Кричи громче! (Кричи 2)

Должно быть, Хоффман, таки, поговорил с Бенджамином, чтобы тот потактичнее вел себя с Йостом насчет Билла, объяснив, что по целому ряду объективных и субъективных причин Билл Каулитц есть крайне болезненная для Дэвида тема, и именно поэтому подобная стратегия лишь отдаляет Бенджамина от победы. Ну, либо подобно всем окружающим Билла млекопитающим, суслик Бенджамин начал постепенно прогибаться под безжалостным и многотонным весом очарования этого германского коня, героя германского народного эпоса, даже против собственной воли. По крайней мере, в дороге до Филадельфии, во время выступления и позже, по дороге в Лос-Анджелес, в самолете, Ебель мало того, что воздерживался от критических замечаний в его адрес, более того, находился в приподнятом настроении, и обсуждал его с Йостом в крайне восторженных и лестных эпитетах. Йост пристально рассматривал его, но так и не смог заметить в его лице явных признаков лукавства. Нет, лицо молодого человека было довольно высокомерным и закрытым, но особо напряженным оно не было. Мало по малу, Дэвид расслабился и стал смеяться вместе с ним. Ему даже как-то стало хорошо. Он вынужден был признать, что ему приятно общаться с этим человеком, да, действительно, Хоффман был чертовски прав. Ебель имел одно несомненное преимущество. Он был социально ему ровней, по происхождению, опыту и возрасту. Он, и правда, появился в тот момент, когда в тяжелое ярмо организации едва не угробило вслед за Биллом еще и самого Йоста. Действительно, с ним было о чем поговорить, действительно он был достаточно умен, носил в своей светлой голове интересные идеи, не чурался работы. Дэвид вынужден был признать как обычно, всю простоту и гениальность мнения Хоффмана. Нет, он не строил по поводу Ебеля далеко идущих планов. Скорее он попросту несколько расслабился, поняв, что за появлением этого человека стоят всесующиеся щупальца Петера, и тупо начал получать удовольствие от жизни и от общения с коллегой. Он, впрочем, не отказал себе в удовольствии представить себе в красках реакцию Билла, и все красочные эпитеты, которыми молодой человек удостоит своего любимого Петера Хоффмана, когда он ему расскажет историю появления Бенджамина Ебеля в их команде. Если расскажет. Дэвид так насмотрелся на их внеочередной медовый месяц с Томом, у него уже даже глазные яблоки болели. Вообще, это теперь уже выглядело забавно. Близость их, не исчезавшая никогда, заметно трансформировалась после всех потрясений. Она эволюционировала как-то, стала взрослее. Дэвид с удовлетворением отмечал, что внешне на людях они стали вести себя более скрытно, независимо, что ли. Появилась дистанция, и сцепленные на груди руки, они научились понемногу закрывать этот свой внутренне-внешний мир постоянных взаимодействий, дистанция конечно порой шокирующее нарушалась, да и их феномен, когда один говорил, а мысли его отражались в мимике другого, никуда не деть было. Но детишки выросли, это был факт. Даже не смотря на то, что они весь полет кидались в Георга конфетами. Дэвида Билл несколько избегал. Он не проявлял к нему враждебности, скорее косил под дурачка, но это было еще хуже. Да, и у Дэвида, если честно, не хватало духу на него давить. Хоффман опять был прав, Дэвид сам лучше старого еврея знал, что глаз Билла как рентген, всегда читает его насквозь, и его феноменальная чувствительность к нюансам отношений не позволила бы ему упустить те моменты колебания и сомнения, а также тяжелые размышления Дэвида, а вот он, Дэвид не знал о чем Билл думает, и, как ни старался, понять не мог. Строго говоря, Билл не был к нему враждебен, но, приближаясь к нему на неформальное расстояние, Дэвид каждый раз ощущал, что шерсть у пацана на холке стоит дыбом. Он покорно опускал глазки под взглядом Дэвида, и нежно и мило улыбался, но против его воли, его тело насыщало пространство между ними пощелкивающими электрическими разрядами. А это, по меньшей мере, значило, что Дэвид не может предсказать его реакцию на свои действия, а точнее говоря, в ответ на любое свое действие он получит немотивированную агрессию в ответ. Уж неизвестно, спровоцированную ли ненавистью, обидой, страхом ли или неуверенностью Билла, но агрессию. Они все еще были слишком слабы и измождены, оба. Ни он, ни Билл не были готовы для очередной битвы за любовь. Как это не смешно звучит, секс у них, впрочем, несмотря на это, как-то был. Но, против обыкновения, вместо того, чтобы разрешить старые вопросы, поставил новые. Билл приперся к нему сам как-то рано утром, или по его, по его, по инопланетному времени, поздно вечером, типа по делу. Почему «типа»? Потому что был он почти стеклянный. И губы у него похабно распухли, уже, сволочь успел где-то перепихнуться со своим отражением. Просто так они никогда не целовались. Их суровый свод братских законов такого баловства не позволял. А хули начинать если не собираешься кончить? – удивлялся Билл, когда Йост спрашивал, а почему… Отражение, наверное, осталось пить с друганами дальше, а этого, как обычно спьяну потянуло на подвиги эротического содержания. Короче, Билл явно нарывался. Дэвид не спал. Не успел еще, задержался с работой допоздна. Он стоял, жевал жвачку, пялился на задницу умывающегося Билла и думал, проявить ли мудрость и опыт и такт, за которые его всегда так хвалили, а также взрослую принципиальность, типа «без любви ни-ни», или обидеться, что его опять используют, и услать ли пьяную заразу спать, или молча поглумиться над полубесчувственным телом так как то того заслуживало. Потом подумал, что на хуй мудрость, опыт и такт, от заразы с очередной ебли не убудет, и ему Дэвиду, как-то надо снять стресс, и все такое, и вообще он уже большой мальчик, а он ему не отец, в конце концов, и даже не старший брат. Хотя, вот уж у кого бы ему было еще учиться и учиться. Потому грубо схватил его за шкирку и, ни слова не говоря, потащил в кровать. Поначалу тело вело себя довольно пассивно. Оно не рыпалось, не вырывалось, лежало полудохлым бревном, давало себя целовать, мацать хозяйской рукой голые бедра, трахать, вообще-то, Дэвида глодало смутное подозрение, что оно попросту спало. Но потом ему каким-то образом, очевидно, довелось задеть особо чувствительные струнки его души. Или попросту растрясти его, раздергать, и настроение его жесточайшим образом переменилось. Давая Дэвиду шанс снова встретиться лицом с тем, что он называл ЙППП (Йостовский Персональный Пожизненный Пиздец). Билл теперь ерзал под ним, изгибался, стонал, всхлипывал, кусался. Потом, практически сам набросился на него сверху, потираясь об него всем телом, царапаясь, до боли цепляясь пальцами в плечи, в грудь, в бедра и живот, снося ему крышу к чертовой бабушке а может быть и подальше, насаживаясь на него. Дэвид запрокидывал голову назад и сам уже стонал, кричал и всхлипывал на разные лады. Хуй его знает, что происходило между ними в эти моменты. Нет, хуй его, конечно же лучше всех знал, что происходит, ибо он принимал в этом самое непосредственнейшее участие, но дело было далеко не только в этом. Дело было не в романтике, уж на что, на что, а на романтическое слияние душ их секс никак не походил. Там был возбужденный до потери памяти Билл Каулитц и забывший как его зовут от страсти Дэвид Йост. С другой стороны, это не было и примитивной физиологией, потому что каждый стон и крик в натуре вытаскивал к черту из тела гребанную и давно проданную известно кому душу. Не делали они…ничего особенного,… не делали. Все всегда было по писанному. И до убийственного примитивно даже. Дэвид думал, что он по жизни проявлял себя порой и получше как мужчина и как любовник. С Биллом ему много чего хотелось сделать, иногда даже и получалось, но чаще всего никогда не хватало ни времени, ни сил. Потому что стоило их губам соприкоснуться, кожей ощутить чужую кожу, хотелось уже только одного и побыстрее. Химия какая-то, волшебство, колдовство, чары, он не знал, как это обозвать, запах кожи словно был заговорен, учуяв раз нельзя было оторваться. Трахались вечно как под коксом, словно натерев белым порошком все тело, не соображая, ни черта, очумевши от интенсивности простых и элементарных ощущений, часами упиваясь теплыми движениями рук и губ по коже, движениями члена внутри, каждый сантиметр которого рождал волны экстаза, словно заговоренный. И Дэвид знал что, что бы между ними не случилось, что бы не случилось в его жизни, как бы далеко его Билл не послал, как бы не обжигал его холодностью, или невниманием, он будет ходить за Биллом как наркоман в поисках дозы, и добьется ее. Добьется этой чертовой близости, забывая о гордости и принципах. Да и Билл продержится не дольше него. Мозг питал себя иллюзиями, но тело знало, чего и кому ему было надо. Капля пота Билла ударила его по груди, заставляя открыть глаза, сжать руками бедра до боли, - Да, да, да, о да, еще, Билл, еще… Он бы никому об этом не смог бы рассказать. Никто бы не понял. Никто бы не понял, как Билл заставлял его орать, ни когда был условно сверху, как сейчас, ни в каком другом случае, когда он был сверху не условно. Или не был сверху. Неважно. Он никогда не думал, что это не важно. Но это было не важно. Йосту просто хотелось кричать и кричать громче, еще громче, криком расцарапывая себе глотку, чтобы хотя бы на секунду от этой боли обрести хотя бы кусок реальности, вернуть в это гребанное тело, хотя бы часть души, разума, понимания себя, хотя бы из-за инстинкта самосохранения. Кричать и кричать, я тебя люблю, черт тебя дери, твою мать, скотина, Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ! Билл уже, кажется, начал уставать, а он еще не натянул его так, как следовало бы. Он ничего не мог поделать, ему до сумасшествия нравилось, когда Билл ебался с ним именно таким образом. Выглядело это так, будто бы он охуенно его хочет почувствовать в себе, и, наверное учитывая, что при этом Дэвид его все-таки ебал, это был наиболее пассивный способ это сделать. Это позволяло сохранить пару разумных мыслей для получения от этого акта и чисто визуального эстетического удовольствия, потому что, блядь, было на что посмотреть!!! Дэвид просто умирал от счастья каждый раз как в первый раз. Билл, задыхаясь, вытянулся на нем, сквозь зубы прошипел, - Еб твою мать, Дэвид, проснись! Долго я буду себя сам ебать? - голос был такой нежный мягкий, со сбившимся дыханием, выражал, правда свои насущные нужды он по-пацански прямо и жестко. Дэвид очень жалел, что лучшие его перлы ему бы никогда бы не удалось издать. Его не так бы поняли, и, прежде всего сам Билл, но таких емких определений ему в своей жизни больше ни с кем не приходилось слышать. - Бля буду! - хихикнул Дэвид, - сколько энтузиазма! А ну стой! Куда пошел с хуя? – он схватил Билла за талию, жестко скользнув пальцем по тройной звездочке вниз, заставляя Билла скривиться, - А ну вниз, - и не отпустил не смягчил давление рук пока не усадил вновь до конца, до самых яиц, - А, отлично, - выдохнул сам, потому что иногда дышать конечно забывал. Глаза Билла были закрыты, голова, слегка запрокинута назад, давая ему любоваться длинной шеей, медленным движением кадыка и красивой линией сильной нижней челюсти, - Вставай теперь, только медленно, Билл, очень медленно, о, Боже, Боже, Бля-я-я-а, - он так и сделал конечно, не без помощи его рук, но сладость этого ощущения чуть не разорвала Дэвида на тысячу маленьких продюсеров, ему так хотелось напиться ощущением того, что он в нем. Он в нем. Упиться каждым мгновением словно самым пьяным молодым бродящим ароматным вином. – Теперь давай, садись опять, - сделал все молча, дернулся впрочем, назад, снова запрокидывая голову, отклоняясь назад и опираясь руками о его бедра, очевидно на взгляд Билла это все-таки было не так прекрасно, как на его. Билл задумчиво шмыгнул носом, внимательно и изучающе глядя в потолок. - Давай, вверх…давай мальчик…ну, давай, милый, встань. - Вот, блядь, ебаный ты физрук, Дэвид, а? - ухмыляясь пробубнил себе под нос Билл, лениво переводя взгляд с потолка на Дэвида. До чего же наглая у него бывала все-таки порой морда! Дэвид возмущенно шлепнул его по бедру сзади. - Ай, - сказал Билл. - Твоюма-а-аать, - простонал Дэвид, потому что мышцы сжались рефлекторно на его члене, добавляя напряженному стволу лишней стимуляции. Это так они сейчас оба доиграются тут. Он скинул с себя Билла и оперативно, пока тот не успел еще ничего сообразить, перевернул его на спину, заводя руки наверх, одной рукой, другой подхватывая бедро, сливаясь в поцелуе на долгие, невыносимо сладкие мгновения, и он заранее знал эти семь букв, которые Билл скажет ему теперь, заранее сгорая от желания, и всеми силами стараясь отсрочить их, делая этим слияние их губ, ртов еще желаннее, танец языков еще более провоцирующим. Семь букв и два слова, которые станут для него пропуском в Рай. Или в Ад. Но это потом, попозже, уж там-то точно его терпеливо подождут, никуда не денутся. А пока в Рай. Семь букв и два слова. - Еби меня! Раздвинуть ему ноги, так, чтобы коленки успели соскучиться друг по дружке, чтобы сдвинуть потом только собственной же рукой, вместе, за щиколотки вверх и чуть в сторону, чтобы засадить жестче, тверже, чтобы выть самому от интенсивности их соприкосновения. Уже не думая, каково ему там, под ним внизу, потому что уже не хватало на это мозгов, а хватало только на то чтобы ебать еще и еще, сбиваясь со счета, сколько раз кончая, срываясь на крик, снова и снова, вновь раздвигая ноги в стороны и засаживая в полную силу, до грохота в ушах. Билл, блядский ты инкуб. Вынь у меня из тела душу, я и не почувствую, блин! Зато чувствал, ох как чувствовал, как ногти эти длинные, где только доперло до этой гениальной твари божьей носить их, по приколу, как дошло только это сделать на манер Князя Тьмы из Средневековых книжек,… сдирают кожу на боку, больно, на плече, там полегче. - Би-и-илл! – со слезами в голосе, но забывая тут же все обиды, слыша ответное, – Дэвид. Дэвид. Он сказал Дэвид. Господи, да неужто любит-то, божеж ты мой? - Дэвид, - Дэвид воззрился на него с умилением, - ты сказал Дэвид. - Дэвид, бля, - мрачно ответил Билл. Он не очень понял его счастья по поводу того, что он сказал Дэвид, - а что я должен был сказать? Дэвид схватил его лицо, целуя без разбору, щеки, нос, губы, ресницы. - Просто мы мы… - ему так хотелось поделиться сейчас с ним всем, всем, что было у него на душе, всем, что было, всем что волновало, просто взять и очистить душу от той черноты, что съедала его ежедневно, - мы с Петером Хоффманом как-то, - он запнулся, не зная, как донести свою мысль, и вдруг испугавшись на то, как Билл отреагирует на имя Том и тем более на свое имя рядом с его именем. Он, очевидно понимал, что это все еще крайне сложная тема для обсуждения, и черт его дери, со временем проще она не становится. Однако, Билл лишил его необходимости продолжать свой приступ откровенности. - Дэвид, - Билл серьезно обхватил его шею руками, - обещай мне одну вещь. - Обещаю, Билл, - он не знал еще - Дэвид, если я когда-нибудь, когда ты меня будешь, ну ты понял, - сказал Билл. - Я понял, Билл, - вполне серьезно ответил Дэвид. - Если я когда-нибудь скажу Петер Хоффман, убей меня сразу, ладно? – ухмыльнулся Билл. Дэвид громко расхохотался. Упал на него, обессиленный, все еще пытаясь отдышаться и покрывая легкими едва чувствительными поцелуями лицо молодого парня. Понимая, краем мозга что убийственно будет утром раздирать склеившиеся спермой животы, и чувствуя как зубодробительно ноет изуверски расцарапанный бок у самой подмышки, где кожа оказалась предательски нежной. Но без сил встать, потому что встать, это значило бы разрушить ту магию близости что родилась между ними, убить своими собственными руками то тепло, томящее душу мучительное и сладостное, от которого наворачивались на глаза радостные слезы. Тепло которое само умрет к утру, но которым надо было успеть напиться. Должно быть, это ведьминское варево, сладкое и горькое одновременно, бодрящее живой водой и отравляющее изнутри, все-таки и была та чертова любовь, о которой они где-то слышали оба. Впрочем, даже несмотря на то, что в целом близнецы научились сами контролировать свое поведение на людях, они все равно жгли. Тихо. Но жгли. Очередной термоядерный удар соединившихся двух протонов водорода наконец своей ударной волной достиг и Бенджамина. И произошло это приблизительно на пути из Лос-Анджелеса в Германию. Йост сидел в самолете, у прохода, с ноутбуком на коленях. Бенджамин сидел у окна, практически в носу самолета, и задумчиво смотрел на проплывающие под крылом самолета белые облака. Спустя час полета интеллектуалы как обычно заскучали, и с задней части салона прямо к нему на колени приземлился бумажный самолетик. «НАЧАЛЬНИЧЕГ! СНЭКИ КОНЧИЛИСЬ. КОГДА ЖРАТЬ ДАДУТ?» гласила надпись на листке бумаги свернутым в самолетик. «ЧУВАК, АХТУНГ! ГДЕ БРАТЬ БУХЛО?!» гласила приписка почти таким же, но немного другим почерком внизу, обозначая две основные потребности подрастающего поколения. «НачальнИЧЕГ» это был Йост. В личной электронной переписке с Каулитцами. А бухло, как известно, детям до двадцати одного года в Америке не продавали. - Это тебе, - сказал Бенджамин и отдал самолетик Йосту. - Ручка есть? - спросил Йост, закрывая ноут. - Есть, - сказал Бенджамин. Потом долго рылся в сумке, потом протянул свой эксклюзивный подарочный Паркер Йосту, тот нацарапал ответ и, не глядя зашвырнул самолетик обратно, продолжая свою работу. Дружный гогот близнецов возвещал о том, что бумажный истребитель достиг своей цели. Бенджамин обернулся на них, но они были чем-то очень заняты, потому сидели и шептались, уткнувшись лбами во впередистоящее сиденье. - Дэвид, - осторожно начал он. - М-м-м? – Дэвид оторвался на секунду и посмотрел на Бенджамина. - Не знаю, как начать, - признался Бенджамин, и нажал на кнопку вызова стюардессы. - Что-то случилось? - Дэвид потянулся, зевнул, и снова закрыл ноутбук. Видимо не судьба была ему сегодня поработать, да и разреженный воздух в самолете отчаянно резал глаза. Он потер глаза. - Девушка, водички принесите, пожалуйста, - попросил Бенджамин. - Конечно, сэр, - кивнула темноволосая стройная стюардесса. - И бутылку бурбона, - добавил Йост. Бенджамин вообще не пил крепких напитков, и он, конечно же, посчитал что это многовато для одного Йоста, но решил оставить до поры до времени свои комментарии при себе. - Так что стряслось, Бен? – спросил Йост, ерзая на сиденье, устраиваясь поудобнее, и вытягивая вперед ноги. - Послушай, ты только не нервничай, ладно? - Ваша вода, сэр, - мило улыбнулась вернувшаяся девушка в форменной одежде, - Ваше виски, сэр, - она отдала бутылку Йосту. - А чо такое-то? – спросил Йост. - Вы с Биллом, вы… - Бен, как ты мне надоел! – в сердцах воскликнул Йост, - Да, мы с Биллом! - Подожди, не кипятись, - предостерегающе поднял ладонь Ебель и задумчиво маленькими глоточками принялся пить свою гребанную минералку, - Вы все еще встречаетесь с Биллом? Вот сейчас, в настоящий… в этот самый исторический момент. - Регулярно, - мрачно сказал Дэвид, - Он уже ненавидит меня, а я его. Я думаю, мы даже оба предпочли бы пореже встречаться, на самом деле! Ты знаешь, мне порой охота его удавить. Особенно когда он смотрит на меня с мыслью когда ж ты, Дэвид, сука, уже наконец подохнешь. Нет, я знаю, ничего личного, при его врожденной мизантропии, на остальных людей он вообще только так и смотрит! Но знаешь, привыкнуть все равно сложно… Это у них с Биллом шутка такая была, выражающая всю гамму чувств, которую они порой испытывали друг к другу, светясь друг у друга на глазах по двадцать четыре часа в сутки в поездках и на выступлениях. - Я вообще его очень люблю, - пояснил Дэвид, - но знаешь, у него тяжелый характер. Если ему чего в голову пришло, ему хоть по лбу с разбегу чугунной сковородкой бей, он даже не почешется! Я иногда не знаю вообще, на каком языке с ним разговаривать. Я, конечно, тоже не подарок, он обычно говорит мне прямо в лоб на все мои к нему претензии, «Дэвид, молчи, ты ни хрена в этом не понимаешь!». Не, ты прикинь, а? Это он мне, своему менеджеру говорит. Я ему говорю, «Билл, яд-ре-на вошь! Много ты сам знаешь? С чего ты вообще взял-то что ты в этом разбираешься? У тебя ни знаний, ни моего опыта, ты вообще, ты чистый лист, с чего ты берешься судить? Тебе в контракте что прописано? » А он мне знаешь чо? А он мне говорит, «Дэвид, в моем контракте, кстати, не написано, что я обязан повторять все твои идиотские ошибки! Давай я буду учиться на них заочно!». Охуеть, да? Вот ты вообще знаешь что в таких случаях делать, а? И я не знаю… а я знаешь, а приходится блин влезать в дискуссию с этим железным лбом, потому что вроде знаешь, я вроде опытнее и старше, знаешь, всегда думаю, и правда, мне надо было бы быть умнее…как-то, по-видимому, надо было найти какой-то иной подход,…Это знаешь, он на первый взгляд только мягкий и податливый! - Я не то имею в виду, - кисло проговорил Бенджамин. Двадцать часов из двадцати четырех он выслушивал монологи Йоста о сложном характере Билла, и о том что Дэвид думает он должен был сделать. Ему уже порой казалось, что он знает уже Билла так, будто сам живет с ним четыре года. Это было невыносимо! – Я не о том, Дэвид! – отчаянно проголосил он. - Угу, - кивнул Йост, задумчиво изучая надписи на бутылке Бурбона из Кентукки, - а скажи-ка мне тогда, почему тогда тебя вообще вдруг ебет моя непростая половая жизнь, друг Беня? - Еб… - начал Бенджамин но поправился, - Интересует. А интересует она меня с того самого момента, когда я, перед полетом, застал непосредственного участника твоей непростой половой жизни, целующимся в туалете совсем с другим мужчиной. Ты знаешь, коли уж мы с тобой друзья, я считаю, что это долг друга вовремя предупредить… - Это Билла шоль? - на всякий случай удивленно уточнил Йост, перебивая Ебеля. Бенджамин кивнул. - А чо это за мужик-то был? – с интересом спросил Йост. Он даже что-то как-то испугался. Очень неожиданный был пассаж для Бенджамина. Ну, и для Билла, кстати, тоже. Хотя, конечно, с его-то личностным потенциалом…который он уже успел проявить… - Вот об этом я как-то и не решаюсь сказать, Йост… - Ну, давай, убивай уже, - сказал Йост. - Дэвид, я всерьез опасаюсь, что ты посчитаешь меня ненормальным! – осторожно начал Бенджамин. - ЧО, С САКИ, ЧТОЛИ?! – удивился Йост, - во, бля, дает, а? - Да бог с тобой, что тебе в голову только лезет?! – возмутился Ебель, - С Саки… - он фыркнул, - Йо-о-ост… - А чо Йост-то? Ты сам сказал с мужиком, - пожал плечами Дэвид. - Ну, с парнем, скорее,…тогда, - поправился Бенджамин. Йост через плечо глянул на пялящегося на портативный экран ДВД-плеера Густава, и изучающего рекламный журнал «Дьютифри», Георга. - Быть не может! - сказал он, - Эти в трезвом уме и светлой памяти не станут. Жизнь дороже. - Боже, - Бенджамин воздел тонкие холеные лопаточки рук вверх, - Дэвид, они в туалете целовались с Томом! - Уфф, - выдохнул Йост, его разом как отпустило, - так бы сразу и сказал, Бен. Нельзя так надо мной издеваться, у меня аж сердце заболело! Ну и что? - Дэвид. Билл целовался с Томом! Йост задумчиво пожал плечами. - Они братья, Бенджамин, - он принялся зачитывать Ебелю вслух историю создания Бурбона из Кентукки, которая была написана на противоположной стороне этикетки. - Ну, я, как бы…немножко в курсе,…, - обиженно пояснил Бенджамин, - но, поверь мне, они целовались совсем не как братья! - Мдя-а? – со скучающим видом переспросил Йост. Бенджамин так понял, что он в упор не понимает, о чем он ему говорит, - а как, по-твоему, целуются братья? - Йост, у меня тоже есть брат, я точно тебе скажу, братья ТАК не целуются! – возмутился Бен, - Я так со своим братом под страхом смерти целоваться бы не стал!!! - Ну, они же близнецы! – скучающе проговорил Йост. Да прекрасно он уже понял, что учудили эти два гребаных эксгибициониста-экстремала перед Ебелем, в красках просто видел, как живых. Он на самом деле уже хихикал даже где-то внутри. Но он не мог отказать себе в удовольствии поглумиться над товарищем, которому довелось поприсутствовать на этом зрелище в первый раз. А еще он ржал над тем, что Старая Сводня, как оказалось, тактично умолчал Бену об одном важном и неотъемным двухметровом нюансе его романа с Биллом Каулитцем. Очевидно, неслучайно умолчал, а из глубоко укоренившегося садизма. Видимо сам хотел проверить Беню на вшивость, старый манипулятор. - Близнецы!!! – фыркнул Ебель, он от возмущения даже пролил воду себе на рубашку, - ДЭ-ВИД!!! ДЭВИД ЙОСТ! О чем ты мне говоришь?! - Я? – спросил Дэвид, - Я вообще молчу, это ты мне паришь какую-то фигню, Бенджамин Ебель. - Парю?! Фигню?! – переспросил Бенджамин, - Твой любовник обнимается в сортире с собственным братом, это фигня? - Бен, я слышал, это бывает… от… недоеба, - заботливо сказал Йост, глядя на Ебеля как на тяжелобольного. - Что бывает?! – переспросил Бенджамин, - Братья сосутся по-французски, с языком? Один держит другого за задницу, и сосредоточенно втирается к нему бедрами в пах? Да они в натуре, почти что трахались там, даже кажется стонали оба,… Это часто по- твоему так бывает, а?! И это нормально?! - Нет, Бен, я не об этом. Я говорю, это от недоеба молодым продюсерам мерещится всякая фигня в туалетах, - пояснил Йост. Сказал, ухмыляясь, но очень жестко. Даже где-то, немного, словно бы угрожая Бену. Бен еще ни черта не понял, но уже немного испугался. - Что ты…хочешь…этим…сказать? – настороженно спросил Бенджамин. В эту самую секунду он понял, что Йост его гнуснейшим образом развел, - Какого черта, Йост?! - Ты прекрасно понял, что я хотел тебе сказать Бенджамин, - металлическим голосом проговорил Йост, - Ничего не было. Тебе это просто показалось, Бенджамин. - Матерь Божья! – воскликнул Бенджамин. - Том! – крикнул Йост, оборачиваясь, - ТОМ КАУЛИТЦ? - Чо-за-нафиг? – любезно отозвались сзади. - Подойди. - Если чо, ЭТО НЕ Я!!! – сказал Том. - Это он! Это все он! – сразу же отозвался Билл. - Том, подойди, кому сказал? Том подошел, задумчиво зевая, и наклонился над Йостом. - Выпить хотели? – спросил Йост. - Ага, - кивнул Том, - а чо, дашь что ли? - На, - Йост дал ему в руки бутылку, - много только не пей, козленочком станешь. - Гыгыгы, - хихикнул Том, - Спасибо, Фея-Крестная! - А поцеловать? – спросил Йост. Том не иначе как понял, братцы в некотором смысле обладали сверхъестестественной интуицией, так что точно понял, что происходило до, потому он зыркнул хищнически на Ебеля, и с чувством впечатал свой рот прямо в губы Йоста. Совсем не по братски и очень по мужски впечатал. - Все пока? – ухмыльнулся Том двусмысленно у самых губ Йоста. У Йоста все в душе ухнуло и провалилось, но он вынужден был отчаянно кивнуть. Том гордо удалился с добытым бухлом. Йост сидел ухмылялся не глядя на Бенджамина, а Бенджамин молча смотрел в окно на облака. - Йост, ну ты и жук, - наконец выговорил он, - ну ты и жук, Йост. - О, сейчас жрать дадут! - жизнерадостно переменил тему Йост, увидев мелькнувшую в проходе спину девушки в форме. Они сорвали банк на Комете. Натуральнейшим образом. Они даже сами не верили в это до самого конца. Примчались из тура по Штатам. Как прибыли на награждение в состоянии «кто я? и где, черт возьми, мои вещи?» так и прифигели дальше напрочь. Напились, конечно потом, на радостях на афтерпати. При входе в туалет поставили охрану, заставив бомонд зашушукаться за спинами о зазвездившихся засранцах. Билл стоял у умывальника и задумчиво намыливал руки. Том внезапно подошел сзади, обхватил его за руки обеими руками. Билл от неожиданности подскочил на месте, Том схватил его крепко накрепко. - Ты чо, епть?! – возмутился он. - Ничо, - ухмыльнулся Том. Он хоть и был буховат, но цепкие руки знали свое дело, - Давай помогу! – он вцепился пальцами в кольцо на пальце Билла. Вы знаете, о каком кольце идет речь. Палец от злоупотребления спиртными напитками немного распух, и сделать это было непросто. - Том, мне больно так! – Билл повернулся к нему. - Прости, половинка, - хмыкнул Том, заставив Билла тоже улыбнуться полюбившемуся прозвищу. Такому, только для них. - Ай! – Том рывком сдернул кольцо с его пальца. И поднес внимательно к глазам. - Отдай, - сказал Билл. Том отвел его руку в сторону. Внимательно прищурившись и рассматривая камушки на кольце. - Том? Он повернул на свет, видя, как камушки сверкнули в ярком свете туалетных ламп радужным светом. Брильянты. - Ебать, - хихикнул Том, - струя кардинала, почерк австрийский! - Ты чо несешь? – Билл мрачно сложил руки на груди. Том мрачно глянул на него семейным взглядом ханским, татаро-монгольским. - Йост? - задумчиво подкинув колечко в руке спросил Билла Том. - Йост, - сказал Билл, и протянул руку Тому ладонью вверх, требуя свою собственность назад. - То-то оно мне сразу не понравилось, - сказал Том, нарочно игнорируя жест брата. Можно было бы подумать, он его не понял. Билл продолжал держать руку перед ним, а он продолжал его все также игнорировать. - Том, отдай мне его обратно. - Чо? – мрачно переспросил Том, носо-губная складка его дернулась агрессивно. Билл на всякий случай отступил назад. Как показала история, спьяну его величество в кепке бывало изрядно агрессивным. Однако, слава богу, или история чему-то научила записного психа Тома Ка, или он недостаточно еще выпил, но испуг брата не прошел для него незамеченным, он соизволил даже пояснить свои действия, и тон его звучал даже несколько извиняясь. - Билл, я не хочу, чтобы ты его носил. - Том, ты не так,.. - Билл, я этого вообще никак и никогда не пойму, родной, так что даже и не трать слова на то, чтобы мне объяснить. Ни мое, ни свое время не трать. - Отлично, - Билл обиделся и разозлился даже, - отдай мне кольцо. - Нет, - очень спокойно и очень твердо сказал Том. - А почему? – спросил Билл. Том был упорен. Но их сделали из одного бруска металла, или как?! Том еще немного повертел в руках кольцо, рассматривая его и так и так. Потом так же задумчиво развернулся и зашвырнул его куда-то в самую дальнюю кабинку сортира. - Том? - осторожно позвал Билл. Адекватность его поведения внезапно стала вызывать в нем определенную долю сомнения. - Билл, послушай, брат, - важно и серьезно проговорил Том, поворачиваясь к нему, как ни в чем, ни бывало, - ты знаешь, я долго думал тут. И разговаривали мы с Дэвидом очень долго. Я думаю, мы с Дэвидом все решили, нет, я уверен даже… - Чего это вы там у меня за спиной понарешали? – скептично поднял бровь Билл. Том пожал плечами. - Да ничего, просто, знаешь, побазарили по-пацански, чо да как, брат. - И чо набазарили, брат? – передразнил его типа-пацанскую манеру Билл. - Ты по-прежнему хочешь быть с ним? – спросил Том, внезапно делая шаг вперед. Билл быстро опустил глаза. Он бы отступил назад, но сзади была мраморная полка раковины, и она уперлась ему в зад. - Том, - он сцепил руки на груди, - я не хочу это обсуждать сейчас. - Ты любишь его? - Том! Я не могу обсуждать это. С тобой. Прости меня. Это сложно. Я… Я НЕ МОГУ!!! Ты понимаешь, а?! – Билл внезапно сорвался на крик, - Есть вещи, которые я не хочу обсуждать, Том! Том, ТОМ! Я просто не МОГУ их обсуждать. Ни с кем-то еще, ни с ним, ни с тобой. Том, я никогда не обсуждаю тебя ни с кем, ты знаешь это! Неужели тебе так сложно уважать одну мою просьбу? - А ты любишь меня? – быстро в лоб. - Больше жизни. И они оба знали, это не просто два красивых слова, а приговор. - Билл. - Что, Том? - Я буду уважать твою точку зрения и не буду повторять предыдущего вопроса. Ответь мне, пожалуйста, на другой вопрос. - Чего, Том? - Билл. Ответь мне, только честно. Вне зависимости от твоего к Нему отношения. Если я скажу тебе бросить Его, ты сделаешь это? - Да, - очень быстро и резко, не думая ни секунды. Даже как-то зло. - И не задашь мне ни одного вопроса? - Нет. - И ни слова упрека? - Нет. - Отлично, - Том сделал еще шаг вперед, впечатываясь всем телом в тело Билла, подсаживая его слегка наверх, и, таким образом, оказываясь между его раздвинутыми ногами. Губы у самых губ. Спасибо, Йост, за охрану, выставленную у входа в сортир. Я твой должник, - А почему? От этой близости становилось трудновато дышать, потому что сердце начинало забиваться. - Потому что ты мне скажешь это сделать. - Только поэтому? - Да. - Отлично, - сказал Том. С трудом проглотив ком в горле. Блядь, его детская эротическая фантазия, кажется, осуществилась наконец-то в полной мере. У него аж зашумело в ушах и разом стали ватными коленки. «Потому что ты мне скажешь это сделать». Том не знал сам, как сильно его возбуждает это ощущение власти. Власти над ним. Над этим человеком. Это штырило по оголенным нервам круче любой самой эротичной ситуации, круче любого порно. Наотмашь, до боли, заводя сполоборота. Он стоял рядом с Биллом теперь, и, кажется, был уже полностью возбужден. Он тяжело дышал, борясь с фантазиями сжать его тело в руках теперь, сдавить до боли, вцепиться в губы, раздавить собой. Он знал, что после этого его живым от Билла не оттащат, потому пока терпел. - Том, - голос откуда-то издалека звал его из того транса, куда он же, этот голос некоторое время назад его и погрузил. - М-м-м? - Том, ты, правда хочешь, чтобы я его бросил? – спросил Билл. Том поднял на него взгляд. Он несколько напугал Билла. Многотонная разлитая нефть взгляда давила маслянистой тяжестью. Он припечатывал и удушал. Мало кто знал, что Том может это делать. Том хотел ответить сразу на вопрос Билла, потому что думать ему не надо было, думал над этим он очень долго. Каждый день, с того момента как они вообще встретились с Йостом, думал. Потому ответ уже давно был готов. Но он увидел лицо Билла. Оно было даже слегка испуганным, он понял, что передавил слегка, потому что Билл, правда, испугался. Он не хотел его ТАК напугать. Биллу было сильно не по себе, он поставил его словно перед выбором, и ему было больно, близнец смотрел на него в упор, даже чуть кося, как в детстве. Билл был прав, ему нравилось порой причинять ему боль сознательно. И Том не мог удержаться от садистского желания помучить его еще хотя бы пару секунд. Том рассматривал его лицо, упиваясь каждой его деталью, питаясь его неуверенностью и страхом, глумливо теребя сережку пирсинга языком. Никто не знал, что БИЛЛ может на кого-то ТАК смотреть. Черт подери, эти болезненные эмоции его, этот страх, все это заставляло Тома чувствовать себя живым. - Не-а, - поимев наконец совесть, а точнее вдруг почувствовав, что причинение боли близнецу его уже больше не прет, ответил Том, - не хочу. С чего бы это вдруг? - Ч-черт, - Билл с досадой шлепнул его ладонью по груди, до него внезапно доперло, что именно делал сейчас с ним Том, - Том! Какого тогда черта… Том со смехом поймал его руку. - Все в порядке, - сказал он, - я просто проверял. - Проверял?! – Билл и вправду разозлился теперь, он пытался вырваться из объятий Тома, что, учитывая разницу их позиций, было не так-то и просто. Тем более, что Том, вообще-то не давал ему возможности вырваться. - Я проверял, принадлежишь ли ты… МНЕ, - горячо шепнул Том у самых его губ, отбирая способность к сопротивлению, - до тех пор, пока ты принадлежишь мне, меня все устраивает, - хмыкнул он. - Блин, Том!!! - Бля, я чуть не кончил, это было круто, спасибо, Билл, - хихикнул Том, заставляя Билла заорать что-то возмущенно, отчаянно брыкаясь, но хватая обеими руками и заставляя их губы слиться воедино, с громким сладким мокрым звуком, усиленным акустикой пафосного санузла, заведшим их еще сильнее, заставив сливаться в поцелуе снова и снова. Пусть дыхание и перехватывало возмущением, адреналином, злостью, восторгом и возбуждением. - Мой брат – псих, - в рот Тому сказал Билл, заставив его ухмыльнуться самодовольно. - Ты знаешь, да, - Том подхватил его голову под волосами и осторожно сцеловывал грим с нижней части его лица. Он, наверное, уже тонну сожрал пудры и блеска для губ за всю свою жизнь, честно сказать, вообще, он скептически относился к этой идее на девушках, но с Билла ему нравилось. Это было так же как с чертовым минетом, его это только возбуждало сильнее в этом самом вот уникальном случае, - мне так нравится делать с тобой то, что ты не позволяешь делать больше никому. Понимаешь, меня заводит сама мысль, ты понимаешь? Чо ты краснеешь-то? А? Ты чего покраснел-то так, Билл…ты вообще о чем сейчас подумал, м-м-м? Не надо пытаться от меня вырваться, я слишком крепко тебя держу, а будешь вырываться вцеплюсь еще крепче,… - Том, ну отпусти, - он попытался спрыгнуть с мраморной плитки, но в итоге только уперся наиболее возбужденными частями собственного тела в тело Тома, заставив их обоих застонать, Том сразу же подхватил его рукой под яйца, большим пальцем обрисовывая линию напряженного члена под ширинкой, заставляя застонать под провокационной лаской, - отпусти меня. - Хорошо, - сказал Том, он впрочем, не убрал руки с ширинки Билла. Хотя, отступил немного назад, позволив Биллу поставить ноги на пол. Он перехватил ладонь поудобнее, чтобы она теперь грела ему весь хуй, и совсем лишала возможности соображать, - я отпущу тебя сейчас, хорошо. Ты только обещай мне… - Обещать? Чего обещать? - Обещай мне, что ты расскажешь мне о том, о чем ты подумал сейчас, ага? – хихикнул Том продолжая поглаживать член Билла сквозь штаны и покрывать его губы короткими сладкими поцелуями. - М-м-м, - неуверенно и сомневаясь ответил Билл. - Я обещаю, я все сделаю так, как ты хочешь, - продолжал свою соблазнительную речь Том, - все-все. М-м-м? Расскажешь. - Рас-ка-жу, - наконец решился Билл, - Потом только, ладно? - Ладно, - кивнул Том. Он отклонился назад, внимательно изучая собственную руку медленно поглаживающую Билла. - Слушай, - очень серьезно вдруг спросил он, - Я чота не подумал,…подскажи мне. А мне…мне тебя сейчас прям вот так вот просто отпустить, или отсосать сначала? - Том, ты чо, совсем глупый? – искренне возмутился его предположению Билл, - Отсоси сначала! Нет, ну не то что бы Том на самом деле сомневался хотя бы секунду в выборе брата, но ему было приятно, что его ответ развеял все имеющиеся у него сомнения.