Тайны Тампля

<center>Той же ночью король Филипп направился в замок Тампль — бывшую резиденцию Ордена, ныне ставшую тюрьмой. Забрав ключи от темницы, он заявил, что ему нужно лично допросить опального магистра, отказался от всякой охраны и помощи и отправил ничего не понимающего Гийома Парижского домой. Отослав и стражу, Филипп направился вглубь подземелья.       Каменные стены поблёскивали под неверным светом факелов. Откуда-то доносился хриплый стон, смешанный с плачем, а порой и переходящий в рычание. Красивому стало не по себе от этой странной затеи, которая могла быть порождением замутнённого сознания — и ничем иным. Довести до подобного того, кого называют железным... На это способны были единицы. - Я не в себе, но в том не моя вина, - с холодной злостью усмехнулся Филипп. - Старик знает. Опасно заставлять меня ждать слишком долго.       С утра сердце Жака де Моле билось тяжелее, чем обычно. Казалось бы, чего ещё можно бояться, пройдя все круги ада пыточных святой инквизиции? Его убьют сегодня? Им это ничего не стоит. Зачем нужно было пытать, чтоб потом решить всё и проще, и милосердней?       Резкий звук прервал ход мыслей бывшего магистра. Заскрипев, железная решётка открылась, и в клетку вошёл король Филипп. Де Моле поднял голову. Король откинул с лица капюшон плаща, затем скинул и весь плащ, оставшись в широких, отороченных собольим мехом лиловых одеждах. Филипп встряхнул волосами. У Жака де Моле отчего-то защемило сердце. - Вставай, де Моле! - приказал Красивый, подходя ближе.       Жак с трудом поднялся и, оправив свои грязно-серые лохмотья с красными и чёрными разводами, с вызовом взглянул в глаза короля. Ветхое рубище, бывшее некогда тамплиерским плащом с красным крестом, длинные спутанные волосы и пронзительные глаза на худом лице... Он был жалок, но не побеждён. - Зачем ты упорствуешь, не пойму, - продолжал Красивый. - Давно бы признался и жил в сухой конуре вдали от монсеньора Гийома, который навещает тебя каждый божий день. Уж не полюбил ли ты его?       Жак молчал. Удар плети заставил его согнутся пополам. Магистр с шумом выдохнул, внутри него всё стонало от боли, но вновь поднялся в полный рост. В сердце клокотало унижение. Отчего-то удар, нанесённый королём, был в миллион раз унизительнее, чем пытки, которым подвергали его палачи. - Де Моле! - Чего желает от меня король? - глухо спросил Жак.       Филипп, опасно улыбаясь, подошёл к Жаку сзади, повернул его голову к себе. - Ты был опасен, - прошептал он. - Господь свидетель, я избавил королевство от скверны. Теперь ты — мой пленник. Я читал протоколы, где перечислены грехи тамплиеров, в которых ты не хочешь сознаться. Упрямится столько лет в руках инквизиторов — как странно. Может, и верно, что нет вины? - Ответ известен каждому, в ком остался разум. - Я сомневаюсь, - Филипп скользнул взглядом по рукояти плети. - У каждого рыцаря Ордена на заду Дьявол оставляет клеймо...       Жак не дал ему задрать свой ветхий плащ. Одним сильным движением рыцарь скинул с себя короля и, размахнувшись, ударил его по лицу концом цепи, которая по неосмотрительной доброте тюремщиков, оказалась достаточно длинной. Однако заточение сделало своё дело. Он промахнулся.       Плеть просвистела в воздухе и обрушилась на Жака. Несчастный упал на колени. Король отбросил плеть, не побрезговал намотать цепь себе на руку, при этом угостив Жака пинком острого носка сапога. Жак со стоном завалился на бок. Филипп задрал его плащ, отметив взглядом множество синяков на бедрах. - Не верю, что здесь обошлось без врага рода человеческого...       Магистр, привыкший, казалось, ко всякому обращению, не сдержал крика, когда рукоять плети частично проникла в его задний проход. Проникла, вышла и приготовилась проникнуть вновь, причинив большее страдание, но... Тёмное чувство — гремучая смесь из боли, ненависти, унижения и чего-то ещё... бурлило в израненной груди узника.       Жак набросился на Красивого, подмял его под себя, заломив руки за спиной. Плеть упала на солому. Неизвестно, откуда у избитого магистра взялись силы частично сорвать королевские одежды. Жак де Моле схватил плеть. Филипп пытался встать, путаясь в одежде. Магистр не помнил, сколько раз ударил, но красные следы на коже ненавидимого им короля, запомнил. Красное на белом смотрелось великолепно. Цвета тамплиеров.       Филипп Красивый не помнил как добрался до дворца, как миновал стражу. Перед глазами всё ещё колыхались глаза проклятого де Моле. Как он посмел!? Как посмел!?       Тяжёлая резная дверь в покои открылась с трудом. Канцлер Гийом де Ногарэ в великом удивлении поднялся с кресла и сделал несколько шагов навстречу государю. Филипп с трудом стянул с себя плащ. - Ваше величество, что с вами стряслось? - спросил де Ногарэ осторожно, не навлекая королевский гнев — Ваша одежда разорвана и в соломе, и... - Зачем вы пришли? - Нет, позвольте мне узнать. - Поговорим завтра, - собрав всю выдержку, приказал король. - Идите, Ногарэ, да скажите: я не желаю никого принимать.       С этими словами Красивый прямо в одежде лёг на своё ложе под белым балдахином с вышитыми на нём золотыми геральдическими лилиями.       Канцлер не верил своим глазам и ушам. Дело требовало его вмешательства и пристального разбирательства. Метя чёрным плащом, де Ногарэ вылетел за дверь. Он знал, где следует искать виноватого. В подземельях Тампля.       Время было уже давно за полночь, но это не помешало канцлеру Ги поднять на ноги всех: от великого инквизитора до стражников в Тампле. По подземному коридору шли с факелами, в пыточной в срочном порядке налаживалась дыба. Ногарэ ворвался в камеру магистра. Жак лежал на своей подстилке с отрешённым видом, и это ещё больше разожгло злобу в душе канцлера. - Встать, когда с тобой говорит канцлер его королевского величества!       Стражники, стоявшие в дверях, отвернулись: на Ногарэ было страшно смотреть. Он стоял, словно демон ада, в своём чёрном плаще и чёрном же кафтане, расшитом серебром, стоял, неумолимый, как сама смерть. - Чего изволит канцлер? - глухо спросил де Моле, поднимаясь. - Если хочешь знать, то он был здесь, твой король… - Что ты сотворил с его величеством? - спросил Ги, предварительно приказав страже покинуть камеру. - Спроси у этой плети, - магистр показал глазами на брошенное на соломе орудие. - Проклятый, ты поднял руку на короля Франции! - Можешь убить меня за подпорченную шкуру твоего драгоценного Филиппа.       Сжимая зубы, Ги резко размахнулся и несколько раз ударил магистра по лицу. После чего он подобрал плеть и стрелой вылетел из замка, приказав свернуть ещё даже не начавшуюся пытку.       Едва ли когда на долю Ги де Ногарэ, много повидавшего на своём веку, выпадала такая ужасная ночь. Вот уже третий час он сидел в своём парижском доме, закрывшись от всего мира. Вино не давало желанного забытья, наоборот, перед глазами всё чётче вставал образ Жака де Моле. Магистр смеялся над ним, над его слабостью, над его бешеной любовью к государю. Даже в цепях де Моле был победителем.       Кроме того, перед глазами представал король Филипп. В том самом виде, в котором он видел его сегодня… и в другом. Воспоминания о том, другом, не давали спать и лишали разума.