Мирный договор

      Обычно аккуратная лаборатория сейчас походила на эпицентр военных действий. Ударившая сверху волна дикой магии самым пагубным образом сказалась на многих редких ингредиентах и готовящихся снадобьях. Резко вспыхнул огонь, в дальнем конце заискрился прах саламандры, выделяя ядовитые пары, несколько колбочек с полузавершенными и оттого нестабильными растворами взорвались, капли и осколки, разлетевшись, спровоцировали еще несколько реакций. И среди этого ужаса встрепанным вороном летал демон, бросаясь из одного конца в другой, пытаясь хоть как-то восстановить первозданное состояние комнаты и спасти хоть что-то. Самыми нестабильными оказались именно самые редкие, дорогие и сложные зелья и их ингредиенты. От неожиданного крика из рук демона выпала очередная склянка, вызвав новые разрушения. Окинув окружающий хаос тоскливым взглядом, Тринсэт махнул на него рукой и пошел туда, куда послали.       Как оказалось, пострадала не только его лаборатория, но и еще ползамка. В том числе и пыточная, вернее, она пострадала сильнее всего. В изувеченном теле, представшем перед ним, наследника опознать удалось не сразу. За время службы у графа Тринсэт успел насмотреться многого. И поражался каждый раз тому, как этот несчастный парень выживал — у него ведь даже силы не было, но он выживал даже тогда, когда и у способных демонов шансов было очень мало. Оставалось лишь надеяться, что и в этот раз все обойдется без серьезных последствий. Лекарю приходилось скрывать по­рази­тель­ную жи­вучесть Ринза уже не один де­сяток лет. Он прекрасно по­нимал, что ес­ли граф бу­дет знать о том, что Ринс может перенести больше, то обязательно попробует найти границы его выносливости и точно их перейдет. Аккуратно подхватив демона, Тринсэт задумался, куда же идти. Лучше всего подошла бы его лаборатория, но там сейчас царила разруха. Комнаты наследника далеко: пока донесет, пока сбегает за лекарствами, а там одной ходкой ограничиться не удастся, и времени потратится уйма. Остаются только его комнаты — самые близкие к лаборатории. Сам же лекарь решил переночевать в гостиной, даже к лучшему это, можно будет спокойно всю ночь приглядывать за состоянием пациента. Приняв данное решение, он поспешил привести его в исполнение.       Тринсэт уложил наследника на кровать и, быстро сбегав за лекарством, начал обрабатывать ожоги. Заживлять магией ей же нанесенные раны было нельзя ни в коем случае — шрамы от неправильного лечения оставались очень мерзкие и уже ничем неизлечимые. Приложив к спине бинты-липучки, он смог аккуратно перевернуть Ринса. Спереди ожогов почти не было, но было множество открытых ран от ударов плетью, царапин — судя по расположению — и укусов. Так же присутствовало несколько синяков от ударов и засосы. «Странно, это не мог сделать граф, в том состоянии он мог убить, изнасиловать, но не ласкать, пусть даже так грубо. Так, надо проверить, — задумался лекарь. Его ладони засияли нежно-зеленым светом, и диагностирующее заклинание облачком соскользнуло к бессознательному демону. — Да, с парнем не успели ничего сделать. А повреждения, нанесенные не магией, уже потихоньку начали затягиваться».       Сбегав еще пару раз за различными микстурами, он обработал оставшиеся раны и, проследив за тем, чтобы в ближайшее время юный демон не очнулся, отправился к графу.       Пять дней Ринс провалялся в бреду. Реальность и видения сливались в единое целое, и невозможно было отличить одно от другого. Чаще всего к нему приходил тот эльф, с которым он встретился на балу. Мужчина садился на край кровати, его руки нежно касались лица больного, принося временное облегчение. Словно испуганный зверек, жар утихал под легким ветерком, ласково касающимся раскаленной кожи, а приходящий иногда озноб таял от комочков тепла, что возникали в груди от нежного взгляда.       — Я тебя не оставлю, все будет хорошо, только потерпи маленько, держись, мой хороший… — тихий шепот, повторяющий раз за разом одни и те же слова, все глубже проникал в душу юного демона.       Только иногда сказочный принц сменялся лекарем, который уже не в первый раз выхаживал Ринса. И сегодня, когда наконец ушла лихорадка, демон понял, что сказка кончилась. И жизнь, вероятно, тоже. Хоть и не отозвались на его зов стихии, но ощущать потоки магии было вполне по силам, а принятие наследия младшей сестрой не заметить и вовсе невозможно. Спина после пережитого нещадно болела, способствуя пониманию печальной истины: сбежать сил у него нет и не будет еще очень долго. Ринс очень аккуратно попробовал шевельнуться и приподняться, но ему помешало осторожное касание. Секундная надежда на чудо была оборвана печально знакомым голосом:       — Прошу вас, не шевелитесь, — эти слова, интонация… Именно они поддерживали Ринса на протяжении этих длинных, наполненных болью дней. Но для него их произносил не этот демон, а его эльф. Сказочное видение с первого и последнего бала, бесследно истаявшее туманом под жаркими солнечными лучами.       Боль от ожогов, так до конца и не заживших, поблекла, вытесненная муками разорванной в клочья души. Рухнувший замок несбыточный мечты ранил осколками нежное сердце. По щеке скользнула слеза, тихий всхлип не остался незамеченным.       — Я сделал вам больно? Простите меня, — принял на свой счет слезы Тринсэт, пытавшийся аккуратно обработать почти зажившие, но все еще болезненные следы от ожогов. Демон очень волновался — он ведь был еще молод, всего каких-то две сотни лет! Несмотря на то, что совершеннолетие у демонов наступает в тридцать шесть, лет до четырехсот-пятисот их редко воспринимают всерьез и доверяют такие ответственные должности. Тринсэт тоже был лишь помощником лекаря и еще долго бы им оставался, если бы не несчастный случай, отправивший его наставника на погребальный костер. Чем руководствовался граф, повысивший юного таланта, вместо того что бы найти равноценную замену, достоверно никто не знал.       Ринс ничего не ответил, лишь сильнее уткнулся носом в подушку, пытаясь скрыть свою слабость. А Тринсэт продолжил обрабатывать спину еще осторожнее и нежнее, хотя казалось, что это уже невозможно. Но его рука дрогнула, вызвав новую вспышку болезненных импульсов, когда дверь в комнату резко распахнулась, громко встречаясь со стеной.       — Он уже пришел в себя? — не поприветствовав, начал граф, но тут же заметил, как вздрогнул от его слов Ринс. — Наконец-то! — явственное облегчение, прозвучавшее в голосе, так поразило парня, что он повернулся посмотреть, кто же это на самом деле сказал. Спина вновь отозвалась болью, а злорадное выражение лица графа убедило в реальности происходящего. Мгновенно демон приблизился к сыну и схватил его за запястье.       — Отныне и до конца ты принадлежишь герцогу Луару Альбору. Да утвердят стихии мое право. — И добавил уже не по формуле: — Надеюсь, этот чертов маг пустит тебя на опыты!       По тонкому запястью змеей скользнула татуировка, обвивая его и сворачиваясь на внутренней стороне в символ пятой стихии.       Ее мог убрать лишь император довольно сложным и неприятным ритуалом.       Рабства как такового в мире практически не осталось, а вот магическое рабство процветало среди волшебных рас и магов. Получить такого раба было сложно, ведь стать им было всего два способа: первый — самому произнести ритуальную фразу, второй — ее должен был произнести ближайший старший родич — отец или мать, притом это осуществимо, только пока сила ребенка не возросла достаточно, чтобы сопротивляться родительской воле. Сложно, но отнюдь и не невозможно.       Жизнь сделала новый оборот. Теперь его ждет не смерть — какой бы длинной она не была, но она имеет окончание — а теперь его отдают какому-то магу, о котором даже такой жестокий демон, как граф, отзывается с ненавистью. Значит, его ждет ад, растянутый на неизвестно долгий срок.       — Через два дня он обязан быть у герцога, — обратился к Тринсэту граф, — и вид у него должен быть приличным. Ты сможешь это обеспечить? Учти, на дорогу необходимо около семи часов!       Сбитый с толку и удивленный лекарь смог лишь кивнуть и проводить уходящего мужчину взглядом.