Тайны Тампля

<center>Гийом де Ногарэ происходил из бедного рыцарского рода, к тому же его родители в своё время сочувствовали альбигойцам. В войнах между ними и католиками пролилось много крови, в коих еретики, каковыми считали альбигойцев, были разгромлены и уничтожены. Но недобрая память осталась, и поэтому карьера молодого Ногарэ при дворе, могла вообще не состоятся. Если бы королём не стал Филипп Красивый…       Шёл 1284 год. Ги жил при дворе, занимая ничтожную должность. Ему было двадцать четыре года. Жизнь проходила, как во сне, все мечты о славе и высоком положении казались лишь мечтами.       В то утро Ногарэ вошёл в Собор Парижской Богоматери в каком-то особенном настроении. Будто именно сегодня должно случиться нечто такое, что перевернёт всю его жизнь. Он окинул глазами грандиозные цветные витражи. Свет преломлялся, разбрасывая блики, словно золотые монеты. Шла торжественная месса. В соборе присутствовал весь пышный, разодетый двор короля Филиппа III.       Сделав вид, что молится, Ги украдкой принялся рассматривать толпу. Придворные дамы, министры, советники… красота, роскошь, почитание. Власть… Взгляд его глаз остановился на канцлере. И что у него есть такого, чего нет у меня? Пожалуй, я даже умнее его, но… Эх, отец, зачем вы связались с еретиками!? Если бы я был канцлером, я бы мог... От осознания широчайшего спектра возможностей у бедного Ги закружилась голова. Я был бы первым человеком Франции после короля. Я бы мог распоряжаться казной, где так много монет, таких же золотых и прекрасных, как эти солнечные блики.       Взгляд размечтавшегося Ногарэ скользнул вслед за солнечным зайчиком, и в золотом сиянии он узрел ангела. Юноша стоял от Ги на расстоянии чуть больше длины вытянутой руки. Точёный, словно мраморный профиль, изящные руки молитвенно сложены, длинные русые волосы падают на нежную щёку, и даже роскошная одежда не может скрыть стройность фигуры и власяницы, надетой на голую кожу. Это был принц Филипп.       Ги стоял и не мог отвести взгляд. Он и прежде видел принца, но никогда не наблюдал за ним так близко. Он чувствовал, что готов для ангела на всё, что угодно. Чем дольше он смотрел на Филиппа, тем опасней становились мысли. В мечтах своих Ногарэ представлял себя всемогущим канцлером при этом государе, он уже с блеском выполнял каждое его поручение, он уже целовал его прекрасные руки, губы, всё тело. Одна только мысль о том, что сейчас так нещадно истязает грубая власяница заводила сильнее любой ласки. Несмотря на строгую церковную мораль, Ги был искушён в любовных делах. Этим многие грешили, кое-кто попадался в руки судей. Но Ногарэ был изворотлив.       В этот момент грянул церковный хор, и весь двор опустился на колени. Гийом стремительно рухнул, стараясь скрыть своё состояние… Помилуй Бог! Да как смеет он, ничтожество, думать подобное о принце крови? Наверное, во всём огромном соборе у него одного такие грешные мысли.       Он был несправедлив к себе. Совершавший мессу епископ также боролся с искушением, ибо в этот день демоны взялись за него весьма рьяно, и при каждом взгляде епископских глаз на юного принца они внушали ему поистине срамные картины.       Дьявольским наущением сутана святого отца приподнималась, обнажая восставшую плоть, а коленопреклонный ангел открывал свой нежный алый рот и… Очнувшись от наваждения, святой отец громко заголосил молитву под самым ухом Филиппа. От резкого звука принц встрепенулся и посмотрел в сторону. Его большие сине-зелёные глаза встретились с глазами улыбающегося от счастья Ногарэ, и принц улыбнулся ему в ответ.       После памятной мессы Филипп проявил интерес к персоне Ногарэ: взгляд его глаз не выходил из головы, да и сам мужчина привлёк его. Узнав, что родители Ги были связаны с альбигойцами, Филипп, на удивление, стал испытывать ещё больший интерес, и скоро Гийом де Ногарэ был приглашён в личную свиту его высочества. Ги был счастлив: теперь он мог созерцать своего ангела и говорить с ним постоянно, да, к тому же Филипп – наследник престола, и близость с ним могла послужить возвышению в будущем.       Пронзительный лай гончих застывал в холодном зимнем воздухе. Лес стоял недвижимым и зачарованным, будто сказочная фея коснулась его своим сверкающим копьём, желая навеки сохранить дивную красоту. Лай псов и шум королевской охоты возмущал торжественную тишину леса. Упругий воздух звенел под напором разгорячённых конских тел, жаркий пар витал над всадниками.       Ловчие торопили и без того разгорячённых придворных. Кони летели, словно за ними гнались сотни адских демонов. Внезапно выделился из остальных чудесный жемчужно-серый жеребец с длинной гривой. Юный всадник умело управлял им. Ветер свистел у него в ушах, и, казалось, вся огромная королевская охота последовала за ним.       Принц Филипп очнулся от захватывающей дух скачки только когда почувствовал, что никто не следует за ним. Он приостановил коня и оглянулся по сторонам. Конь нетерпеливо плясал под всадником, явно волнуясь. Вокруг стоял безмолвный заснеженный лес. Ни души. Ни звука. Филиппу стало не по себе в этой мёртвенной тишине. Он понял, что, опьянённый скачкой, свернул не в ту сторону. Досада за упущенную добычу грызла сердце. Но больше всего – тишина. Глухая, мёртвая, заполняющая уши.       Внезапно тишину пронзил надрывный волчий вой. Он был совсем близко. От ужаса конь вскинулся на дыбы, бешено молотя передними копытами. Филипп, на мгновение расслабившийся в седле, не удержался и упал в снег. Жеребец кинулся прочь. Вой повторился вновь. С такой отчетливостью, что было ясно, что волк где-то поблизости. Принц лежал неподвижно, понимая, что остался, ко всему прочему, без оружия. Невдалеке послышался стук лошадиных копыт. Где-то рядом с собой Филипп услышал мягкий прыжок: всадник спешился. Вой больше не повторялся. - Что с вами, ваше высочество? Перед ним на корточках сидел Ги де Ногарэ. - Ногарэ, - быстро прошептал принц. - Волк близко. Моё оружие осталось пристёгнуто к седлу. Улыбнувшись, Ги упал на снег. - Чему вы радуетесь? - спросил Филипп, подвигаясь ближе. - Я счастлив, что нашёл вас.       Теперь лежать на снегу было не страшно, не холодно. Филипп запрокинул голову и тихо засмеялся. Ги с нежностью смотрел на алые от мороза щёки юноши, на его красивую шею и обнажённые белые зубы. Хотелось почувствовать всё это своим. Ногарэ наклонился и в одно мгновение накрыл смеющийся рот Филиппа своими губами. - Простите меня, ваше высочество, - прошептал он после. - За что?       С этими словами Филипп обвил руками его шею и запечатлел на губах поцелуй. Жаркая молния пронзила Ногарэ. Одним сильным движением он лёг на юношу и принялся целовать. Горячий язык Ги нежно обволакивал язык Филиппа. Разумеется, это непозволительная дерзость, но Гийому было уже всё равно. Принц таял в его руках, таких горячих, что даже сквозь многослойную зимнюю одежду жгли тело, словно два солнца.       Послышался приближающий стук копыт. - Вставайте, ваше высочество, - сказал Ногарэ, помогая разгорячённому Филиппу подняться. - Волк ушёл. Наверное, он уже пойман. Садитесь на моего коня.       Он был прав: волк был пойман. Но не один волк.