***
Карета быстро доставила Ринса к замку. Возвращаться в него после всего, что случилось этим вечером, было особенно мучительно. Один глоток воздуха свободы показал, насколько отравлена была вся его жизнь, а возвращение к этому яду утвердило в необходимости побега. Больше жить так он не мог, да и умирать только по прихоти отца не собирался. Но у окружающих его демонов был совершенно другой взгляд на происходящее. Стоило только карете остановиться, как подбежали слуги. — Его светлость приказал отдать его капитану Греткину, — разумеется, не мог промолчать кучер. — Он пьян и спит, не добудимся… — протянул один из подошедших слуг. Идти к начальнику стражи, садисту и насильнику, ему совсем не хотелось. Тому же сейчас все запреты нипочем, и сотворить с осмелившимся его побеспокоить глупцом он мог многое. — Если тот прибьет мальчишку раньше времени, его светлость будет в ярости… — продолжил второй. — Хм, проблема, — задумался кучер, — но она решаема. Сейчас запрем его в пыточной, подвесив, чтоб точно никуда не делся, а когда капитан проснется, то сможет сразу приступить к наказанию. Не думаю, что его светлость вернется от такой демонессы раньше полудня, а то и еще дольше задержится. Так что и мы все успеем, и господин останется довольным. Обрадованные таким решением проблемы, демоны с энтузиазмом приступили к выполнению своего маленького плана. Однако когда дверь кареты распахнулась, Ринс быстро выпрыгнул и, оттолкнув стоящего рядом слугу, бросился к еще открытым воротам. — Закрыть ворота, — зычный крик расшевелил стражников, не ожидавших такого развития событий. Трое кинулись к рычагу, но только помешали друг другу. Ринс уже готов был совершить последний рывок и прокатиться под медленно опускающейся решеткой, как его спину пронзила резкая боль, свалившая с ног за полшага от свободы. Кучер довольно оскалился, сматывая кольцами кнут. Слуги подхватили упавшего демона и быстренько поволокли к подвалу. Теперь сомнений у них не оставалось. Вновь железные кандалы охватили запястья юноши, оставляя кровоточащие царапины. Его подвесили так, что стоять можно было только на носочках. К тому же магия бурлила в крови, пытаясь затянуть рану на спине, но этого никак нельзя было допустить. Не сейчас. И приходилось ждать. С каждым часом тело затекало все больше, становилось все труднее ждать, даже предстоящая пытка стала казаться лучшим времяпровождением, чем это бесконечное ожидание.***
Тонкие лучи солнечного света прорывались через неплотно прикрытые шторы, метко попадая по глазам спящего демона. Разбуженная головная боль принялась терзать измученный прошедшей пьянкой организм. Голос мальчишки, ожидавшего пробуждения хозяина, раскаленным металлом вливался в уши, ухудшая и без того отвратительное утро. Поднятие век было сравнимо только с каторгой на рудниках, а новая порция света заставила прослезиться. Когда капитан чуть проморгался, то смог разглядеть, что демоненок держал в руках кувшин с водой, который тут же был отобран и опустошен. Только тогда до демона стали доходить некоторые слова из бесконечного раздражающего потока, рекой льющегося в его уши. — Его сиятельство… наказать… не убивать… молодой господин… его сиятельство… его приказ… мы не решились… скоро вернется… И прочие глупости, повторявшиеся от раза к разу, но с небольшими изменениями, да при этом таким зудящим и неприятным голосом, что вызывали лишь желание прибить источник раздражения. Чем капитан Греткин и занялся, как только смог более уверенно утвердиться на ногах, прекратив нуждаться в подпорке из плеча противного мальчишки. Безболезненно, а главное бесшумно, свернув мальчишке шею, демон направился в подвал. Как он понял, именно там должна была ожидать его жертва. Как долго капитан мечтал о таком шансе! Еще с тех пор, как ему посчастливилось стать свидетелем одной из порок, устраиваемых графом. С первого же услышанного крика демоненка он полюбил срывающийся и дрожащий от боли голос, после чего установил хорошо замаскированный кристалл для записей. У него даже скопилась приличная коллекция, которой он наслаждался вечерами. Так приятно было представлять во время просмотра, что мальчишка кричит только для него, а еще лучше под ним… Капитан даже несколько раз накидывал на своих любовников личину, но этого никогда не хватало. Не было, да и быть не могло больше ни у кого такого пленительного голоса. Почти так же, как в самых безумных фантазиях, Ринс безвольно висел в цепях, не в силах оказать сопротивление. Осталось только снять с него этот костюм, скрывающий великолепную белоснежную кожу. В этом Греткину помогал кинжал, который легко и нежно разрезал ткань, местами оставляя на коже свежие порезы. Новая острая боль в измученном теле помогла демону выплыть из забытья. Лишь сдавленные стоны принуждали тишину чуть отступить в сторонку. Закончив обнажать юношу, капитан залюбовался на результат и не смог удержаться, заскользив кончиками пальцев по свежим ранкам, размазывая кровь по белоснежной коже. Временами впиваясь когтями и нанося новые глубокие царапины, он окончательно сходил с ума, и взять себя в руки он был уже не в состоянии: желание поиметь обессилевшего демона все больше затмевало здравый смысл и его тихий шепот, что, как бы граф ни относился к сыну, такого он своему подчиненному точно не простит. Греткин покрывал тело поцелуями и укусами, стараясь быстрее избавить себя от лишней одежды.