Кричи громче! (Кричи 2)

Конечно же, было бы излишней самонадеянностью Тому рассчитывать, что его бенефис перед любимым братцем продлится долго. Уже к вечеру второго дня он его достал своими непрекращающимися монологами, до такой степени, что Билл изготовил себе плакат, из листка бумаги, который он периодически демонстрировал Тому, когда его словоохотливость особенно его доставала, плакат гласил: «ЗАТКНИ ХЛЕБОРЕЗКУ!!!» А что было делать? Приходилось затыкаться и молчать хотя бы несколько минут. До того как пытка становилась для Тома невыносимой и он не начинал говорить снова. На самом деле они жутко нервничали. И оба не находили себе места. Билл не мог Тому ничего рассказать, но и не надо было, Том прекрасно понимал все сам до самых малейших нюансов. Он довел Билла до сущей истерики от хохота, начав философствовать вслух на тему того, как они будут выходить из ситуации в самом худшем случае. Том сказал, что так и быть, если что, он будет петь вместо него. Том сказал: - Не, ну а чо? Никаких проблем, переоденем пирсинг, шмотки и все дела, никто ничего не заметит! Билл коснулся его дредины пальцем и наигранно передернул плечами, словно коснулся змеи, он хотел сказать, ВОТ ЭТО НОСИТЬ?! ЭТО УЖАСНО! Хотя в принципе идея Тома ему очень понравилась. - Билл, я же молчу, сколько работы над собой мне потребуется, чтобы носить на яйцах твои неприлично обтягивающие жопу штаны! Билл захихикал и задумчиво вздернул бровь с пирсингом. А я бы посмотрел, читалось у него на лице. - Но-но-но, размечтался! - гордо сказал Том и сложил руки на груди в позе «Я крутой мачо», - Я не знаю как ты на гитаре-то играть сможешь, с твоими-то врожденными талантами к любого рода труду!!! Он получил от Билла легкий возмущенный подзатыльник. - Бля-а, а тяжело мне будет с тобой общаться без дредов, - стойко снес побои родственника Том, - придется, как видно, носить каску. Билл зевнул и потянулся. Твои проблемы, очевидно, имел в виду он. - Или знаешь, вот с другой стороны, можно и не идти на такие жертвы, - добавил Том, - вспоминая пример «Генезис» и Фила Коллинза. Вот смотри, жил себе человек. Жил не тужил. Стучал в барабан. А потом, потом стал известным певцом! Да-да, вот кто знает, может тебе, Билл, посчастливилось присутствовать при рождении новой звезды, великого певца Тома Каулитца! Билл, я понимаю, ты в восторге от идеи и ты мой первый фанат, но не надо меня душить, а? НЕ НАДО!!! Том стал отбиваться, Билл повалил его на подушку, крепко вцепившись обеими руками ему в глотку. - ВОТ ВИДИШЬ! Я ЕЩЕ НЕ НАЧАЛ ПЕТЬ, А МЕНЯ УЖЕ ГОТОВЫ ЗАДУШИТЬ ФАНАТЫ!!! - Билл разжал руки, нависнув над ним угрожающе, однако он улыбался от души. Улыбка выглядела довольно агрессивно, а стало быть, точно от души. Том замер на секунду, упиваясь ощущением. Он лежал спиной на подушке, а Билл угрожающе нависал сверху. Он чувствовал его тепло, и вообще-то ассоциации эта поза начала вызывать у него не такие уже и невинные. Том прикрыл глаза на секунду, купаясь в теплом эротическом напряжении, таким знакомым образом рождающемся между ними. Билл, очевидно, тоже почувствовал это, потому что улыбка вдруг исчезла с его лица так, будто ее и не было вовсе. Он резко подался назад и сел. Том тоже сел, с большой неохотой. Ресницы его трепетали все еще возбужденно. Ох, как бы ему хотелось, чтобы эта шуточная борьба между ними закончилась иначе. Мысленно он уже цапал Билла где только можно, а в особенности там, где нельзя, и обсасывал его губы до умопомрачения. Однако он прекрасно понял чувства Билла. Том долго сидел и игрался с собственным пирсингом в губе языком. Он думал обо всем, что было. Они оба сидели и смотрели в стену. - Я дурак, да? - сказал Том. Билл искоса глянул на него. На его взгляд поводов для особого самоуничижения у Тома не возникало. - Я дурак, - подтвердил Том, - я знаю, это я виноват во всем этом. В том, что случилось с тобой, я тоже виноват. Билл выразительно покрутил пальцем у виска. - Да нет, понимаешь ты прекрасно, о чем я, - возразил Том. Билл ткнул себя пальцем в грудь. - Ну конечно, ты сам тоже, и Йост с Ебелем, и Хоффман, и все мы, что ввязались в эту гребаную «Формулу-1». Билл снова покосился на Тома, в этот раз испуганно. Он помнил точно, что про «Формулу-1» это были его мысли, а вслух он ее точно никогда не говорил. - Но ты и сам прекрасно понимаешь, о чем я. Билл вяло махнул рукой, в смысле, что сделано, то сделано. Чего уж теперь рубашку на груди рвать? - Да, ты прав, - кивнул Том. Вообще так было значительно легче разговаривать. Он все равно понимал Билла, но Билл не мог ляпнуть ничего, что бы сорвало его с предохранителей и заставило потерять контроль над ситуацией. Как это не цинично звучит, Тому даже НРАВИЛАСЬ сложившаяся ситуация в определенном смысле этого слова. Он даже испугался сам, увидев, сколько он на самом деле значит, поняв, как много в действительности зависит от него, и насколько на самом деле нуждается в нем Билл. Ему стало немного стыдно перед собой, что он мог рассуждать так эгоистично, думать, что можно взять в руки ножницы и разрезать все пополам. Разделить их жизни пополам. Он испугался от того, насколько ему самому нужен Билл. Его одобрение, восхищение, уважение, его любовь. Одобрение, восхищение, уважение и любовь других не имели такого значения для него. И десятитысячной доли не имели. Ему не было нужно то, что не было нужно Биллу, которому же, в свою очередь, как воздух были нужны его, Тома, одобрение, восхищение, уважение и любовь. Замкнутость этой ловушки впервые ударила его сильно повзрослевшие за последние несколько недель мозги. И слово «нужно» тут употреблялось не в смысле каприза или прихоти. А просто банальной биологической необходимости. Если человеку не давать воды – он умрет. Если их лишить этих их основных потребностей друг в друге, они тоже не смогут жить. - Ты это,… - сказал Том, забрасывая подушку себе на колени и закусывая уголок зубами, - я не знаю, как сказать,…щас…это…ну… ты только табличку про «заткни хлебало» мне сейчас не показывай, ладно, я иначе умру тут сейчас. Билл набрал в грудь воздуха и тяжело вздохнул. - Бля, как тяжело говорить-то, - сказал Том. Билл поскреб подбородок скептично. Да, молчать ничуть не легче. Том подумал, что сейчас он тут прямо и издохнет. «Прости» кажется было самым сложным словом. Еще пара минут молчания и оно, как и та СМС-ка с расхреначенного Биллом телефона «Я тебя люблю», он кажется так и останется не посланным в черновиках. Билл положил руку ему на коленку. Потом договорим, сказал прикосновением ему он, и встал. - Ты куда? – испуганно спросил Том. Билл указал пальцем по направлению к кухне. - Да, отличная идея, мне что-то тоже жрать захотелось… - Том радостно принял от Билла помощь в смене темы разговора. Операцию назначали и переназначали. Воспаление отступало с трудом, и врачи не решались на оперативное вмешательство. Потом уже точно назначили на субботу, но переназначили из-за того, что Билл умудрился сожрать какое-то не то лекарство, которое мешало свертываемости крови, а стало быть, эта сложная хирургия под микроскопом была под угрозой. Вообще, когда им рассказали всю технологию проведения операции, у Билла перекосило лицо так, что Том сразу ответил ему на невысказанный вопрос: - Нет. Нет, Билл. Убить тебя сразу, чтобы ты не мучился, врач категорически отказывается. Билл надул губы жалостливо, брови съехали к переносице: - Да, он хочет вначале поиздеваться, - кивнул Том, - трубку в глотку это конечно жестко. Но вообще-то его самого мутило от ужаса. Врач, в общем, успокоил их, что это довольно частая в практике операция. И, в принципе, как бы, осложнений быть не должно. Но, с другой стороны, он добавил, что операция тем не менее сложная, голосовые связки дело тонкое, и никаких гарантий по поводу восстановления голоса, его тембра, в сущности дать нельзя. Все это, прямо скажем, не успокоило ни одного из близнецов. Пока они ехали домой, Том не проронил вообще ни слова. С приближением часа Х волнение росло. Том с трудом засыпал ночами. Может быть, конечно, сказывалось его вынужденное затворничество. Ни о каких тусовках, на которые звал его Георг, разумеется, не могло быть и речи. Все его поездки заключались в поездках в супермаркет, на заправку, джип его жрал феноменальное количество бензина, и обратно домой. Билл вообще не мог заснуть. Однажды поздним утром Том обнаружил его спящим на столе на ворохе журналов. Билл спал, положив голову на руки, очевидно, был настолько не в состоянии заснуть в собственной кровати, что поперся на кухню читать литературу быстропортящегося содержания, и там и отрубился. Тома больно кольнуло, конечно, то, что раньше, всегда, когда Биллу становилось очень плохо или страшно, он приходил к нему спать. Но с другой стороны, он и не мог бы его всерьез в этом винить, по ряду вполне понятных причин. А час Х все близился и близился. Минуты ползли как заговоренные, часы ожидания превращались в дни, а дни в вечности. Они ждали теперь еще и приезда родителей. Симона, разумеется, хотела поддержать их обоих в этой сложной ситуации. Том с утра затеял генеральную уборку. Он старательно приводил их с братом нору в пригодное для того чтобы показать ее кому-нибудь кроме стрессоустойчивого по долгу службы Дэвида Йоста состояние. Билла Том тоже загрузил уборкой посильно, призвав выполнять несложную физическую работу. Билл ходил по квартире с тряпкой для пыли, обмахивая ею попадающиеся не очень грязные поверхности и зевал с видом смертельно уставшего человека. Пока Том отвернулся, чтобы отнести ворох гигантских джинсовых панталон высотой в два человеческих роста к стиральной машине, Билл написал на пыльном трюмо в спальне брата пальцем «ТОМ-ДУРАК»! Потом, хихикая взял в руки рамку с фотографией. На фотографии были они с Томом и родители. Билл поумилялся на нее минуты три, потом подышал на стекло и протер рукавом. Поставил рамку обратно на пыльную поверхность трюмо и с чувством выполненного долга отправился на кухню, что-нибудь съесть. От невероятных усилий у него внезапно разыгрался зверский аппетит. Он схватил из холодильника кусок сыра, мяса, сложил их на половину булки для бургера и зажевал, не закрывая дверь и так же внимательно оглядывая содержимое холодильника, чтобы найти чего еще сожрать. От этого медитативного созерцания его оторвал Том. - Билл! – окликнул он его. Том стоял в дверях с большой коробкой. В коробке лежали скопом порнофильмы, порножурналы, презервативы и анальная смазка, далеко не одна, надо сказать, ну и прочая подобная компрометирующая фигня, которую издавна традиционно дети прячут от родителей, а родители от детей, играя в ролевую игру друг перед другом, что они подобной гадостью не занимаются. - Можно я это дерьмо у тебя в комнате спрячу? – спросил Том. Билл чуть не подавился бутербродом. Том понял это как вопрос, а какого, собственно…?! - Мы же положим родителей у меня, правильно? Билл удивленно поднял бровь. - Ну, ты у нас больной, тебя трогать нельзя! – уверенно сказал Том. Билл откусил большой кусок от бутерброда и кивнул, мол, ну, валяй, спрячь только получше. Потом проследовал за Томом в комнату. Том попытался засунуть это невероятное богатство в шкаф, но оно выпало. Пытался поставить вниз, но тогда дверь не закрывалась. Он долго ходил с ящиком по комнате, примеряясь. Билл все это время смотрел на него с превеликим интересом. Вообще он успел сходить за это время за вторым бутербродом, и дожевывал уже теперь его. По ходу пристального осмотра Тому попался на глаза постер с видами Нью-Йорка над кроватью Билла. - О! – восхищенно сказал он и поставил коробку на пол, задвигая ее ногой под прикроватный столик, уставленный разнообразнейшими лекарствами, - Билл, а можно я у тебя этот шедевр живописи возьму? Билл жестами показал Тому, что хуй он ее отсюда заберет. - Ну, я не навсегда, - сказал Том, а Билл покачал головой, - Я в обмен! На что?! Читалось в глазах Билла, когда он подозрительно посмотрел на него. - На Грету! Билл темпераментно развел руками в стороны, мол, на кой мне сдалась твоя Грета?! Гретой Том ласково звал постер голой порнозвезды, который украшал его комнату дынеобразными силиконовыми богатыми сиськами и неестественно широко раздвинутыми ногами, с момента получения собственной отдельной от Билла жилплощади. К постеру Том питал странную романтичную привязанность, он говорил, Грета приносит ему удачу, вытирал с него пыль, и вообще, при переездах брал с собой в первую очередь. Он говорил, что она уже не привлекает его как секс-объект, любовь их прошла давным давно, но когда-то она стала его первой женщиной, а первую женщину настоящий мужчина никогда не забывает! - Билл, ну подумай сам, вряд ли маме будет приятно смотреть на эту пизду с силиконовыми батонами?! Билл жестами показал, что он лично, эту пизду тоже в гробу видел вместе с силиконовыми батонами сразу. Том даже не знал, что Билл знает столько неприличных жестов. Он с уважением покосился на брата. - Ну, потерпи, - попросил он, - пожалуйста. Нет, даже и не начинай это! Билл! Я ее не выкину. Нет. Это мой талисман! Билл жестом показал, что он готов уже от него застрелиться. - К тому же, я же тоже буду здесь жить! - быстро добавил Том. Билл упер руки в боки с удивленным видом. Ничего себе! - Нет! – быстро поправился Том, теребя футболку, - хорошо, если ты так принципиально против, если я так тебе противен, что ты не можешь находиться со мной в одной комнате, пожалуйста, пожалуйста, я буду спать на диване в гостиной! Он возмущенно взмахнул руками и направился к двери. Потом сообразил, что Билл все равно не сможет его окликнуть, и повернулся. - Я могу спать на диване в гостиной! – с видом страдальца сказал он, - но как, я спрашиваю тебя, как ты будешь объяснять родителям тот факт, что ты всю жизнь без проблем, с удовольствием со мной спал в одной кровати, более того, всегда сам ко мне прибегал спать, а тут, как отрезало, ну вот не можешь и все?! Билл манерно поднял пальчик, ткнул им в Тома и надул губы, мол, это ты, между прочим, будешь объяснять, а не я. Подонок, он и без слов его умудрялся переговорить, а? - Хорошо, я лягу на диване, - обиженно проговорил Том. Билл прошел в комнату, рухнул на кровать, ближе к окну, сложив руки на груди, всем своим видом показывая, что разговор окончен. Один: Ноль в его пользу. Том подошел и прилег слегка на подушку с другой стороны кровати, задумчиво поглядывая на Билла. Билл покосился на него мрачно: Брысь! - Нет, я передумал, - внезапно сказал Том, - я не буду спать в гостиной на диване, я буду спать тут. Билл приоткрыл рот, ни фига себе?! - Нет, ну подумай сам, Билл, а вдруг с тобой что-нибудь случиться? Билл удивленно приподнял обе брови, так что лоб перерезали две параллельные морщинки. - Ну, мало ли, - пожал плечами Том, - Ты серьезно болен, тебе предстоит сложная и рискованная операция, вдруг тебе что-то понадобится? Ну, все что угодно, вдруг, станет хуже…ты же…ну, ты же не сможешь позвать? Билл восхищенно потряс головой. Охуенно логично. Один: Один. Он развел руками и кинул подушку на середину кровати. - Окей, - сказал Том, - Та половина кровати – твоя, эта моя, я не лезу на твою, ты не лезешь на мою. А хочешь, мы как на границе демаркационную линию по середине кровати проведем? Билл кивнул и жестами показал, что он будет не против, если Том проведет демаркационную линию по всей квартире. - Хорошо, любовь моя - сказал Том, - любой каприз за ваши деньги! А пока вон отсюда! Возмущенное «ЧЕГО?!» так и читалось в лице Билла. - Пшел отсюда, говорю! - сказал Том, - пока я приберусь в твоем свинарнике, так и быть, можешь полежать в моем. Уже убранном. Билл фыркнул и продефилировал мимо него, каждым движением бедер изображая полное презрение к собеседнику. Первое, что сделал Билл в комнате Тома, это подскочил к трюмо. Как он и предполагал, пыли там не уменьшилось. Зато его послание не осталось неотвеченным. Рукой Тома внизу было подписано: «САМ ДУРАК!». Коммуникация между ними постепенно налаживалась. Хихикая, Билл завалился на кровать Тома, плюхнувшись на живот и рассматривая свой черно-белый постер висящий над изголовьем кровати, на месте бывшего цветного с Гретой. Комната и вправду выглядела вполне прилично, обезличенно и незнакомо. Том затолкал в ящик комода все провода, зарядные устройства, переходники, диски, всевозможные наушники, работающие и уже не очень, обычно плотным ковром покрывавшие все горизонтальные поверхности у него в комнате. Воздух пах только что убранной чистотой, а шкаф в кои-то веки закрывался. Билл зевнул, вытянул две руки вперед одновременно потянулся, как Казимир когда его сгоняли с насиженного места и упал лицом в подушку, предполагая немного поспать. Внезапная сонливость навалилась на него придавив к кровати многотонным весом. Уже почти засыпая, он почувствовал рукой прикосновение странного материала. Не похожего ни на материал покрывала кровати ни на постельное белье. Билл схватил это и вытащил это наружу. Так его и застал вошедший в свою комнату Том. Лежащим на животе, и с открытым ртом взирающим на собственную давно потерянную майку. Черную. Любимую. С черепушкой. Том тоже застыл с открытым ртом на пороге собственной комнаты. Как был, так и застыл. Он что-то важное собирался сказать Биллу, но как-то сразу же и забыл. Билл медленно перевел свой взгляд на Тома, какого черта?! читалось в его глазах. - Что? – возмущенно переспросил Том. Нет, он уже понял, что его запалили, и делать было нечего, кроме как изображать, что ничего такого в этом нет. Он подошел к Биллу вырвал у него из рук майку, и деловито засунул ее обратно под подушку. Билл пальцем показал пальцем на себя, пытаясь сказать Тому, очевидно, что это ЕГО майка. - Да, это твоя майка, - подтвердил Том, и взбил подушку, ставя ее равнее. Он отошел на пару шагов, чтобы полюбоваться на результаты собственной деятельности, - хватит сверлить во мне дырку взглядом, Билл, - независимым тоном проговорил Том, он понял как никогда, что в данном случае наглость – его единственное оружие защиты, - да, я спиздил твою майку и сплю с ней. Потому что мне так лучше спится. Потому что она пахнет тобой. Еще вопросы будут?! Билл растерянно посмотрел на подушку, потом на Тома, потом снова на подушку. Кажется его убитый антибиотиками мозг медленно и с трудом переваривал полученную информацию. Потом задумчиво воздел в небеса указательный перст. Имея в виду, что один вопрос у него все-таки еще остался. - Хочешь спросить, а с бабой я спал тоже с твоей майкой или нет? Билл ухмыльнулся, именно это он бы и спросил, если бы ему можно было говорить. - Бля, ну не добивай ты меня, будь человеком, а? – возмутился Том. Билл положил руку на грудь, мол, прости чувак, не хотел. Том гордо развернулся и с видом, разговор окончен, пошел на кухню. Он не видел, но знал, чувствовал спиной, каким знакомым до боли блеском сверкнули глаза Билла ему вослед. Ну что же, он не мог сказать Биллу этого вслух, Билл понял это сам. Так что по-любому, это к лучшему. Когда он вернулся к себе, Билл отрубился на его кровати, на самой середине, растянувши длинные ноги, мордой в подушку. Было уже темно, почти ночь. Том не стал его будить, не решился трогать. Билл так мало спал в последнее время, а ему нужны были силы как никогда, Том принес плед из гостиной и накрыл брата. Родители внесли в их жизнь нотку отрывного распиздяйства. Они не думали, что смогут проржать весь день до операции до коликов. Но находился повод за поводом. Изучив всю макулатуру дома, включая пару случайно найденных книжек, Билл перешел на чтение старого Плейбоя из запасов Тома. За этим занятием его и застал отчим. - Как дела, сын? – заботливо спросил он Билла. Билл поднял большой палец вверх, мол, лучше некуда. - Ага, - ответил отчим. Шею у него скособочило от удивления. Билл поднял глаза вверх и проследил за направлением его взгляда. Отчим смотрел на Грету, которая теперь украшала его комнату своими прелестями. - Странно, - когда наконец смог говорить, прокомментировал он, - А я почему-то всегда думал, что это плакат Тома… Билл презрительно пожал плечами, мол, всегда ты меня недооценивал, родитель.Том сидел в кресле с открытым ноутбуком и давился от смеха чипсами. Позже, этим же днем, кроме «ЗАТКНИ ХЛЕБОРЕЗКУ» Билл изготовил еще несколько жизненно важных и необходимых плакатов. День был весь какой-то трогательный и давно забытый по атмосфере. Мама была дома, она готовила на кухне что-то, пахло домом и уютом. Гордон трепался по телефону, играл со скулящим от восторга Скотти, громко гудели телевизоры в трех комнатах сразу, и магнитофон наигрывал томовский рэп, рассказывая о нелегкой жизни гастарбайтеров с Ближнего Востока, косящих под крутых ниггеров с West Coast. С 12 до 15 было его время, согласно расписанию, вывешенному им с Биллом над музыкальным центром. Это было их новое изобретение. В детстве у них было у каждого по магнитофону. Пускай они жили и слушали их в одной комнате, соревнуясь друг с другом, кто громче включит свою музыку, ни один из них не хотел уступать. Прогресс в навыке нахождения компромисса в смысле совместного проживания за последние 10 лет был просто налицо! Хотя ощущение было такое, будто бы с того времени не прошло ни дня. Билл с Томом сидели с ногами на убранной кровати и рисовали плакаты. Том вызвался помочь посильно, сказав, что сам сделает плакат, который ему нравится. Он работал долго, высунув язык, пряча то, что он делает от Билла, старательно выводя линии и заштриховывая буковки. Билл уже изготовил плакатов десять, когда этот шедевр нечеловеческой мысли увидел, наконец, свет. Том пафосно вручил его Биллу, и не понял, когда тот скатал его в трубочку очень нехорошим образом и угрожающе двинулся к нему. Старший из близнецов с воплем и отчаянным визгом соскочил с кровати, и бросился прочь из комнаты, Билл огромным прыжком едва не догнал его у двери, но Тому удалось выскользнуть прочь, закрыв перед носом Билла дверь, и таким образом, давая себе фору в пол секунды. Однако преградивший ему путь в коридоре Гордон застопорил его: - Эй-эй-эй, чего тут происходит?! – спросил он. Билл нагнал его, обрушивая свой праведный гнев на голову несчастного Тома. Праведный гнев в виде свернутого в трубочку плаката. - Хватит драться, а? – возмутился отчим. Он выдернул плакат из рук Билла, и развернул его, чтобы прочитать. Оба близнеца замерли, офигевши и вытянувшись от неожиданности, в постойке смирно, нависнув над отчимом во всю длину своего почти двухметрового роста. - «ТРАХНИ МЕНЯ, ТОМ!» - озадаченно прочитал Гордон. Билл втянул щеки чтобы не начать ржать. - Э…Гордон, ну, ты не пойми неправильно, - начал Том, - просто…эээ…понимаешь, это мой любимый плакат на концертах, понимаешь? - Э-э-э, - сказал Гордон, - понимаю, с одной стороны, но с другой… Том перебил отчима нетерпеливо: - Я как на концерт прихожу, всегда его вижу! Я так уже стосковался по работе, что…а-а…я решил, а фигли, он все равно говорить не может, - Том показал пальцем на Билла, - и мне плакаты всякие показывает типа, «Заткни ебало» и «На хуй, это туда!» мля, со стрелочкой, пусть доставит мне удовольствие своим присутствием, и поизображает моего фаната!!! Все равно от него никакого толку…. Билл фыркнул, согнулся пополам и пошел ржать куда-то вдаль коридора. Гордон скептично уставился своими хитрыми глазенками прямо в глаза Тома, но Том уже не в первый день был в шоу-бизнесе, и так просто его было не смутить, он даже не моргнул. Отчим отдал плакат Тому. - Ну-ну, - покачал головой он, - орлы. Что-то он явно заподозрил нехорошее, по глазам его было видно. Хотя по глазам его всегда казалось, что он подозревает тебя в том, что ты сделал что-то нехорошее. Такое вот у его глаз было странное свойство. Нет, натурально, будь это год назад, Том бы со стыда бы сгорел бы, покраснел бы, провалился бы под землю. Будь это год назад. - Гордон, ну хочешь, ты поноси этот плакат?! – мило улыбаясь, спросил Том. Билл, кажется, уже бился головой об стену. Он бы скулил бы, если бы мог, но он не мог. - Нет, спасибо, сынок, как-нибудь в другой раз! – сказал Гордон. - БИЛЛ! – заорал Том, - Тогда придется тебе!!! - и пошел за Биллом обратно в комнату, все еще хихикая. Силы покинули его, едва за его спиной закрылась дверь. - ЗА-ПА-ЛИ-ЛИ! – он бухнулся на кровать, собираясь порвать компрометирующий его плакат, но Билл шлепнул его по руке. - ЧЕГО? – возмущенно спросил Том. Билл вместо ответа легко шлепнул его по второй руке Тома, и отобрал у него плакат. Медленно взял, разгладил на собственной коленке. Лицо у него было непроницаемое, только лишь уголки губ, обычно опущенные вниз, подрагивали и то и дело задирались наверх. Билл разогнул загнувшийся уголок на кусочке бумаги. И заботливо отложил плакат в сторону медленно, под удивленным взглядом Тома. После, он медленно повернулся к брату и пожал плечами, улыбаясь. А что, вдруг пригодится? Том закусил губу, засранец, опять начал его провоцировать. Черт, черт, черт! - Ы-ы-ы! – многозначительно проскулил он. Ночью они снова не могли спать. Между ними больше не было того знакомого холода, абсолютно, но демаркационная линия незримо присутствовала. Перевернувшись с боку на бок раз тридцать пять Том нарвался на взгляд Билла в упор в темноте. Билл лежал на спине, закинув руки за голову, разумеется он не мог сомкнуть глаз, в ожидании завтрашнего дня. - Чо? – обиженно пробубнил Том, - Как ты полагаешь я могу заснуть, когда там у тебя на столе лежит тот плакат, а?! Билл показал ему фак. От всей души. - И почему я позволяю с собой так обращаться? – несчастно проныл Том, отворачиваясь от Билла, - Все, теперь я тоже с тобой не разговариваю. Да! Так вот и знай. Попробуй теперь, найди подход к моей сложной, нежной и легкоранимой душе! Это будет непросто, Билл, ох, как непросто…. Бля-а-а, так я и знал, что сейчас получу подушкой по башке…сколько я себя помню, ты всегда был прирожденный дипломат, Билл Каулитц! Ну конечно, Том нарочно его смешил. А что было делать, он сам боялся так, что у него перехватывало дыхание порой. Он лежал и молился, чтобы не случилось самого страшного. Он говорил, что он справится, что они справятся с любым испытанием, которое судьба или бог или как его там, им пошлет. Они сильные люди, оба. Билл все равно будет бороться, и он, Том, будет бороться за него. Только бы не случилось самого страшного. Угомонившись более или менее, подумав с часок-другой в темноте Том первый решил проверить демаркационную линию на гибкость. Он поворочался с боку на бок, посопел громко, притворяясь беспокойно спящим, потом, в три приема подкатился к Биллу и ткнулся головой ему в плечо. Он замер, даже задержал дыхание, когда почувствовал движение руки Билла. Том был более чем уверен, что Билл сейчас оттолкнет, отодвинет его. Однако, этого не произошло. Холодные нервные пальцы Билла скользнули ему по лбу, тронули дреды, осторожно коснулись щеки и ласково погладили его за ухом и под подбородком, словно котенка. *** Из них двоих Билл всегда был более дерганный. Нет, натурально, он вообще не мог долго сидеть на месте. Ерзал, прыгал, поджимал под себя ноги, чесался, снова ерзал. У него даже из-за этого были проблемы в школе поначалу. Спустя двадцать минут с начала урока в него как бес какой вселялся, его было неугомонить. Он начинал скакать вокруг блохой и не угомонялся до вечера, до того момента, пока его не скашивала усталость где-то в непосредственной близости от Тома. Тома конечно эта блоха тоже провоцировала скакать, потому что она делала это убийственно увлеченно и заразительно. Казалось, интереснее времяпрепровождения и придумать невозможно! Но, тем не менее, Том порой мог сосредоточиться и зависнуть на чем-нибудь, что было ему интересно. Потому обыкновенно нервозность его, одна на двоих с близнецом, проявлялась чаще всего в том что он постоянно теребил что-то, пальцы, майку, пирсинг, болтал ногой. Сидел правда, при этом спокойно, в тот момент, когда его братец носился в нетерпении по стенам. Пока там, за широкими белыми дверьми Биллу делали операцию, в Тома словно вселилась Биллина блоха. Он ни секунды не мог сидеть спокойно. Он ходил кругами, вставал, садился, говорил с мамой, задирался к отчиму, сбегал пару раз попить водички и каждые три минуты на улицу покурить. Однако в больницу скоро подъехал человек, который морально чувствовал себя ничуть не лучше Тома. А вообще-то хуже их всех вместе взятых. Йост выбегал с Томом курить каждые три минуты. На пятый раз, когда Том сказал ему: - Слышь, у тебя курилка с непривычки не отвалится? - Я не могу сидеть там, наедине с его родителями, - сипловато сказал Дэвид, - пиздец, это пытка какая-то китайская, особо извращенная! Я так не могу. - Чо ты боишься-то, никто тя не зажопит за совращение малолетних, - подбодрил его Том, - ему давно восемнадцать уже. - Какая разница, - Йост снова затянулся, и закашлялся, - когда он ТАК смотрит. Очевидно Йост говорил про Гордона. - Да брось ты, у него просто глаза косые, - сказал Том, нервно хихикнув, - его небось пьяные согрупники-сотоварищи по башке бутылкой пивной как-то саданули, с тех пор у него такое подозрительно-недоверчивое выражение на лице и застыло. - Да ну тебя, Том, он точно что-то знает. Среди наших не щелкай клювом, все разносится со скоростью звука! Говорю тебе, он знает! - Может и знает, - хихикнул Том, - да только ему пох… - Бля-а, Том, я не могу, там еще и его мать… - Наша мать. - Ваша мать. - Дэвид, ты сам мне говорил, что у вас, продюсеров, стыда и совести не бывает? – ехидно напомнил Том. - Я забыл сказать, что мы еще и врем постоянно, - не потерялся Дэвид.