Акция

Я просил Кристиана не приезжать в аэропорт, но чтобы его переубедить нужны более веские аргументы. Да и когда он меня слушался? За все пятнадцать лет нашего брака это можно по пальцам пересчитать. Крис. Мой маленький омега, с которым мы были знакомы со школы. С которым поженились, несмотря на протесты родителей и вопреки здравому смыслу. С которым планировали в горе и радости благополучно дожить до счастливой беззубой старости. Который был со мной, когда я только начинал учиться и работать на свояка. Который планировал наши совместные выходные и отпуска, прекрасно готовил, выглядел даже по утрам в воскресные дни на двести процентов, был ураганом в постели и замечательным слушателем. Он олицетворял для меня отличный тыл и опору. Мог быть немного капризным и взбалмошным, но никогда не перегибал палку в наших отношениях. — Вик, здравствуй, — сухой поцелуй в щеку. Медовые глаза смотрят так же тепло и искренне, но в них не хватает чего-то. Потому что я чувствую, что смотрит он на меня, но видит другого. Этот другой, загорелый до черноты белозубый «Аполлон», протягивает руку и здоровается. Рукопожатие крепкое, но без силового спарринга. Кристиан рядом с ним выглядит как маленький милый зверек под разлапистым деревом, которое прикрывает его от всех непогод и невзгод. — Отлично выглядишь, — я абсолютно честен. — Спасибо. И чувствую себя тоже хорошо, — мой бывший муж проводит рукой по заметно выпирающему животу. Его движения стали плавными, спокойными и более уверенными. Старший ребенок оседлал шею отца-альфы и теперь, сидя на этой верхотуре, с интересом поглядывает на меня. Вот оно. Воплощение Истинной пары. — Держи, я привез торт, — протягиваю коробку и заикаюсь, чтобы не сказать «нашей», — из… твоей любимой кулинарии. — О, спасибо большое. Но это мы должны тебе подарок. У тебя же скоро день рождения. — Забудь. Я не буду его отмечать. — Мы хотим подарить его тебе не для того чтобы на попойку попасть. А чтобы ты помнил о нас. Теперь в его лексиконе почти постоянно присутствует местоимение «мы». «Я», «он» или «ты» используются очень редко. Почему-то именно это меня всегда поражало в первую очередь. — Надолго в столицу? — стараюсь вести светскую беседу. — Как обычно, на полгода. Дел невпроворот. Сейчас к очередной выставке готовимся. Потом роды, все-таки современному оборудованию мы доверяем больше. И опять на юг, к морю. — Это у тебя уже которая выставка? — Третья, — равнодушно пожимает плечами Кристиан. Он начал рисовать сразу после нашего развода. В неограниченных количествах. Тема его творчества довольно обычна — море, солнце, пляж, люди. Но вот техника произвела фурор в околоизобразительной среде. Крис рисует всем подряд, кроме общепринятых кисточек. В ход идут какие-то палочки, листья, иголки, песок. И краски делает самостоятельно, благо этого добра там, где они теперь живут, предостаточно. Я в искусстве разбираюсь, как свинья в апельсинах, но даже мне иногда попадаются восторженные статьи о его работах в различных журналах. Мы вдвоем бредем по залу аэропорта. «Аполлон» немного отстал — показывает малышу самолеты через огромные окна. И я вижу, что мой собеседник хоть и рядом, отвечает на вопросы, но его «локатор» повернут в сторону мужа и ребенка. — Ты наконец нашел что искал. Рисование. Надо же! За все совместно прожитые года чем только не занимался Крис, благо времени было предостаточно. И вязание, и вышивка, и спортивная ходьба. Все время искал что-то, но надолго хобби не приживалось. После развода я выкинул несколько коробок недовязанных шарфиков, носочков, выкроек и прочей ерунды. Основной и никогда не проходящий интерес у него был только к своей внешности. Наша квартира просто трещала по швам от баночек с кремами, тюбиков со скрабами и аппаратиков для массажа лица, шлифовки пяточек и фенов разных фасонов. Чтобы выйти из дома без маникюра и педикюра? Ни-ни. Только при полном параде! Выглаженный, вычищенный, волосок к волоску. А если набирал пару лишних килограмм, то мне тоже приходилось сидеть на диете и потреблять овощи в неограниченных количествах. Теперь смотрю на бывшего и не перестаю удивляться. Когда он начал рисовать, когда встретил свою пару, то отношение к собственной внешности у него очень сильно поменялось. Ногти коротко обстрижены, на руках где-то не отмытая краска, на джинсах маленькие цветные брызги, чуть раздался в ширину, волосы отросли и просто закреплены в высокий хвост. Но от этого он не перестал быть менее привлекательным. С той небольшой разницей, что он теперь «чужой», «не мой», принадлежит другому. — Знаешь, я давно хотел сказать, — Крис берет меня под руку и заглядывает в глаза. — Я так благодарен, что ты был моим мужем. У меня подкатывает ком к горлу. — Мне очень повезло. Правда-правда. Ты был терпелив со мной, заботлив, я ни в чем не знал недостатка или нужды. Ты отличный муж и партнер. И я желаю тебе встретить такого же спутника, с которым обретешь внутренний покой и счастье. — «Истинного», что ли? — хмыкаю я, скрывая смущение. — Не обязательно. Хоть это было бы и не плохо. Бывший переводит взгляд за мою спину, и я знаю, на кого он смотрит. — Скажи, каково это? Быть рядом со своей второй половиной? Нужно же мне информацией разжиться перед знакомством с омегой Ала? А кто мне еще может помочь в этом вопросе? Только Крис. — Просто. И сложно, — его глаза теплеют, он словно светится изнутри. — Приоритеты меняются. Я стал полно-цельным. Именно полным и цельным. Он наполнил меня собой. Своими мыслями, присутствием, духом. Все внутренние щербинки, все душевные складочки и морщинки, все скомканные переживания, какие были во мне, разгладились и обрели смысл, цель, основу. И нет сомнений и недосказанности, — Крис поднимает взгляд на меня. — А тебе это зачем? Встретил кого-то? — Не я. Ал утверждает, что нашел своего Истинного. — Правда? — он удивляется и счастливо улыбается. — Возможно, так и есть. Никто не будет использовать понятие Истинного не по назначению. Язык не повернется. Об этом можно абстрактно рассуждать, как мы сейчас, но вот назвать постороннего альфу или омегу Истинным не сможет. Тут уже удивился я. — А как насчет физической измены? — То же самое. Если Он рядом, то ничего с другими не получится. Не будет ни желания, ни сил, ни страсти. — Проверяли? — не могу съехидничать я, но Кристиан не обижается и отвечает откровенно, о чем я тут же жалею. — Попытки были. Не со стороны моего мужа, а от его бывших поклонников. Он же чуть ли не весь городишко «перепахал» пока меня не встретил. Не все сразу приняли его новый статус. Пытались вернуть к прежнему образу жизни. — Но ты говоришь, «если Он постоянно рядом». А если нет? — Мы не пробовали. Наверное, можно, но зачем? И жить врозь очень плохо, на здоровье сильно сказывается. Постоянные простуды, недомогание. Я начинаю вспоминать, каким стал племянник после приезда из санатория и знакомства с новой пассией. Тут можно задуматься. Он в последнее время действительно сдал. — Поэтому я не боюсь рожать, — продолжает Кристиан, поглаживая живот. — Если Он рядом, бояться нечего. — А возраст? — Причем тут возраст, когда рожаешь от Истинного? — бывший улыбается, и я опять думаю, что от этих «лубовей» тупеют. И пребывают в своем счастливом отупении на зависть здравомыслящим. — А как на счет метки? — Метки? — переспрашивает Крис и трет плечо, и почему-то не то, на котором я в свое время оставлял след. — Да, метки. Ведь по идее, ты был помечен как мой партнер, и у других альф не вызывал интерес. — Так ведь это у «других» альф, а не для Истинного. Только Он один может проигнорировать чужие отметины и заявить права на свою пару. И ты знаешь, твоя метка потом исчезла почему-то. Видимо поэтому и разведенных мало. Сложно найти себе пару, если носишь рубец от предыдущего партнера. — Я на развод по-другому смотрю, — пытаюсь пошутить в ответ. — Это означает, что омега уже прошел тест-драйв, и его бывший муж оказался плохим водилой. — Ты правильно рассуждаешь, — кивает Крис. — Примерно тоже самое и с узлом. — А с ним что? — холодею я. Вот еще только интимные подробности мы не обсуждали! Но Кристиана было не заткнуть. — Помнишь, как у нас ничего не получалось? И тебе неудобно, и мне больно. А сейчас даже подумать странно, что можно как-то без него. — То есть? — Там, — он пощелкал пальцами, вспоминая слово, — какой-то фермент вырабатывается. Действует и как обезболивающее, и как возбудитель. В общем, как я и говорил, все сложно и легко одновременно. — Понятно, — киваю, сосредоточенно обрабатывая новую информацию и прикидывая возможные варианты. — Жаль, что не останешься. Мы бы тебя на выставку сводили. — Ты же знаешь, я в искусстве ничего не понимаю. — Там не надо ничего понимать. Просто смотришь и по внутреннему ощущению ориентируешься. Нравится — не нравится. — А если мне не понравятся твои работы? — подкалываю я бывшего мужа. — Врать я не приучен. — Переживу, — хохочет Кристиан. — Зато теперь знаю, что тебе подарить. Пришлю самую лучшую картину с выставки. «Мне твоего последнего подарка было за глаза», — еле-еле успеваю прикусить язык, чтобы не сказать это вслух. Мы подходим к моему трансферу, прощаемся. Альфа вопросительно смотрит на Криса и тот, встрепенувшись, добивает меня очередной новостью. — Мы тут подумали и решили, что малыша назовем в твою честь, Виктор. Ты же не против? — С ума сошли?! — Это наше общее желание, — добавляет «Аполлон», обнимая свою омегу, и я опять чувствую себя лишним, как в их первую встречу. Я вскидываю руку в прощальном жесте и поворачиваюсь к регистрации — обижаться на них у меня не хватает ни сил, ни желания. «Может если бы мы завели своих детей, то все было бы по-другому?» — закрадывается крамольная мысль. «Нет, — отвечаю сам себе, — просто плохо было бы еще и детям». И дернуло же Криса подарить мне уроки дайвинга на нашу годовщину совместной жизни! И не где-нибудь поближе, а на тропическом, экзотическом острове. *** …«Смотри, смотри, какая красота! — восторженно рекламировал Кристиан. — И инструктор, говорящий на нашем языке. Он еще и экскурсоводом может быть. Я специально такого искал, чтобы интересней было!» Когда подъехали на пляж к бунгало, нашего гида еще не было. Там находился только его старый напарник, который по-нашему не мог произнести ни слова. Крис тут же включил капризного блонди и противным голосом начал приставать к местному аборигену с претензиями: «Но мы же договаривались. Он обещал быть вовремя. Мы и по телефону с ним буквально полчаса назад все обговорили». Я стоял в теньке и наслаждался теплым морским бризом, не встревая в разговор. Когда со стороны дороги послышалось громкое тарахтение скутера, еще не знал, что это лебединая песня моей семейной жизни. Скутер заглох, с него лениво слез высокий, смуглый альфа. «По нему можно анатомию изучать», — еще успел подумать я, разглядывая сквозь темные очки вальяжного качка. При каждом шаге, подходя ближе к нам, вся его леность куда-то пропадала. Встав за спиной Криса, который все еще что-то пытался добиться от престарелого туземца, альфа втянул в себя воздух, наполняя мощную грудь. Мой омега заткнулся на середине слова. Резко развернулся и ошарашено уставился на подошедшего. Они молча смотрели друг на друга, пауза затягивалась. — Где ты был столько времени? — одними губами прошептал Кристиан. — Прости, — так же шепотом ответил альфа. В тот момент я еще считал, что они обсуждают уроки дайвинга. Что происходило потом, для меня до сих пор загадка. У Криса задрожал подбородок, глаза увлажнились. Неконтролируемые слезы полились из глаз. Он никогда не плакал. Я, по крайней мере, никогда не видел. «Лицо опухнет», — объяснял мой муж. А тут… Их просто кинуло друг к другу. Альфа все еще шептал «прости, прости» в растрепанную шевелюру Кристиана, обнимая за спину и затылок. А мой омега, уткнулся носом в его голую грудь и причитал между рыданиями: «Что же делать? Что делать?» Я понял, вернее, почувствовал, — произошло что-то очень важное, особенное для этих двоих. — Benar**, — восторженно протянул стоящий рядом местный с сияющими глазами. Но мне и так уже стало ясно. Я только что присутствовал при встрече Истинных. Это такое же редкое явление, как увидеть затмение Солнца, или комету, проносящуюся мимо Земли. Все об этом знают, некоторые даже видели, но чтобы своими глазами… Пазлы сошлись, шестеренки завертелись, слепые прозрели, немощные исцелились. Это было волшебство. Двое нашли друг друга. На другом конце света, в противоположном полушарии. Альфа встретил своего Омегу. Омега почувствовал своего Альфу. Инь и янь. День и ночь. Север и юг. Закат и рассвет. Разбить новоиспеченную Истинную пару невозможно. Они просто умрут друг без друга. Так говорят, но никто не решался это проверить. И делать это силой — только портить свою карму, очень чревато для будущих поколений. Если эти будущие поколения теперь когда-нибудь у меня будут. Про уроки дайвинга уже позабыли. Альфа все время держал Кристиана за руку. Весь вечер. И ночь. И весь следующий день. И даже на третий, когда провожали меня в аэропорту. Они все время говорили-говорили, не переставая. Рассказывали друг другу о себе, о своей жизни до момента встречи. Истинный оказался молодым парнем, который учился в нашей стране в институте. Благополучно получил необходимые корочки и приехал на родину развлекать белокожих и толстосумых туристов. И жил бы себе припеваючи, не заботясь о завтрашнем дне, если бы Крису не вздумалось научить меня дайвингу. К его чести нужно признать, альфа не предпринимал никаких интимных поползновений в сторону моего мужа. Руку отпускал только, когда Крис уходил в ванную, сполоснуть опухшее лицо. Даже спал ночью, сидя рядом на кресле, не разжимая пальцев. А сколько блокираторов было употреблено, даже вспомнить страшно. Подозреваю, что они за эти дни подняли фармакологический бизнес в отдельно взятом городишке. А Кристиан все время не переставая плакал и причитал, когда наши взгляды встречались. «Как же так? Что делать?» — спрашивал он нас. «Можно подумать много вариантов осталось?» — мысленно начал я заводиться. На второй день все втроем пошли в наше консульство, оформили документы — скоротечный развод и такое же скоротечное бракосочетание. И я бы с удовольствием разделил весь их восторг и счастье, если бы не имел ко всему этому непосредственное отношение. Крис не стал брать ничего из нашего совместно нажитого имущества и сбережений. — Все что надо у меня теперь есть, — объяснил он, заливаясь румянцем. И ведь действительно ничего не взял. Его альфа тоже отказался от моих щедрых предложений. — Ты и так дал мне самое важное в жизни. Понимание, что я-то ведь теперь остался без мужа, без спутника, накрыло меня на взлетной полосе. До этого момента, находясь рядом с ними, я больше недоумевал, не до конца понимая и принимая правду. И в тот момент, когда самолет сдвинулся, чтобы начать разгон на взлет, у меня словно глаза открылись. Воздух в легких резко закончился, попытки вдохнуть глубже ни к чему не приводили, помутилось в глазах, в ушах шум. И только сердце, бух-бух, с грохотом пыталось выбраться из грудины. Наверное, это и называется — «разбить сердце». Сидящая рядом престарелая пара решила, что у меня обычный приступ паники и всю дорогу успокаивала меня. Мне пришлось делать вид, что слушаю их и даже пытаюсь поддержать разговор. Легче стало, правда, ненадолго. Я даже в какое-то время забылся, провалился в тревожный сон. И до сих пор помню тот момент, когда проснулся. Сначала проснулось тело. С невероятной легкостью, отдохнувшее. А потом очнулась память. И огромный булыжник в груди прижал меня к сидению не хуже удвоенного атмосферного давления. Но те несколько миллисекунд, которые прошли между этими побудками, до сих пор кажутся мне самыми сладостными и счастливыми мгновениями за все последние пять лет. Домой я приехал одинокий, растерянный и злой. На вопрос: «Где муж?» отвечал всегда почти правду: «Остался там, где тепло и светло». Приступ подкосил через неделю прямо в кабинете директора. Мой босс со знанием дела сразу же определил, что у меня зашкаливает давление, выдал что-то из своих медицинских запасов и сидел рядом, пока я отлеживался в кабинете на кожаном диване для клиентов. Все, как было на самом деле, я рассказал только ему, с трудом сдерживая слезы и обвинения в адрес Кристиана. Надеялся на какой-нибудь толковый совет — он все-таки и постарше меня будет и помудрее. — Все правильно сделал, — объяснил мне Ланец-старший. — Значит, твое еще где-то в пути. Подождать придется… Успокоил, называется. Но потом случились события, после которых сожалеть о прошлом стало некогда. Мой друг и начальник — муж моего старшего брата-омеги, он же отец племянника, скоропостижно скончался. Инфаркт. Сердце не выдержало. Осиротели сразу все. И семья брата. И я, которого он учил уму-разуму, сделал своим замом и главбухом, вторым человеком на заводе. И наша контора, в которую вложил уйму сил и времени, в которой столько лет проработал и выпестовал подчиненных. И сразу же столько всего навалилось… Пришлось вводить в курс дела Ала, морально поддерживать моего овдовевшего брата, и держать завод на плаву. Все закрутилось, завертелось. Заказы, поставки, клиенты, натаскивание нового директора, мои болячки. И теперь вот это. Санаторий и какой-то Истинный. Со временем, конечно, тот булыжник, поселившийся в груди, развалился. Сначала на две части, потом еще на несколько. Еще через некоторое время под воздействием внешних фактором, событий и, в конце концов, работы превратился в щебенку. Прямо как на нашем заводе. С той небольшой разницей, что даже перейдя в состояние песка и пыли, этот булыжник все равно никуда не делся. Он просто занимает меньше места, но тяжесть от него в душе все та же. И боль, которую он причиняет, тоже никуда не делась. Притупилась — да. Но не исчезла без следа. (**)  — Истинный — индонез. (Спасибо Mgzavrebi за мантру. …печаль гоню я вон, кричу во тьму: «Прорвемся«…)