fatum intended

sangdo & a-tom – the hills

Юнги понимает, что пиздец. Причем такой очевидный, что даже без очков заметно. Он просто сворачивает за угол, чтобы как можно быстрее свалить, и чудом не врезается в прохожих. Просто Чимин выжигает дыры взглядом на коже. Чимин, который был прыщавым альфой с пухлыми щеками и очками на пол лица. Чимин, который не мог связать и трех слов рядом с омегой. Чимин, голос которого если слышали десять человек, то хорошо. И Чимин, который вернулся из Англии на пол головы выше Юнги, с запахом, что сносит в радиусе километра, и взглядом я тебя отымею прямо сейчас. А еще лицо у него офигенно чистое. Глаза отдельная тема, которую Юнги боится поднимать, а то, что он мега суровый омега со своими взглядами на жизнь, на это особо не влияет. Там такая чернота, что хрен выберешься. Юнги в затылок долбит очень нехорошая мысль о предназначении, о котором так скучно было слушать на лекциях и которое, кажется, сейчас очень остро дает о себе знать, потому что какого хуя, простите, у Юнги все тело бьет дрожью, а запах чиминов разъедает легкие изнутри, чтобы без шанса на восстановление. Он ее даже почти прогонит прочь. До следующего перекрестка. Чимин ловит его за локоть и оттесняет собой к ближайшей стене, жарко выдыхая в ухо "какого черта?". У Юнги моментально подкашиваются колени и легкие - там дыры уже размером с кулак из-за запаха Чимина. Юнги упирается пальцами в грудь, которая вздымается быстрее, чем надо, и поднимает взгляд, типо "это ты какого черта?". Не тут то было. Все летит к ебеням, когда Чимин наклоняется и ведет носом от уха к шее, втягивая запах Юнги. Он подходит ближе и закрывает глаза, не отодвигаясь совершенно. Юнги совершает жалкие попытки оттолкнуть. Жалкие, потому что самому рвет планку - таким податливым быть нравится. Он не замечает, как теперь уже сам цепляется пальцами за светлую ткань футболки. Чимин приподнимает уголки губ. - Извини, ошибся, - Чимин отпускает его, отмечая, как Юнги точится. Юнги смотрит на удаляющуюся спину и хватается пальцами за кирпичную стену, которая нихрена не держит. Когда через три дня Юнги видит Чимина, который вернулся из Англии ублюдком, а был в тысячи раз круче прыщавым очкариком, в окружении двух смазливых омег, наступает его очередь приподнять губы в ухмылке, отвернуться и уйти в другую сторону. Еще через три дня Юнги догоняет течка и он корчится от жуткой боли, намереваясь провести весь день в комнате под одеялом и вообще все равно, что на улице июль. Трель звонка в дверь бесит нереально и Юнги, психуя, сползает с кровати. - Ты ошибся, - как можно язвительнее бросает Юнги и толкает обратно дверь, чтобы закрыть, но Чимин ловит ее и не позволяет. - Я же пошутил. - Иди нахуй, - Юнги разворачивается и уходит вглубь квартиры. Чимин ловит его еще в коридоре и утыкается носом в затылок: - Я с ума сходил там без тебя, - говорит он дрогнувшим голосом и Юнги больше ничего не нужно. - Ты мне больше прыщавым нравился, - Юнги улыбается, кладет руки поверх чиминовых и опирается затылком о горячее плечо. - Я тогда не был таким классным. Юнги только хмыкает, потому что что-то в этих словах есть. Просто Чимин, который был прыщавым альфой с пухлыми щеками и очками на пол лица, понравился почти сразу. Чимин, который не мог связать и трех слов рядом с омегой, признался первым. Чимин, голос которого если слышали десять человек, то хорошо, включая самого Юнги, спел ему. Да неловко, но Юнги до сих пор помнит чиминово "а ты спокойно засыпай". Его еще тогда сломило. Чимин сломал. Научил улыбаться искренне, показал, как можно чувствовать сердцем и смотреть, но не видеть, когда прикасался губами к краешку губ Юнги. А потом Чимин сказал "только дождись". И вернулся таким вот мудаком, в глазах которого "это мое и никому не отдам". Стал на пару сантиметров выше и руки крепче. Теперь Чимин зажимает Юнги у любой стены, когда приспичит, приподнимает над землей и выдыхает, вот как сейчас "я с ума сходил там без тебя". Юнги, наверное, поломается еще не раз.