Меня конкретно колбасило из-за волнения за Итачи, так что я с трудом понимал, что мне такое втолковывает Какаши. Итачи же сильный, он же ого-го! Как он мог так подставиться? Да он этого Дейдару одним взглядом уделывал! Почему он настолько сильно обжёгся? Почему его нельзя трогать? Почему нельзя принести его в Коноху в госпиталь к Цунаде Сенджу, если всё так серьёзно?
— Сайто, ты не должен показывать, что знаешь его, — повторил Какаши. — Для тебя он должен быть незнакомым бойцом АНБУ. Успокойся.
— Я спокоен, — ответил я и для подтверждения своих слов повторил за Канкуро весь непереводимый суновский колорит, который узнал сегодня днём.
Полегчало.
Чуть-чуть, но я собрал мысли в кучку и затолкал свои чувства поглубже. Зарыл на своём конопляном поле. Мы на условно-вражеской территории. Нас меньше. Не стоит давать союзникам повода и желания прихлопнуть моего брата, пока он без сознания и в тяжёлом состоянии. Учиха и так раз-два и обчёлся.
— А как же Гаара? — тихо спросил я.
— Тот подрывник нас разделил, — ответил Какаши. — Я думаю, что Кадзекаге не знает.
— А вы знали?
— Сначала нет, — помолчав, ответил Какаши. — Но когда мы шли до Суны, я догадался. Всё же, до того, как ему поручили своё подразделение, я был его командиром. Он предоставил письмо от Хокаге. Своё помилование. И я знаю, что ты на самом деле из того же клана. Так что, скорее всего, из-за тебя он вернулся в Коноху. А потом и, рискуя, отправился на это задание, потому что ты тоже в нём участвовал. Своего рода искупление?
— Может, ему надоело убегать и он хочет доказать свою невиновность? — буркнул я, всеми силами заставляя себя заткнуться и не начинать защищать мотивы Итачи и рассказывать все причины. Ещё не хватало и про Обито проговориться где-то в гарнизоне Суны!
— Я всегда думал… — осторожно сказал Какаши. — Всегда думал, что даже гению в одиночку сложно расправиться с целым кланом.
— Я не люблю ворошить прошлое, и он — тоже, — ответил я. — Лучше расскажите подробно, как это случилось.
— Каким-то образом подрывник узнал его, — помолчав, ответил Какаши. — Если сначала его атаки были сосредоточены на Гааре, то потом он в основном от него только отмахивался и атаковал АНБУ. Словно что-то личное. Мы довольно успешно теснили этого психа из Камня. Всё же численное преимущество и неплохое знание техник противника. Затем он использовал очень странное дзюцу. Я видел это только шаринганом: туча чакры, которая уничтожала всё живое, поэтому попросил Кадзекаге полностью скрыться в своей защите. Сам я использовал стихию молнии, чтобы нейтрализовать эти, как оказалось, мельчайшие бомбы внутри себя. А он… АНБУ использовал чёрное пламя, которым поджёг то, что на нас наслали.
— Аматэрасу… — прошептал я, представив эту жуть. Чёрный огонь, который ничем не потушить. Адское пламя, которое сжигает всё что угодно...
А то, что использовал Дейдара, это было Си-четыре. По здравому размышлению мы с Шикамару предположили, что он не будет использовать эту технику уничтожения для поимки джинчуурики, так как после Си-четыре даже тел не остаётся... Технику, которую проклятый подрывник изобрёл специально для борьбы с Учиха Итачи! Чёрт! Тупое стечение обстоятельств... И как я об этом?..
— К сожалению, часть чужой чакры уже попала на него, так что огонь выжег и её, — прервал мои стенания и сожаления Какаши. — Но наш противник тоже попал под шквал чёрного огня и не смог больше воспользоваться никакими дзюцу. Когда АНБУ остановил своё пламя, то я добил подрывника чидори. Ударил в странную штуку у него напротив сердца, в которой уже начала копиться чакра. Был небольшой взрыв, но меня защитил песок Кадзекаге. Нашего АНБУ Гаара-сама тоже вынес из-под удара, иначе повреждения могли быть ещё более значительными.
— Каковы… эти повреждения? — с трудом я узнал свой голос.
— Лицо почти не пострадало… — ответил Какаши, — маска АНБУ имеет несколько защит. Но… всё остальное… Он в тяжёлом состоянии и серьёзно обгорел.
Какаши помолчал и добавил:
— Скорость распространения и территория охвата этого дзюцу... Если бы он не использовал свой огонь... От гарнизона и команды поддержки могло ничего не остаться.
Я только машинально кивнул, практически не слушая, что он ещё говорит.
Чёрт! Насколько я помню, ожоги вообще лечатся с большим трудом и очень долго. Требуется пересадка кожи. И если ожога больше пятидесяти процентов, то человек считается уже не жилец. К тому же это постоянная боль. Получишь один небольшой ожог и эти волдыри, которые лопаются и потом снова нарастают...
— Я должен его увидеть. И поговорить с Сакурой, — немного воспрянул я духом, вспомнив, что здесь уровень медицины сильно разнится с миром техники пророчеств. А в какой-то серии Наруто тоже получил ожоги от чакры Девятихвостого, но Сакура ему помогла и всё прошло. Конечно, чёрное пламя аматерасу это не какой-то там огонь… Чёрт! Чёрт! Чёрт!
— Успокойся. Ты его увидишь. Просто подготовься, — сказал Какаши. Прямо сама доброжелательность. Чего это с ним? Я думал, он такой двинутый пофигист… Может, я ему другого брата, который Обито, напоминаю? Ладно, не до Хатаке и его внутренних переживаний.
* * *
Первое, что я почувствовал, когда вошёл в комнату, это запах. В лазарете гарнизона дух лекарств смешался с ароматом жареного мяса, смрадом спёкшейся крови и едкой горечью палёных волос, которые оседали на языке, вызывая тошноту.
Вокруг тела Итачи собрались все три девчонки-ирьёнина: Сакура, Ино и эта Амено из Суны. Они сосредоточенно работали. Всё светилось нейтральной чакрой. А Амено использовала свою технику медузы или типа того. Я выдохнул, по крайней мере, за жизнь онии-сана на самом деле борются.
Сакура бросила на меня взгляд из-за плеча и закусила губу.
Нет! Нет! Нет! Не делай так! Я знаю, это очень плохой знак!
— Как… — каркнул я и откашлялся, чтобы прочистить горло. — Как ваш пациент?
— Он пока нестабилен, — сказала Амено, потому что Сакура и Ино промолчали, переглядываясь друг с другом, — вместе с кожей выжжено много каналов чакры, Сакура-сан восстанавливает всё, что может. Но, скорее всего, он больше не сможет быть шиноби.
Воздуха словно не стало. Вокруг образовался вакуум. Глаза защипало от слёз, а в груди образовывалась липкая сосущая пустота.
— Но вы же постараетесь? — я решительно не узнавал своего голоса.
— Мы делаем всё возможное, Сайто-кун, — ответила Сакура. — Он выживет. Он сильный. Эти прогнозы не точны. А ещё Цунаде-сенсей…
— Да, — оживилась мрачная Ино, — Цунаде-сенсей — лучший ирьёнин в мире. Когда мы его стабилизируем, то... Всё будет хорошо.
Я сделал ещё шаг, чтобы посмотреть на Итачи.
Честно говоря, думал, что он в отключке, но человек, который там лежал, был в сознании. Ему положили на лицо какую-то тряпку, видимо, чтобы не раскрывать инкогнито. Волосы запеклись на голове страшной коркой. Их просто не было, поэтому узнать его было очень трудно. Я на миг даже подумал, что это кто-то другой… Мало ли, Какаши ошибся… Пока не встретился с Итачи взглядом.
Никогда не думал, что можно так многое сказать одними глазами.
Узнавание. Предостережение. Сожаление. Даже порадовался за меня, потому что я от избытка чувств снова не удержал свой шаринган в «спящем состоянии». Благо, ирьёнины были слишком заняты своим пациентом, и им было некогда разглядывать меня.
Девчонки работали над областью груди, возле его сердца. Очаг чакры для шиноби самое важное — шанс на восстановление всего. У Итачи особенно сильно пострадали правый бок: вся рука, бедро, часть спины и грудная клетка. Там было просто кровавое месиво. Почти чёрная кожа в разрывах, из которых сочилась сукровица. Всё остальное было чуть меньше задето, но только в сравнении с самыми серьёзными зонами поражения.
— Сакура, — спросил я Харуно. — Я. Могу. Помочь?
— Но… — бросила на меня взгляд Ино, и её глаза расширились в понимании. Она покосилась на Амено. Но мне было плевать. Всё равно уже перед Канкуро раскрылся, а что знают двое, знает и свинья.
— Нам может пригодиться то, что ты видишь потоки чакры. Мы действуем по ощущениям, — поняла, что я хочу сказать, Сакура. — Иди сюда и посмотри вот этот узел. Говори, что видишь.
Амено тоже посмотрела мне в глаза и на миг замерла. Да, не время, не место и не подходящая компания для расспросов.
* * *
Когда хочешь, чтобы жил твой близкий человек, на самом деле активируются все мыслительные процессы.
К нашему ирьёнинскому корпусу через какое-то время присоединился Неджи. Хьюга точно знают, где находятся тенкецу, я видел лишь основные чакроканалы и их дестабилизацию.
С чакроканалами работала только Сакура, потому что только её ранг как бы был настолько заточен по чувствительности, чтобы с ними работать. Амено и Ино в основном заделывали внешние повреждения. При таких технологиях ирьёнины на самом деле двигаются на ощупь!
— Я могу создать иллюзию того, что вижу, чтобы вы смогли ориентироваться, — предложил я. — Так будет быстрее?
— Думаю, да, — переглянулась с нашими девчонками Амено. — Тогда я тоже могла бы работать над восстановлением чакроканалов.
— Если ты, Неджи, покажешь и расскажешь о тенкецу, которые видишь в той или иной области, точно, я смогу включить их в свою иллюзию, — сказал я. — Вы увидите повреждения его кейракукей.
— Если мы восстановим чакроканалы и тенкецу прямо сейчас, пока часть ещё не отмерла, на восстановление может уйти от полугода, но он сможет оставаться шиноби, — сказала Сакура. — Ты на самом деле сможешь это сделать? Покажи.
Как долго я разучивал иллюзии, накладывал иллюзии на предметы, пытался обмануть Итачи? Даже не помню… Но у меня был хороший учитель.
Сакура ахнула, осматривая руку, над которой работала.
— Всё совпадает, вот тут ещё проходят каналы, более тонкие.
— Я вижу четыре здоровых тенкецу. Одна над клювовидным отростком, — сказал Неджи, и я сразу включил в иллюзию маленькую точку.
— Ещё одна левее на пять сантиметров…
Я сосредоточился, создавая иллюзию поверх этого ужаса, в который превратилось тело моего брата. Шаринган может запомнить очень многое, но самое лучшее, что я в тот день запомнил, это как затравленное выражение в глазах Итачи сменилось искрами надежды.
