Персонаж

В тот вечер Коннер вернулся поздно. Уезжая от Тима, он заскочил в «Чайку», оставил Кассандре ещё денег на лечение, и только потом, прикупив заодно большой стакан кофе, отправился домой. Теперь Коннер точно знал, что ночью ему снова предстоит спасать Метрополис, а утром встать пораньше и съездить в суд. Он позвонил Кейт, чтобы обсудить с ней то, что узнал, но не смог почти ничего объяснить. Он даже сомневался, что Кейт реально понимает, чем занимается профессор Константин. С одной стороны, именно она как-то поняла, что только он сможет помочь Коннеру, а с другой — Кейт всегда была самой трезвомыслящей и приземлённой из всех, кого он знал. Он сказал ей, что Константин и правда оказался тем, кто может помочь, и пообещал на следующий день явиться на работу. И даже решил, что сдержит это обещание. В эту ночь он впервые был героем осознанно. Теперь он знал, где спрятан его костюм, знал, как находить места, в которых он нужен, знал, что нужно говорить. Он спасал людей, но снова и снова думал о Тиме Дрейке, о жёлтых кончиках его указательного и среднего пальца, о привычке постоянно запускать руку себе в волосы, о его голосе — теперь не звучавшем сверху. Мог ли тот действительно его выдумать? Мог ли детский восторг от ощущения собственной важности быть всего лишь словами, которые загадочный демон нашептал Тиму Дрейку, и которые писатель настучал на своей проклятой машинке? Был Коннер настоящим или нет? Но ведь он чувствовал. Жил. Дышал. Он до сих пор помнил прикосновение рук писателя к своему лицу. Помнил, что у того мозоли на пальцах правой руки, на указательном и большом. Помнил, что у Тима Дрейка сухая кожа. Доказывало ли это, что он настоящий, живой человек, а не выдумка? Всё было слишком запутано. Но сейчас он, по крайней мере, нашёл узелок, который должен был развязать. В шесть тридцать он заскочил в «Чайку». Кофейня ещё не открылась, но когда он постучал по стеклу, Стефани оторвалась от снимания стульев со столов и открыла ему дверь. — Утречко, — улыбнулась она. В лучах утреннего солнца её кожа почти светилась. — Как дела? — Сложно сказать. — Коннер поставил сумку на стойку, повесил плащ на вешалку и взялся за ближайший стул. — А у вас как? — Ничего нового. — Стефани мотнула головой. — Кассандра кассу пересчитывает, сейчас выйдет к тебе. А ты чего так рано? — Собираюсь в университет Готэма по делам. Хотел захватить у вас немного кофе. Даже термос принёс. — Коннер устало улыбнулся. Ему очень хотелось рассказать про писателя, и про то, что происходит с его жизнью, потому что в Готэме, кроме Кейт, Кассандра и Стефани с недавних пор были его единственными друзьями. Но он не мог. И не стал. — Запросто. Мы тебе и завтрак упакуем. Касс сегодня собирается в продажу запустить пончики с вишней. Мы тебе пару штучек прямо горячими отдадим. — Стефани улыбнулась, сложила руки на одном из стульев, всё ещё устроенном на столе, и посмотрела на Коннера мечтательно: — А что тебе нужно в университете? — Расследуем кое-что с местным преподавателем. — Утро, — хмуро, но спокойно окликнула их Кассандра. Коннер обернулся. Стефани убрала руки со стула и перескочила через стойку. Шепнула что-то Кассандре на ухо, и когда хозяйка кивнула, схватила с крючка передник и скрылась на кухне. Хозяйка «Чайки» включила кассу, открыла ящик и вложила туда поддон с бумажными деньгами и мелочью. Ящик тихо звякнул, когда она его захлопнула. — Спасибо, что со стульями помог. — Кассандра сонно посмотрела на него и ухмыльнулась. Коннеру осталось поставить на пол три. — Слышала, ты что-то «расследуешь»? — Да. — Коннер сел на один из стульев. — Но это не по делу с меркуритолом. Это… ну. Личное. — Он поковырял пальцем край стола и подавленно посмотрел на Кассандру. — Похоже, это что-то важное. Ты опять выглядишь, как побитый щенок, который хочет что-то сказать, но не может. — Кассандра устало вздохнула. Она начала включать кофе-машины и печку, чтобы они успели разогреться. — Ну. — Коннер задумчиво склонил голову набок, раздумывая, что именно и как именно ей ответить. — Просто я встретил человека, который может всю мою жизнь изменить. — Мужчину или женщину? — Кассандра начала открывать ящики с какими-то заготовками и вчерашним печеньем. — Не в этом смысле. — Коннер тихо рассмеялся. — Уверен? — Кассандра достала одноразовые перчатки, чтобы выложить печенье на блюдо, и посмотрела на Коннера через плечо. — Э-э. — Коннер нахмурился и закатил глаза. — Уверен? — Ну ладно. — Кассандра пожала плечами. — Доставай свой термос, я начну кофе заваривать. — Она поставила блюдо на стойку, достала из кармана фартука ценник и установила рядом. — Ты ловко управляешься одной рукой, — заметил Коннер. Кассандра достала ещё один контейнер, полный бумажных фильтров с кофе, сунула его в капельную кофеварку и нажала на одну из кнопок. — Что поделать. Кроме меня и Стеф тут не на кого положиться, а девушке нужно что-то есть… и как-то выплачивать государству штраф. — Она цокнула языком. — Добавить тебе какого-нибудь сиропа? Молока? — Нет, просто два литра свежесваренного мне будет достаточно. — Коннер поднялся, подошёл к стойке и достал из сумки термос. — И не обольщайтесь, я вернусь к вам через пару часов. — Он устало потёр глаза и зевнул. Кассандра тоже зевнула, открыла термос, промыла его горячей водой и налила туда кофе. Закрутила крышку, протянула Коннеру и махнула загипсованной рукой в сторону выхода. — Вот поэтому, — возмутился Коннер, — у тебя проблемы с законом и налогами. Сколько я должен? — О, господи. — Кассандра закатила глаза и вернулась к кассе. Коннер ушёл, только расплатившись. Поймал такси и к восьми утра, как раз к началу рабочего дня у Джона Константина, оказался у университета Готэма. Он вбежал вверх по ступенькам, преодолел почти знакомые коридоры и оказался перед нужной дверью. Постучать, правда, не успел. Дверь открылась сама, и перед ним предстал профессор Константин, взъерошенный, сонный, в несвежей сорочке и мятых вчерашних брюках. — Привет, бедолага, — прохрипел он, пожёвывая фильтр от сигареты. — Вижу, ты тоже не выспался. — В Метрополисе пожар был. — Коннер пожал плечами. — Не мог же я это так оставить. — Ну да. — Константин пропустил его внутрь и закрыл за ним дверь, даже замком щёлкнув на всякий случай. — Я кофе принёс. Вы выглядите так, будто вам не помешает выпить пару чашечек. — Благословенный напиток жизни. — Константин кивнул. Он вернулся на своё место и принялся рыться в бумагах, пока, наконец, не нашёл страшную чашку с отколотой ручкой и парой сколов по краям. — Вы её кусали, что ли, — буркнул Коннер, откручивая крышку термоса. — Не я, — поправил его Константин. — Ты не единственный, кто вляпывался в магическую хрень, если что. — Он протянул руку за кружкой, вцепился в неё, как только Коннер плеснул туда кофе, и жадно выпил за три глотка. Поморщился, вытер губы рукавом, мотнул головой и посмотрел на Коннера теперь чуть более ясным взглядом. — Так определённо лучше. Нет слов, способных описать, как я тебе благодарен. Хотя моя благодарность обычно ничем хорошим не заканчивается. — Он потёр лоб. Коннер налил кофе себе и начал пить мелкими, неторопливыми глотками. Константин молчал какое-то время, потом потушил свою сигарету и заговорил: — Слушай, парень. Я всю ночь читал новый роман Дрейка. — Он постучал пальцами по рукописи и покачал головой. — Это на него не похоже. Я не могу сказать, что роман плохой, просто… Он разрушительный. Безнадёжный. — Константин поднялся и пошёл к книжной полке. — Более того: он не похож на то, что он писал раньше. Это не его стиль, не его манера выражать мысли. Если «Тёмный рыцарь» — это полностью его изобретение, то роман о тебе был продиктован ему машинкой. Он не демиург. — Профессор поискал что-то на полке, снял оттуда стопку книг и уронил на пол со звучным шлепком, сунул руку в получившуюся дыру и достал оттуда три зачитанные, но пыльные книги. Сдув с них пыль, он снова сел за стол и положил книги перед Коннером. — Что это значит? — Коннер не стал их касаться. — То, что он не демиург? — Что он тебя не выдумал. Просто демон выбрал вас. — Константин потёр переносицу. — Может, вам суждено было встретиться всё равно, или вы в прошлой жизни были связаны… Ну, там, знаешь… любовники, друзья, родственники. Враги. Сослуживцы. Что угодно. — Он развёл руками. — Эту книгу нельзя выпускать, но теперь обратного пути уже не будет. Он уже почти полностью её перепечатал. — И как нам с этим справиться? — Коннер наконец поставил термос на стол и потянулся к книгам. Высокий человек в тёмном плаще, яркое заходящее солнце, летучие мыши… и эта серия, по словам Константина, была одной из самых вдохновляющих историй современности? — Пока мы с Анитой не найдём ответ, Дрейк может оттягивать момент. Я, правда, не знаю, чем это может для вас закончиться. И даже не знаю, кому из вас может быть от этого хуже. — Профессор опёрся локтями о стол и потёр ладонями глаза. Похоже, спать ему хотелось только сильнее. — Ещё я хочу, чтобы ты прочёл «Тёмного рыцаря» до того, как я дам тебе рукопись. Я хочу, чтобы ты понимал, насколько она чужда именно этому писателю. — Он посмотрел исподлобья на Коннера. — Поедешь сейчас со мной? — Нет. Я вечером приеду, предупредите их? — Коннер протянул ему термос. — Сегодня пятница, у нас суд уже на следующей неделе. Хочу разобраться с делами по максимуму, чтобы выходные отдать этой… проблеме. А вы возьмите кофе, мне кажется вам он очень нужен. — А ты возьми книги. — Константин подвинул их ещё ближе к Коннеру. — Пусть у тебя в жизни будет хоть что-то вдохновляющее. — Туше. — Коннер выдавил улыбку. — Я что, настолько унылым выгляжу? — Если в этой книге есть хоть слово правды. — Константин посмотрел на рукопись. — То тебе серьёзно нужно хоть что-то вдохновляющее. Иначе от полётов в трико не будет никакого толку. — Константин открыл термос, налил себе кофе и потянулся за сигаретами. — Вали давай, дружище. И до вечера. Коннер шутливо отсалютовал ему, прижал книги к груди и ушёл. Когда Коннер пришёл на работу с пончиками и горячим кофе, Кейт уже всё знала. Оказалось, что она позвонила Константину после того, как Коннер вышел из его кабинета, и тот выложил всё без прикрас. Больше всего удивляла её холодность. Будто её совершенно не настораживала абсурдность каждого слова и вообще всего происходящего. — Я спросила у Джона, выиграем ли мы дело, — заявила она вместо приветствия, когда Коннер вошёл в кабинет. — И он сказал: «Не знаю, главный герой помер раньше». — Умеешь ты поднять настроение. — Коннер сощурился и протянул ей пакет с пончиками. — Мне ведь только этого не хватало: душераздирающе оптимистичных новостей с утра пораньше. — Не передёргивай. — Кейт забрала у него и пончики, и кофе. — Но я предлагаю обмануть эту мистическую мумбу-юмбу и выиграть дело до того, как ты трагически откинешь копыта. — Она плюхнулась обратно на своё место. — Суд уже во вторник. И у нас почти всё готово! Если фармацевтическая компания не достанет пару неожиданных доказательств из задницы, то они заплатят клиентке нехилую такую компенсацию. — Кейт улыбнулась. — Хочешь ознакомиться с моим планом? — Не то слово. — Коннер выдавил улыбку. — Надеюсь, он такой же весёлый, как ты сегодня. — Он сделал несколько больших глотков кофе и взялся на работу. Спать хотелось невыносимо, но он выдерживал и не такое.

***

Тим спал плохо. Спал, но так, словно его било в лихорадке. Он просыпался в холодном поту и не мог вспомнить, что на самом деле ему снилось, что так испугало. В семь утра он не выдержал и поднялся. Принялся ходить по квартире, курить, намешал себе растворимого кофе. — Вам нужно сходить к врачу и получить рецепт на снотворное. — Анита приподнялась на локтях и сонно уставилась на него с дивана, как раз когда Тим забирался с ногами на стол. — Врач мне много чего выпишет и сделает меня ещё невыносимее. — Тим прихлебнул кофе. — Не могу перестать думать о нём. Не могу перестать думать о книге. — Он повернулся и посмотрел на Аниту. — Как это возможно? Почему раньше я этого не замечал, сколько ты ни билась над этим, и почему сейчас так быстро это осознал? Что… что изменилось? Анита села на своём месте и поправила рукав сорочки. Развязала ленту на растрёпанной косе и принялась её распускать. — Хотите моё мнение как вуду-практика, мистер Дрейк? — Всё никак не сопоставлю в голове тебя и вуду. — Тим потёр лоб и полез за биди. — Ну? — Вы почти дописали книгу. Знаете сюжет. Машинке больше не нужно сосредотачиваться на вашем ходе мысли, поэтому у вас наступил момент просветления. Вы всё ещё в её власти, скорее всего. Вы единственный, кто может её касаться, но диктовать вам текст она больше не сможет. — Анита расплела косу и теперь угрюмо и сонно смотрела на Тима с другого конца лофта. Тим с удивлением заметил, что вот так, растрёпанная и кудрявая, она выглядит даже вполне симпатичной и совершенно не строгой, какой он привык её видеть. — И что? — Тим моргнул. — И что теперь будет? Если я не напишу концовку? — Пока сложно сказать. — Анита потёрла лицо ладонями, откинулась на спинку дивана и подтянула к себе правую ногу. — Может, она снова попытается вас довести до самоубийства. Скорее всего, так и будет. Придётся снова торчать у вас над душой двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю. — Ох, господи. — Тим раздражённо и шумно вздохнул. — Счастье-то какое. — Поверьте, мистер Дрейк, меня это тоже не радует. Но эту проблему нужно решить. И тем более я не считаю, что имею право дать вам погибнуть. — Может, я сильнее его, — заметил Тим. А потом вспомнил, как они с Анитой познакомились. Только сейчас воспоминания о холодном воздухе, покалывающем голую ступню, о треске простыней, разрываемых на полоски, о резком запахе водки, стали напоминать ему о том, как близко он был к смерти. Тим прикусил биди, чиркнул спичкой и поморщился: — Кого я обманываю. — Вот именно, — отозвалась Анита. Она поднялась, достала что-то из своего чемодана и пошла в ванную. — Надеюсь, что теперь, когда вы знаете, что такое возможно, вы сможете противостоять одержимости. И ещё — что мы найдём источник проблемы раньше, чем с вами что-то случится. Тим посмотрел на захлопнувшуюся дверь, не успев даже спросить у Аниты, чем всё это грозит Коннеру. Одна мысль о том, какую смерть Тим ему уготовил, заставляла его дрожать от ужаса. Это была красивая, сильная концовка. Но она была жестокой. И необходимой. Тим почувствовал, как пальцы обожгло, и только сейчас заметил, что забыл погасить спичку. И прикурить забыл. — Чёрт, — прошипел он, мотнул рукой, чтобы погасить спичку, и достал ещё одну. Чиркнул, прикурил. Достал платочек, задумчиво покусал кончик биди и слез с подоконника. Вывернул платочек в корзину для бумаг, потряс им немного и вдруг рассмотрел в уголке инициалы Аниты. Ему снова стало неловко. Он спрятал платок в карман и нахватал себе салфеток на кухне. Сложил из них новую пепельницу, старательно наплевал в неё и стряхнул наконец пепел. Платочек было уже не спасти, но Тим всегда мог, скажем, подарить ей новый? Тим осёкся и потёр переносицу. Не так уж и часто его мучила совесть. Пожалуй, это было впервые за долгие годы. Так стыдно ему было последний раз, наверное, в школе, когда его поймали на плагиате. И то, тогда было даже страшнее. С одной стороны ему было стыдно, что он не смог сам найти такую интересную идею и украл её, а с другой — что он попался. Но тогда, тогда это был всего лишь стыд, без чувства вины. Он не оглядывался на того, у кого списал. Сейчас ему было стыдно не потому, что он совершил ошибку, а потому, что он издевался над человеком. Тим почти разозлился на себя. Он не любил, когда люди задерживались в его жизни на такой долгий срок, потому что напоминали о тех чувствах и ощущениях, которых он бы с радостью избежал. Ему стоило сразу сказать ей, чтобы она держалась от него подальше, отталкивать её настойчивее. Чтобы она не успела несколько раз спасти ему жизнь и стать кем-то вроде друга. Тим раздражённо замычал, затушил биди и снова принялся ходить по квартире, меряя её шагами. Когда Анита вышла из ванной в синей рубашке и чёрной юбке-карандаш, Тим ничего не сказал. Он просто слонялся, пока она убирала свою постель и возилась с завтраком на кухне. А в полдесятого пришёл Джон Константин. Вместе с ним пришёл его друг (или водитель? Или и то, и другое? Тим не запомнил). Они притащили какое-то жуткое количество книг и коробок, заполнив им минимум четверть квартиры. После друг Константина ушёл, а сам «профессор литературы и фольклористики» с Анитой расположились на диване, поставив на журнальный столик обледеневшую машинку. В век, когда всё, что нужно, можно найти в интернете, эти люди рылись в старинных фолиантах и дышали пылью. Не то чтобы Тим мог их осуждать. — Вы прочитали рукопись? — в какой-то момент спросил Тим. Он всё это время сидел на подоконнике и курил, не отрываясь и наблюдая за ними. Он думал о себе, о возможной гибели и о Коннере, которого сам ещё несколько дней назад был готов убить. — Ага. — Константин стряхнул пепел в карманную пепельницу и оторвался от странной книги в подозрительной тёмно-коричневой обложке, написанную потемневшими от времени красными чернилами. — Она написана хорошо, но она не ваша. В ней, по-моему, ни одной строчки вашей нет. Тим покачал головой. — Можно ли избежать хоть каких-то событий, описанных в книге? — Он потёр переносицу. — Скажем, в этой книге не было момента, когда он идёт к Джону Константину. И тем более там не было меня. Или Аниты. — Да, — согласно кивнул Константин. — И что бы в машинке ни сидело, оно сейчас наверняка в ярости. — Он потянулся за своей чашкой с остывшим кофе, но опрокинул её. Кофейная лужа растеклась по столу, оставив неохваченным только ровный круг у печатной машинки. Анита задумчиво почесала нос ластиком на карандаше, протянула: «Какая она нежная» и уткнулась в свой свиток. Тим вздохнул, снова взялся за биди, отвернулся к окну и больше не заговаривал, устало рассматривая улицы. Занятие было не из весёлых, но вторым вариантом было просто ходить по квартире, раздражая людей, которые пытались ему помочь, и раздражая самого себя. В полвосьмого вечера — ровно в полвосьмого — на его пороге показался Коннер. Он выглядел выдохшимся, но относительно довольным и усталым. Анита с Константином были так погружены в работу, что даже не заметили его появления. Тим смерил их взглядом и не произнёс ни слова. Он подождал, пока Коннер повесит плащ на вешалку, и засеменил на кухню. Усадив своего персонажа за стол, Тим сварил ему крепкого кофе. Порывшись в холодильнике, нашёл остатки курицы в соусе терияки, которую готовила Анита, сунул коробку в микроволновку и сел напротив Коннера. Между ними и полутора метров не было, но Тиму всё равно казалось, что сейчас между ними пропасть. Бесконечно длинная дорога, через которую никак нельзя друг до друга докричаться. — Спасибо. — Коннер выпил кофе достаточно быстро; кажется, от этого ему не стало легче. — Кажется, вы нечасто принимаете гостей. — Мы же договорились. — Тим нахмурился. — И да. Я не люблю гостей. — Он нервно постучал пальцами, раздумывая, не стоит ли снова занять их биди. — Они шумные, требуют внимания. Мешают работать. — Он отвернулся и опустил взгляд. — Есть такое, — вдруг заметил Коннер. — Хотя я бы от компании не отказался. — Он сам встал и пошёл к микроволновке, чтобы достать оттуда ужин. Тим не встал, даже когда микроволновка пропищала второй раз, будто совершенно забыл, что он грел курицу не только для себя. Да что там, он действительно забыл. Тим смотрел на Коннера и вспоминал свою-не свою книгу. Как описывал Коннера, который отчаянно пытается влиться в «нормальную», «обычную» жизнь, совершенно не понимая, что сам мучается от одиночества. Он жил вдалеке от семьи и друзей. Герой Тима был одинок, и это могло бы стать хоть каким-то, кроме книги, поводом для разговора. Но Тим искал уединения, а Коннер мечтал от него сбежать. — Я начал читать твою книгу, — сказал Коннер, доставая себе столовые приборы. Тим моргнул и повернул голову, посмотрел на него, не понимая, о чём речь. Константин дал ему рукопись? — Не делай такое лицо. — Коннер закатил глаза. — Я про «Тёмный рыцарь: начало». Уже дочитал до его возвращения в Готэм. — Он сел и поставил перед собой тарелку. Тим проследил за ним взглядом. — Нелинейное повествование немного сбивает с толку, и не всё ещё ясно, но мне нравится. У тебя очень… — Не нужно, — пробормотал Тим с мольбой. — Если я захочу послушать про мой стиль, я у литературоведа спрошу. Просто скажи: тебе нравится? Есть какой-нибудь… — Он поёжился и попытался объяснить, что имеет в виду жестами, но и тут не преуспел. — Есть какой-нибудь эмоциональный отклик? — Мне кажется, что он мог бы быть ярче, — осторожно проговорил Коннер. Он ловко заработал ножом и вилкой, отделяя мясо от костей. — А может, у меня ещё всё впереди. — Возможно. — Тим выдавил улыбку и затих. Коннер ему нравился. Не только как его собственный персонаж — как человек. Он был каким-то удивительно, подкупающе честным и осторожным. Как будто чувствовал, какие углы стоит обойти. Понижал голос, когда обращался к Тиму, двигался уверенно, но мягко. И молчание рядом с ним не казалось неловким. Тим любил молчать, но в своей жизни встретил слишком много людей, рядом с которыми паузы становились пыткой. А ещё Коннер светился. Тим вспомнил свои собственные слова о том, что весь нерастраченный потенциал, всё добро, которое тот мог бы совершить, воплотилось в Коннере в виде способностей, призванных дать ему силу. Вспомнил и собственные слова о том, что мир таких героев не приемлет, и где-то в глубине души согласился с этим. Да, мир потянется к нему. Но Коннер навсегда останется для человечества бойскаутом, чуть-чуть добрее, чуть-чуть снисходительнее, чем стоило бы. — Не хочешь прогуляться? — вдруг спросил Коннер. — Мы не сможем помочь нашим, кх-м, магическим друзьям, но и сидеть в четырёх стенах — это не дело. — Я не очень люблю прогулки. — Тим замялся. — Разве что ночью, когда людей нет. — Я знаю место, где никогда нет людей. — Коннер отправил в рот кусочек курицы и тщательно прожевал. Тим уставился на него озадаченно, удивлённо и выжидающе, и, заметив это, Коннер вдруг махнул вилкой, указывая вверх. — Я же должен использовать суперсилы на благо людей. А тебе не помешает подышать свежим воздухом. Тим посмотрел на него, не в силах понять, шутит Коннер или правда верит в то, что говорит. — Что? — Коннер поднялся со своего места и подошёл к нему. — Я же рассказывал? Я спасаю людей по ночам. Я поднял стол… — Ты уже путаешь мою фантазию и реальность. — Тим покачал головой и полез за биди. — Нет, слушай, мы вполне можем посидеть и здесь, я придумаю, что… Он не успел договорить. Коннер буквально сдёрнул его со стула, обхватив за талию и крепко сжав его руку. Тим болтался в его объятиях, не в силах пошевелиться или сопротивляться. Он было дёрнулся, но только сделал самому себе больно. Коннер двигался быстро. В момент, когда Тим наконец смог возмутиться, Коннер уже запрыгивал на стол-подоконник и отодвигал носком ботинка оконную раму, которую Тим перед этим приоткрыл, чтобы проветрить комнату. — Что ты себе позволяешь?! Поставь меня на место! Ты психопат полный, я тебя таким не писал! Поставь меня на место, блядь! Немедленно! — Он повышал голос с каждым словом, но Коннер словно не слышал. Он шагнул из окна с таким видом и такой улыбкой, словно каждый день это делал, отправляясь на работу. Тим успел краем глаза заметить, как подскочили Константин и Анита, но тут же потерял их из виду. Они падали. Тим попытался закричать, но Коннер заботливо прикрыл ему ладонью рот, крепко и цепко. «Вот отлично. Исполнил мечту и страшный сон любого писателя и встретился со своим персонажем, а он меня убил», — устало подумал Тим. Земля становилась всё ближе, а сопротивляться становилось всё бессмысленнее. Но как только он расслабился и приготовился к неминуемой смерти, они вдруг взмыли в воздух. Коннер убрал руку с его рта и прижал к себе покрепче, будто обнимая. В обычной ситуации Тим бы разозлился на непрошеные прикосновения, но сейчас у него не то чтобы был выбор. Коннер перевернулся в воздухе, и теперь Тим смотрел вниз, прямо на город. От удивления у него даже рот раскрылся. Он видел Готэм с высоты птичьего полёта и почти не чувствовал холода. Коннер был горячим, словно обогреватель, и едва подумав об этом сравнении, Тим сразу же отогнал мысли об участи, которую уготовил своему герою. Постепенно Коннер сбавил скорость. Они неторопливо летели над городом, почти парили, наворачивая круги. Потом Коннер свернул к заброшенной часовой башне, и Тим вспомнил, что уже писал о ней. — Ну, вот. — Коннер усадил его на часовую стрелку. — Не бойся упасть, я поймаю. — Он замер в воздухе, повис прямо напротив него и скрестил руки. — Как тебе? Тим вцепился в стрелку, отчаянно жалея, что у него нет третьей руки, которая могла бы достать биди из кармана. Его колотило от пережитого ужаса, смешанного с восторгом, и он не мог даже себе самому дать толковый ответ. То, что он видел, было потрясающим. Коннер был потрясающим. Он действительно перенял свои способности из книги! Но у Тима кружилась голова, и он старался не смотреть вниз. Конечно, он мог неотрывно смотреть на Коннера часами, как на лучшее своё создание, но почему-то сегодня смущался каждый раз, как Коннер встречал его взгляд. — Ты, — начал он, стараясь дышать поглубже. — А если бы у меня сердце от ужаса остановилось? А если бы ты меня уронил? А… А… — Он запнулся и затих, уставившись на залив в стороне. — Не остановилось бы. И я бы тебя не уронил. — Коннер сейчас совсем не был похож на того, каким был в начале книги, или каким был, когда они впервые действительно встретились. Он был увереннее. И голос его звучал иначе. Всё было совсем как в книге. Даже голос его менялся в зависимости от состояния. — Откуда тебе знать? — огрызнулся Тим. — Ты не один знаешь обо мне всё. — Коннер всё же опустился на стрелку рядом, коснувшись его плеча своим. Тим дёрнулся, но не отодвинулся. — Мы связаны, забыл? Я с первой минуты знал о тебе больше, чем ты можешь представить. — Это жутко звучит. — Тим поёжился и тут же осёкся. Он уже знал, что ответит Коннер. — Жутко — это то, что ты перевернул всю мою жизнь, сделал героем, а скоро я умру, потому что ты так написал. — Коннер говорил как-то беззлобно, хотя и очень печально. — Я тут просидел весь вечер, когда меня гирей шибануло. — Да. — Тим прикусил губу. — Знаю. — И мне здесь нравится. Безлюдно, тихо, можно поразмышлять. Может, и тебе поможет? — Коннер не смотрел на него, хотя Тим повернулся и уставился на него. Его персонаж подставил лицо заходящему солнцу и прикрыл глаза, и Тим вдруг подумал: «Господи, какой охуенно красивый профиль у него», но вслух этого не произнёс. — И часто ты здесь тусуешься? — спросил вместо этого он. — Да не особо. — Коннер сделал глубокий вдох, потянулся и посмотрел на Тима. — Только если мне очень, очень нужно подумать. Они снова замолкли. Тим всё же сумел преодолеть ужас, достал из кармана биди и закурил. Было холодно, но он не хотел давать Коннеру знать об этом в какой-то странной и глупой попытке избежать лишних физических контактов. — Слушай, — вдруг спросил он, стряхивая пепел вниз. — А всё, что я тебе прописал — сбылось? — Я ещё не читал новую книгу. Профессор сказал, что будет лучше, если я сначала прочту «Тёмного рыцаря». Чтобы я не думал, что ты социопат какой, наверное. — Не важно. — Тим махнул рукой и затянулся. — Вы действительно пытаетесь разрулить дело с меркуритолом? — Да. — Коннер хмыкнул. — Кейт сказала, что хочет его выиграть до того, как я отброшу коньки, чтобы обмануть книгу. — Хм. — Тим задумчиво потёр лоб. Он пытался вспомнить какие-то детали, не менее важные, которые могли бы означать, что Коннер сильнее сюжета. — Вы с Кассандрой уже ходили на свидание в «Монарх»? — Он почесал бровь и снова поднял взгляд на Коннера. Тот посмотрел на него недоумевающе и — даже не рассмеялся — расхохотался, болтая ногами. — Кассандра встречается со своей совладелицей. Или живут они вместе, я так и не понял. Тим удивлённо моргнул, не в силах вспомнить в сюжете никаких совладелиц. — Я пытался её на свидание пригласить, но она дала мне пощёчину и сломала пальцы. И я отвёз её в больницу. — Коннер моргнул. — Не могу вспомнить, слышал ли я тогда голос или нет… — Я такого не писал, — сказал Тим. Почему-то в глубине души он ликовал. Значит, у них был шанс. Маленький. Очень жалкий. Но он был, ведь так? — Ты выглядишь неестественно для тебя счастливым, — прокомментировал его реакцию Коннер. Тим затушил окурок, бросил вниз и удивлённо посмотрел на юношу рядом. — Если, конечно, эту мрачную радость можно сравнить с настоящей, — добавил Коннер. Солнца становилось всё меньше — даже луна нарисовалась. Профиль Коннера постепенно становился всё контрастнее и темнее. — Хочешь обратно? — сказал он, когда на небе проявились первые звёзды. — Вдруг наши друзья что-нибудь нашли? — Не смеши меня. — Тим покачал головой. — Но нам и правда стоит вернуться. Коннер соскользнул со стрелки ловко и плавно. Осторожно снял с неё Тима, прижал к себе, будто ребёнка, и полетел обратно. Тим так согрелся в его объятиях, что почти не заметил, как пролетела дорога. Он задремал, уткнувшись носом в сильное плечо и, может, впервые в жизни кому-то безоглядно доверившись.