Нужнее, чем воздух (переписывается)

      Замечаю как солнце сменяет луну, тем самым открывая двери новому, более насыщенному дню, который предстоит еще пережить. Держу в руках пустой бокал из-под вина и задумчиво смотрю в окно. Своим светом солнце начинает озарят сантиметр за сантиметром этой проклятой земли, пробуждая все живое, заставляя прожить еще один никчемный день. Но с сегодняшним рассветом пробудятся не все. — Ты все сделал? — голос, немного севший от нервов, совсем хриплый, глотает окончания некоторых слов. — Да. — Не больно уверенно ты это говоришь, Сенека. Подай мне ту бутылку.       Сенека — мой любимый распорядитель, совершенно не справился с поставленным заданием. На ватных ногах после пережитой ночи, он подходит к стойке и аккуратно достает зеленую бутылку с красной жидкостью. — Быстрее, Крейн, вы заставляете меня ждать. А я этого не люблю, — громко выдыхаю и ставлю бокал на журнальный столик, что стоит сбоку. — Ваше вино, сэр, — дрожа проговаривает он. — Чем ты так обеспокоен, друг? — он сглатывает и на его лице появляются красные пятна — первый признак его нервозности. — Ничего, сэр. — Да? — разворачиваюсь к нему. — А мне кажется ты нервничаешь потому что боишься наказания? — Наказания? — Именно, — встаю и подхожу к окну. — На меня в последнее время столько всего навалилось: смерть любимой девочки, предательство со стороны дистриктов, а теперь еще и ты! — Сэр, не… — А разве не так, Сенека? Вы не смогли справится с таким ничтожным заданием! Я всю ночь не спал! И все благодаря вам! Убей в себе доброту! — разворачиваюсь и смотрю на ему в глаза. — Убей! Она тебе не подруга! — Сэр, но там были дети… — он тяжело вздыхает и опускает глаза в пол. — Их кровь везде…       Свожу брови в одну линию непонимания и приближаюсь к нему, как тигр что подстерег свою невинную козочку. — Какая кровь, Сенека? — обхожу его со спины. — Вот, — он рукой показывает на свои ботинки, — я ходил по крови. — И что? — опускаю взгляд на обувь. — Нормальные ботинки, Крейн. Не предавай значимость тому, что не надо. — Я убивал людей! — взвывает распорядитель. — Детей, стариков! — его голос переходит на крик. — А я убил свою семью! И если бы всегда так мучил себя, никогда бы не стал Президентом! < tab>Крэйн поднимает на меня свои затуманенные глаза и смотрит в упор. Его лицо искажает всю боль что он пережил за ночь, но помогать ему не в моей компетенции. Во дворце должны быть сильные духом люди, а не таки тряпки как он. — Можно мн… — Иди. От тебя все равно толку нет.       Сенека кивает. Его шаги разносятся по пустой комнате, выбивают такт грусти и сломленной души. Расстегиваю первую пуговицу рубашке, которая давит, и, достав из кармана розу кладу её на стол. Сильный аромат цветка одурманивает голову и вызывает легкую тошноту, но осознание того, что без него мне никак, все равно заставляет носить его с собой. Провожу рукой по седой голове, у которой много забот и без глупых работников, пытаюсь стряхнуть хоть каплю негативного, что так и хочет пролезть во внутрь. — Президент, — голос миротворца за дверью кажется более устрашающе. — Что такое? — К вам пришел сын, сэр. — Пусть заходит.       Дубовая дверь немного приоткрылась впуская непутевого младшего Сноу в комнату. — Здравствуй, отец. — Август, сын мой. — Ты не приходил. — Ты снова за свое? — Если ты не помнишь, — начинает он, — то у нас горе. — Такое забудешь. Ты что-то хотел? — подхожу к креслу и сажусь на подлокотник. — Почему ты так жесток, папа? — Август делает шаг вперед. — Не смей называть меня «папа». Это мерзко. — Фыркаю и отворачиваюсь. — Да что с тобой? Я думал что хоть горе нас сплот… — Август, хватит нести чушь. Что тебе надо? — Наверное поддержки и отцовской любви. — Хватит! — срываюсь на крик. — Если ты сейчас же не уйдешь, я вынужден буду позвать миротворцев. — А так всегда, — сын разворачивается по направлению к двери. — Ты всегда уходишь от разговора. — Август, — успокаиваюсь, — сейчас такое неподходящее время. Смерть и повстанцы совершенно выбили меня из колеи. — У тебя всегда неподходящее время.       Отворачиваюсь к окну, и лишь звук закрывающейся двери гласит что сын ушел, снова оставив меня наедине с собой и своими проблемами. Убежал, как последняя крыса. Уничтожил.       Закрываю глаза и, вдохнув полной грудью, начинаю считать до десяти.

Один. Такая не с чем не сравнимая одинокая цифра, что в точь как я возглавляет шествие остальных чисел.

Два. Символ пары, помощника в конце концов! Человека которого у меня никогда не будет.

Три. Издавна считается что оно приносит радость. Но вот только на опыте можно заметить совершенно иное. Для рода Сноу тройка всегда была посланником смерти.

Четыре. Вдыхаю полной грудью и воздух обжигает внутренние органы, а на месте где якобы «живет» душа — совершенно выжигает.

Пять. Это было число моей семьи. До тех пор, пока одного раннего утра третьего апреля, число нашей семь резко не стало — один. Ненавижу это число.

Шесть. Как символ тех не рожденных моих детей. Символ шести маленьких клумб, что выстроены по кругу, в прекрасном саду.

Семь. Сжимаю кулаки и закусываю губу. Дата моего восхода на престол. И в то же время, дата смерти целого Панема.

Восемь. Юношеское воспоминание о тех восьми проститутках, что заказал отец на пятнадцатилетие. Воспоминание, о тех восьми окровавленных покрывал на полу в зале и крики матери о порче имущества.

Девять. Сердце начинает биться сильнее от различных отголосков прошлого.

Десять. Как последний солдат в нашем строе. Как олицетворение тех десяти заповедей что каждый день нарушаю.

— Президент, сэр, — тихий голос Сенеки пробуждает меня от размышление. — Что ты хотел? — Там… — Ну? Что там? — Пришло видеообращение, сэр. — И что? — разворачиваюсь и с гордо прямой спиной подхожу к нему ближе. — Стоит посмотреть. — Я только успокоился. Смерти моей хочешь? — он мотает головой, и в его глазах читается страх. — Что опять не так? Говори сейчас, Крэйн. Больше до десяти я считать не буду. — Тринадцатый дистрикт дал о себе знать.

***

      Собаки, что ели с моих рук, решили показать свои зубы, совершенно не заботясь о том, что эти зубы легко сломать или вырвать на корню. Совершенно позабыли они и о том, что в моих руках самое мощнее орудие Панема, разработанное первыми инженерами страны, и хватит лишь минуту, чтобы взорвать весь их притон и отправить всех на небеса обетованные.       Каждый шаг разносится по пустому коридору. Каждый вздох Сенеки, обжигает спину, не давая спокойно сосредоточится на происходящем. — Ты можешь не так сильно дышать? — не разворачиваясь заявляю ему. — Иногда мне кажется, что ты волнуешься зря. — Может. — Соглашается. — Но, сэр, я клялся что защищу вас любой ценой. — Ты с этим справляешься. — Резко открываю дверь — перед столом уже висит экран.       Прохожу по мягкому ковру и сажусь на кресло. Сенека становится слева от меня. — Включай. — Командую и замечаю как Крэйн трясущими руками не может нажать на пульт. — Дай мне! — выхватываю его. — Бесишь уже! — шиплю и запускаю видео.       На экране появляется картинка большого дуба и маленькая девочка в синем платьице. Она держит в руке какую-то вещицу и что-то тихонько бубнит себе под нос. — И это все? — спрашиваю у Сенеки. — Они прислали девочку? — Смотрите дальше.       Девочка поворачивает свою голову на дерево, на которой через секунду болтается петля, а потом резко переводит взгляд и смотрит прямо. Вроде хочет залезть в душу, узнать всю подноготную. Она вся трясется, маленькая вещица в руке блестит на лучах солнца, что прямо падают на неё. Её голос становится громче, и можно отчетливо услышать мотив который она поет.

«Не жди, не жди. Путь тебя ведет К дубу, где в петле Убийца мертвый ждет. Странный наш мир, и нам так странно здесь порой. Под дубом в полночь встретимся с тобой. Не жди, не жди. Поскорей иди К дубу, люди там Кричали: „Победим!“. Странный наш мир, и нам так странно здесь порой. Под дубом в полночь встретимся с тобой. Не жди, не жди, Дуб тебя ждет там. Ты сплети петлю, Дай молчать устам. Странный наш мир, и нам так странно здесь порой. Под дубом в полночь встретимся с тобой.» — Видишь, Сноу, — девочка открывает ладошку и камера приближает то, что она крутила в руках целое видео. — Это сойка — пересмешница. И она придет за тобой, Сноу. Видишь петлю? Там ты будешь висеть.

      Видео обрывается на её невнятной фразе и экран чернеет, отображая меня и Сенеку, который опустил голову еще ниже. — Мда, — складываю руки в замок. — Они уже мне и песни посвящают. Действительно умная нация. — Улыбаюсь и качаю головой. — Сенека, ну что ты помрачнел? Это же всего лишь попытка нас напугать. И она, не удалась. — Но, сэр… — Это лишь попытка! Жалкая попытка! Им мало Игр, понимаешь? — кулак приземляется на стол. — Надо ввести правила по жестче. Завтра у себя на столе жду новые ухищрения, которые дадут понять людям что они жалкие куски мяса. — Как скажите, сэр. — И да, позови сюда мисс Эвердин.       Видео оставило непонятный след в душе, от которого хотелось делать все вместе, все сразу. И лишь Китнисс может мне подсказать правильный путь. — Вызывали? — Не вызывал, — улыбаюсь. — А приглашал. Ты свободна, Китнисс, и можешь с легкостью отказаться. — А если, — она делает шаг ко мне, — я не хочу? — Я буду самым счастливым зная то, что ты сама хочешь ко мне идти. — Хочу, — аромат её духов разносится по комнате. Она совершенно близко от меня, отчего голову дурманит и срываются все принципы. — Ты давно ко мне не приходил. — Были дела, — отмахиваюсь, — я скучал. Иди ко мне, — хлопаю себя по коленям.       Китнисс спокойно подчиняется, и уже через секунду, сидит у меня на руках, нежно поглаживая мои волосы. Она тихонько сидит, совершенно не шевелясь, и лишь иногда вдыхает мой запах. — Ты пахнешь… — Одеколоном? — смеюсь. — Нет. Домом.       Прижимаю её голову к своему плечу и зарываюсь носом в волосы. Её слова успокаивают меня, вроде и не было смертей, не было и повстанцев… — Когда ты рядом, — начинаю, — все становится на круги своя. Я хочу всегда быть с тобой, — беру её хрупкую ручку, — всегда — всегда, — целую один за одним пальчик, — ты согласна быть моей, Китнисс? — Да, — без промедления отвечает. — Согласна. — Скоро у нас будет все, — прижимаю её к себе, — скоро. Ты только потерпи. Сейчас просто такое время… — Я все понимаю. Ты президент, у тебя дел много. А я подожду. — Ты только не передумай. — Никогда, — улыбается Китнисс. — Пойдем поедим вместе? — С удовольствием.       Она встает и тащит меня за руку, по — детски смеясь и пританцовывая. Еле успеваю за ней перебирать ногами. Задыхаюсь от счастья и отрешенности от проблем. Чувствую легкость в теле. — Поедим у меня в комнате. — Заявляет она. — Как скажешь. Здесь ты главная. — Мистер президент, — Крэйн выходит из — за угла. — Очень срочно. — Пусть подождет, — приобнимаю Китнисс. — Срочно! — Сенека хватает меня за локоть. — Китнисс, я тебя догоню. — Сэр, вам нуж… — Что ты себе позволяешь? — вырываю руку когда Китнисс скрывается за углом. — Они ворвались в Капитолий, сэр. Вам срочно нужно спрят…       Громкий взрыв вблизи от дворца не дал договорить Сенеку его пламенную тираду, но было уже все и так понятно. Безгласые стали бегать по коридорам, а Крэйн стал тянуть меня за руку. — В убежище, сэр! Мы будем пытаться их остановить! — Китнисс… — Мы её приведем, не волнуйтесь.       Раздается еще один взрыв, который точно попадает в мой зимний сад, отчего тот начинает гореть. — Мой са… — Не сейчас, сэр. — Крэйн открывает тяжелую дверь. — Скоро это закончится, — почти заталкивая меня во внутрь говорит он. — Скоро. Мы все сделаем. — Это конец, Сенека? — хватаю его за рукав, перед тем как он хочет уйти. — Нет. Только начало.