, — сглатываю последнюю каплю и дрожь пробирает тело. — Проходит. — Доброе утро, мистер президент. — Доброе, доброе, — белоснежным платком, с красными инициалами К. С., вытираю уголки рта. — Чем порадуешь? — Сенека, просил к вам зайти. — А, как я мог забыть? Присаживайся, Цинна, выпьешь? — Нет, сэр, спасибо. У вас ко мне важное дело? — Да. Важное, — взгляд падает на костюм Цинни. — Ты сам себе его пошил? — Да, сэр. Вам нравится? — Не мой стиль. — Вам нужен новый костюм? — Да, и платье, — он не понимающе на меня смотрит, то и дело клипая своими ярко — красными ресницами. — Платье? — Именно. Я что, сказал что-то глупое? — Но пла… — Зачем ты наклеил ресницы? Хотя впрочем, об этом поговорим потом. Да, да, платье. — Извините, сэр, какое платье? Кому? — Мисс Эвердин. Для которой я брал те украшение в виде стрел. — Помню. — Свадебное платье. — Мисс Эвердин выходит замуж? — Да. А мне нужен костюм. Мерки можешь начать снимать сейчас, — встаю и снимаю пиджак, — к мисс Эвердин зайдешь после. И да, к вечеру буду ждать эскизы. Ну во общем, все без изменений. — За кого, если не секрет? — Цинна достает из кармана брюк длинный метр и медленно подходит ко мне. — Что за кого? — Замуж? — его изящные пальцы ловко снимают мерки, а запах мускуса так и дурманит голову. — Угадай, — разворачиваюсь к нему. — Нет. Не могу. — Стилист смотрит в глаза, и я уверен — они кошачьи. — За меня. Ты уже снял? — Да, — еле шевеля губами произносит он. — Теперь иди к невесте. И эскизы, — стучу пальцем по столу, — не забудь. — Натягиваю свой любимый пиджак и поправляю белую розочку, — Иди, — указываю на дверь. — Я тебя отпускаю. — Спасибо. — Пожалуйста.       Неуверенно переступая на своих огромный каблуках, стилист все-таки дошел до двери. Могу поспорить — он в недоумении. Он не смог наверное понять и половину моих слов. Может, после свадьбы я и его уберу. Это надо будет посмотреть по настроению. — Мистер Крэйн. — Президент, — невесомый поклон головой, — вам что-то надо? — Да. Позови в мой кабинет мистера Блэра. — Будет сделано. — Постарайся.       Руки в карманы — любимое дело, пока прохожу по длинным коридорам своего дворца. Красная дорожка мелькает перед глазами, а картины с расписными местностями моего Панема, всегда меня удивляли. Всегда, когда проходил, находил в них что-то новое и совершенно неизведанное. Меня тянуло смотреть на них часами. Может быть даже зря я отрезал пальцы этому художнику?       Кабинет. Родное место моего творения. Именно в кабинете происходит самое важное в моей жизни, и жизни людишек. Именно здесь пишется история. — Мистер президент, сэр, — дрожащий голос моего священника иногда даже забавляет. Верит в Бога, а поклоняется мне — Дьяволу. — О, мистер Блэр, проходите. — спасибо, — святоша перебирает в руках маленький крестик, думаю что это спасет его. — У меня к вам дело. — Поти загадочно начинаю, — догадаетесь? — Нет, сэр, нет. Куда мне, глупому священнику, до вас? — его глаза почти всегда опущены, он никогда на меня не смотрел — избегал контакта со злом. — Ладно, расскажу. Ты будешь меня венчать. — Что? — Венчание. Красивый обряд любви. Я должен тебя учить? — Нет, нет, сэр. я понял. Когда? — Когда? Тебе сообщат. Но, в любой момент я могу придти и проверить тебя. И если мне не понравится, повторится то, что было в прошлый раз. — Все будет на высшем уровне, как и полагается царю. — Блэр низко кланяется продолжая перебирать в руках цепочку. — Надеюсь. Можете идти. — Спасибо вам, спасибо.       Что больше не люблю — наглых или подхалимов? Что лучше — пусть в глаза скажут правду или за спиной будут проклинать? Единственного ответа нет. Раз на раз ведь не приходится. — Сэр, — в кабинет влетает Сенека, — там… — Что? — сосредоточено перебираю бумажки, что под накопились на краю стола. — Что там? — Мятежники, сэр. — Где? — поднимаю голову. — Вот, — одним ловким движением предо мной возникает экран. — Они записали речь:

«С вами разговаривает Дже Хилл, грязный работник восьмого. Мы идем против Капитолия и призываем сделать так же другие дистрикты. Сноу. Смерть белому королю.»

— Какие нахалы, — без малейшего интереса сообщаю. — Что делать, сэр? — Впервые вижу в твоих глаз страх, Крэйн. И удивлен — распорядитель самых жестоких Игр, который своими руками создал переродков и птиц — оборотней, впервые боится человека. — Они взбунтовались после взрыва. — И что? — откладываю бумаги, — что теперь делать? Пойти у них на поводу? — Нет, сэр, но… — Без «но»! Этого Дже ко мне! — А все остальные? Как же восьмой дистрикт? — Какой дистрикт? На том месте выжженная пустыня после мощного взрыва. — Понял. — Хоть когда-то. И да, успей сделать это побыстрее. — Слушаюсь.       Грязь, что считает себя людьми без моего на то разрешения, совсем отбилась от рук. Видимо забыли они как с лица земли были стерты пятнадцатый, четырнадцатый и тринадцатый дистрикты. Видимо снова придется напомнить им кто здесь главный. Кому они должны кланяться в ноги и просить милость. Забыли, но пришла пора напомнить.       Второй шаг… Мы перешли к такому важному процессу, как наряды для избранных — жениха и невесты. Осталось еще несколько шажков, совсем незначительных и все — Китнисс навечно будет моя. Хоть сил больше нет сдерживаться, но все же, до свадьбы в её спальне я не появлюсь. Пусть наша первая брачная ночь станет для неё второй. А с мятежниками мы разберемся. Еще не было такого случая когда Капитолий пал.