Смысл жизни...

Недовольно стону, просыпаясь утром, от того что все тело скованно в движениях. Открывая глаза, понимаю почему. Наша компания из четырех человек уместилась на одном диване, при этом все лежали вертикально. По дивану понимаю, что мы у Ксени дома. У стенки лежала Ксюша, которую Дима своей спиной слегка придавливал. После Белоуса лежал Пиндюра, при этом одна рука Артёма была под головой Белоуса и Ксюхи, а второй рукой удерживал лежащию с краю меня от падения. Видя то, как Дима держиться своими руками за оголенный бок Тёмки не могу сдержать легкого тихого смешка. А потом тянусь через торс Тёмы к Диме и толкаю того в плечо в надежде разбудить и оповестить его о своих мыслях. Парень оценит, я знала. — Дим, я начинаю ревновать тебя к Тёме, — оповещаю я, похихикивая, стоит Белоусу открыть глаза. — Почему ты решила оповестить меня об этом с утра? — только только открывая глаза, кое-как произносит Дмитрий. Потом все-таки взор его проясняется и он видит перед собой пирсинг Пиндюры от чего я начинаю смеяться еще сильнее. Я бы даже назвала свое состояние диким ржачем. — Гордеева, сука, — не сдерживается в ругательствах парень стоит ему понять что я имела ввиду. Наш разговор собственно говоря и будит всех, кто лежит на диване. — Що ви ржоте так рано? — возмущается Ксения где-то далеко от меня и начинает потягиваться, чем сдвигает со своего привычного места Диму, Дима сдвигает Артёма, а я от этого передвижения почти лечу на пол. Благо быстро соображаю и переворачиваюсь на живот, залезая при этом верхом на Пиндюру. — Блин, моя рука, — слегка стонет Тёма и двигает рукой под головами друзей. Те тут же слезают с его руки и он укладывает ее на меня. — Пиндюра откуси своей барышне язык, она с утра неприлично шутит, — тут же жалуется Белоус. — Ой-ей-ей! — обиженно бурчу и показываю ему язык. — Я всего лишь сказала, что ревную Димку к тебе, а все что он надумал дальше это уже его проблемы, — заявляю я и опять корчу рожицу. Ксюшка заливается смехом, а Артём усмехается и потягивается, сгоняя с себя остатки сна. Вот так мы потихоньку просыпаемся и начинаем наш новый день. По очереди умываемся, а потом парни берут на себя приготовление завтрака. Именно таким образом на завтрак у нас блинчики, которые я уминаю за обе щеки с малиновым джемом. За завтраком делимся впечатлениями о вчерашнем дне, а потом Ксеня уточняет не хотят ли мужчины на еще один отдых как в марте, на что парни лишь заливаются смехом и отрицательно качают головой. Всем ясно, что Ксюня просто не хотела чтобы они снова набухались. После завтрака мы с Ксенией решаем сходить за Женей к родителям, пока парни говорят, что поедут к некоторому Валентину встретиться с еще одной компанией. Ни у кого особо возмущений не было. В итоге, мы собираемся, при этом я краду у Ксюшки джинсовые шорты и футболку, и идем по направлению дома родителей Пиндюры. По дороге девушка отмечает ларек с мороженным и мы решаем в него заглянуть уже вместе с ребенком. Спокойненько добираемся до уже знакомого здания и поднимаемся на нужный этаж. Меня не так трясет перед этой встречей, как вчера, ведь все прошло более менее спокойно. — Здравствуйте, девочки, — с широкой улыбкой нам открывает дверь дядя Витя. — Привет, пап, — Ксеня целует отца в щеку. — Где мамулька? — стоит мужчине от нее отсоединиться спрашивает она и стаскивает с ног кеды. — Здравствуйте, — вторю я приветсвие и попадаю в теплые объятья мужчины. Такие неловкие для меня и такие вполне свойственные для него. Невольно краснею. — Наша мама на кухне. Пекут с Женечкой пирог, — отсоединяясь от меня, отвечает дядя Витя. Я тоже стаскиваю кеды. — Так что давайте, девочки, моем руки и за стол, — мужчина нас подталкивает в направлении ванной, что вызывает наши улыбки. Мы быстро моем руки, а потом возвращаемся на кухню, где Женя уже рукой в липкой тесте чешет себе щеку и нос. Мы все дружно смеемся под вздохи и ахи Ксюши и только после подходим поздороваться с Татьяной Владимировной. Женщина обнимает меня, боясь запачкать тестом и мукой, но все же мы обнимаемся. И тут же я с удовольствием принимаюсь за помощь в приготовлении пирога. Мы вполне неплохо проводим время, а потом садимся есть этот же пирог. Кто-то наливает себе сладкий чай, кто-то молока. И я в который раз улыбаюсь, удивляясь этой теплой обстановке. — Слушай, деточка, а ты не лопнешь? — смеется Ксеня, видя как я берусь за второй кусок пирога. — Ксюша! — с упреком говорит тетя Таня. Весь стол смеется. — Кушай, хорошая, — приговаривает она мне. Ну, а после мы наконец забираем Женю, обещая вместе с мужчинами зайти в гости к вечеру. Идем по улице и покупаем себе по мороженному, которое я тоже с удовольствием ем. Ну, а потом на нашем пути появляется детская площадка, на которой Евгения просто умоляет остановиться и чуть поиграть. Что мы и делаем. Я и Ксеня присаживаемся на лавочку и продолжаем есть мороженное, которое девочка уже к слову съела. — У тебя сегодня какой-то не здоровый аппетит, — вдруг отмечает подруга. И по ее задумчивому лицу, я понимаю что это не просто заметка. — На что ты намекаешь, женщина? — хмурюсь я. — Я тебе щас дам женщина! — возмущается Ксюша, фыркая. Я смеюсь ей в ответ. — И все же? — все еще смеюсь я. — Ну не знаю… — тянет она. — За завтраком Тёмины блинчики, спустя два часа два куска пирога. Ты жрешь как за троих, — в конце смеется она. — А вот это было обидно! — смеюсь я в ответ. Девушка хихикает вслед за мной. — Не в обиду, — тут же говорит она. — Просто боюсь тебя пускать на самолет с таким аппетитом, — тут же тихо подмечает. — В каком смысле? — хмурюсь я. — Это может плохо повлиять если ты вдруг беременна, — она выпаливает это так же резко, как я давлюсь рожком мороженного. Смотрю на нее настолько нахмуренной мордочкой, что я даже сама себя пугаю, и в тот же момент лезу рукой к своему животу, проверяя плоский ли он все еще. Могла ли я быть беременной? Да, наверное. Но ведь не должна? Не должна же, правда? Куда мне? Маленький комочек, требующий кушать по ночам и вообще 24 часа моего времени. Готова ли я жертвовать своими сутками на его жизнь? Меня не заметно начинает потряхивать, а девушку передо мной приводить в шок. Мой мозг в который раз вычисляет когда были последние месячные, я понимаю что новые должны были вот вот начаться. — Ты не задумывалась об этом верно? — Ксюша нервно хихикает. Я буквально шестым чувством чую что и ее тоже за меня трясет. — Тёма разговаривал об этом со мной, — говорю, пытаясь проглотить ком в горле. Артём при разговоре вселял как-то больше доверия, да и сам вроде чуть-чуть побаивался моего возможного положения. А вот Ксюня заставляла паниковать одним только взглядом. Прокашливаюсь и прячу взгляд. — Мам, я замерзла, — вдруг подбегает Жека и кладет свои холодные ладони в песке Ксене на руку. — Пойдем домой, солнце, — Ксюша щелкает девочку по носу, на что та сразу улыбается. Девушка оглядывает меня чуть нервным взглядом. — Давай дома, ладно? — тут же говорю я.Что-то мне подсказывало, что не стоило говорить о чем-либо при любопытном ребенке. До дома мы доходим в слегка напряженном состоянии. Ксюша постоянно бросает на меня косые взгляды, будто не верит. Да и я сама себе с трудом верю. Но ведь именно здесь, именно сейчас, даже если это правда, нельзя было это открывать. Меня ведь даже на самолет не пустят. А сам-то Тёмка улетит. И мне здесь оставаться никак нельзя. Хотя в принципе это будет безопасно. В Киеве Ксюня и Дима спасут меня от гнева мамы. Так стоп. Еще ничего неизвестно. Это Ксюша навела вселенской паники. А я вдруг с чего-то решила следовать за ней. Надо успокоиться и спокойно обо всем подумать, без опоры на все сковывающие меня обстоятельства. Дома мы оказываемся спустя двадцать минут и Женечка тут же требует есть. У меня есть несколько лишних минут чтобы оттянуть Ксенин взрыв эмоций. Именно поэтому иду в душ и переодеваюсь в свой комбинезон, чтобы отдать девушке ее вещи. Но по выходу из маленькой комнаты меня уже ждет серьезная и трясущаяся Ксюша, которая впихивает в мои руки какую-то картонку. Почти не успеваю пикнуть как снова оказываюсь запертой в ванной. — Не выпущу пока не сделаешь все как в инструкции, — говорит Ксеня. Я с открытым ртом смотрю на картонку в моих руках, распознавая в ней упаковку теста на беременность. — Ксюнь, дурочка! — в жуткой панике роняю коробочку на пол и все-таки ругаюсь на девушку. — Выдумала, ей богу! — поднимаю с полу коробку и пробую открыть дверь, что почти получается, пока девушка чем-то ее не подпирает. — Это глупо! — я стараюсь не кричать, но паника и страх за исход событий завладевает мной. — Еще даже задержки нет! — Ничего не знаю! — в ответ мне восклицает девушка. — Не выпущу никуда, пока не увижу результата, — говорит она. — У тебя есть максимум полчаса до прихода парней, — тут же еще одно предупреждение, которое вызывает у меня лишь закатывание глаз. — Потом передам тебя в руки моего братишки. Я закусываю губу на все ее слова и очень жалею о том, что в ванной не делают окон. Ксении уже ничего не отвечаю. Да и отвечать особо не чего. Надо быстро все сделать и забыть об этой глупости. Да, так точно. Радуюсь пришедшим в голову мыслям, которые придают мне немного спокойствия. Беру коробочку в руках покрепче и начинаю распаковывать. В конце концов, никто же меня не придушит за это? А Меладзе выплачивает декретные? Фу, блин. Надо собраться и все нормально сделать. На чтение инструкции уходит несколько секунд, после чего я благополучно все делаю и жду получение результата. Правда смелости на то, чтобы спокойно на это смотреть у меня нет. Именно поэтому я сажусь на стиральную машинку не заботясь о том, что продавлю крышку и рассматриваю плитку на стене. Проходит время, за которое я успеваю уверовать в то, что на тесте никак не может быть две полоски. Мне ведь рано еще. Кошмар как рано, да и куда? Поэтому спокойно поворачиваюсь в сторону теста и пару лишних раз моргаю, когда вижу две красные полоски. Ком в горле из-за которого я не могу говорить образуется слишком быстро. А потому когда за спиной резко открывается дверь, я даже не кричу от испуга. — Тебе надо к врачу! — говорит Ксюша. — В Москву! — возражаю я хрипло, впервые испугавшись остаться в Киеве на более долгий срок, чем планировала. Здесь оставаться нельзя хотя бы потому что просто не к кому обратиться за помощью. — Идиотка! — сокрушается Ксения. — А если в самолете плохо станет? Дурья ты башка! — ругается Ксюша и кидает в меня куском мыла, что отрекашетил от стенки. Я подскакиваю к ней и обнимаю. — Ксюнь, — ласково зову девушку. — С кем я тут останусь? И с чем? У меня же тут даже нет никого, — говорю, а голос предательски трясется. Мне страшно. Хоть сейчас готова сорваться и уехать в Москву. — А я? А Тёмка? — старшая Пиндюра вырывается из моих рук и капризно топает ногой, насупливая нос. У меня даже есть ощущение что она кинется драться за свою правоту. — Тёмка в Москве будет, дурья ты башка! — кривляюсь и бросаюсь ее же ругательством. Ксения задыхается возмущением, плотно сомкнув губы. От этого интересного диалога нас отрывает звук хлопающей входной двери и веселый вопль Женьки «папа». Пару секунд мы с испугом и замешательством смотрим друг на друга, не зная как реагировать и стоит ли вообще давать знать, что мы не умственно отсталые и нас здесь нет. Понимая, что окружающая обстановка сдает нас самым некультурным и ужасным образом, отворачиваюсь от девушки и избавляюсь от теста, смыв тот в унитаз. — Девочки, вы где? — кричит вдруг Артём где-то совсем рядом. Ксюша с испугом щелкает замком на двери, а я еще пару лишних раз щелкаю кнопкой смыва. С трудом совладаю с нервным тиком рук и смотрю на Ксюшу. — Боже, пожалуйста, не грохнись в самолете, — шепчет Ксеня чуть похныкивая. Я ободряюще улыбаюсь, надеясь, что на это мне хватит сил. И тут же дверь отделяющая нас от Пиндюры слегка вздрагивает под натиском. Легкая дрожь проходит и по нам. — Вы чего там закрылись? — спрашивает Тёма. Я смотрю на Ксению, но мы молчим, не зная чем оправдаться. От напряжения слезятся глаза, при чем сразу у обоих. Черт, неужели мы сейчас разревемся и все будет совсем кошмарно? — Ей соринка в глаз попала! — вдруг визжит Ксюша, что я не произвольно шмыгаю носом. Визг был такой будто она стряхивала с себя огромного паука. — Щас вытащим и выйдем, — объявляет она уже почти спокойно. — Збагойно, — подбадривает меня шепотом. — Я с тобой. — Все нормально, Саш? — спрашивает он. Я вздрагиваю и мгновенно прикрываю живот ладонью. Было ли мое состояние под этим определением? Очевидно нет, но волновать раньше времени не хотелось. — Все в порядке, — отвечаю я. Голос хрипит, мне сложно сейчас вообще что-либо говорить, а уж врать тем более. Ксеня толкает меня в бок, укоризненно зыркая глазами. — Давайте быстрей, мы на кухне ждем, — даже не видя его, я понимаю, что стоит нам выйти и мы окажемся под его строгим наблюдением. Будет пытаться поймать нас на вранье, что наверное сделать будет легче легкого. Мы согласно мычим ему в ответ и смотрим друг на друга. Как себя вести? Пожалуй никто не предполагал. Хотелось с кем-то посоветоваться, но этого «кого-то» рядом не было. С облегчением прислушиваюсь к отдаляющимся шагам и понимаю, что выходить от сюда совсем не хочется. Маленький мир ванной, воздух пропитанный вот этим вот странным моментом, электрический свет нравились мне куда больше, чем солнце снаружи, вкусный обед и конечно же Пиндюра. Как смотреть ему в глаза? Как обычно, чтобы не возникало вопросов и «соринка» действительно сработала. — Мы молчим, — говорю я наконец прерывая тишину. Она кивает. — Я сама все, в Москве, после доктора, — убеждаю толи ее, толи себя. Ксения снова кивает. — Соберись, а то с твой рожей только убивать, — старшая Пиндюра усмехается. Мы смотрим друг на друга и неожиданно начинаем смеяться. Наша общая паника вырывается наружу именно так. Мы умываемся и только после выходим. Легкий сквозняк из форточки обдает мокрое лицо и от этого хоть и холодно, но намного легче. Под шутку Ксюши мы входим на кухню и тогда ко мне возвращается всепоглощающий страх, сжимающий желудок. Я вижу любимые карие глаза, которые с беспокойством оглядывают мою фигуру. Сглатываю комок в горле и неловко улыбаюсь, смотря ему в глаза. Надеюсь этим действием вернуть его взгляд на свое лицо. Параноидальная мысль что изменения в фигуре уже видны меня преследует. Артём хмуриться и тогда мне приходиться собраться с мыслями, что подойти и обнять его. Руки репера обвивают мою талию… Страх раскрытия окутывает даже самые адекватные стороны мозга. Его руки не приносят облегчения, я лишь напрягаюсь пытаясь втянуть в себя живот. Все девушки так бояться этих прикосновений в своем новом состоянии? Черт, какое новое состояние, когда еще даже неизвестно что со мной точно. Многие венерические заболевания начинаются с положительного теста на беременность. Эта мысль хоть и расслабляет до определенной степени, но вместе с тем заставляет нервно и не вовремя хихикнуть. Александра, ты хочешь оказаться больна вместо того, что бы быть беременной? Очень интересно. Выбрось это из головы, плохая девочка! Пиндюра пытается поймать мой взгляд, но я отворачиваюсь, уже тщетно пытаясь влиться в разговор друзей. — Мы в общем домой, — вдруг объявляет Тёмка, сквозь бесконечный говор Белоуса и обеспокоенный взгляд Ксени. В ушах шумит, так как оставаться с ним один на один страшно. И все же стараюсь взять себя в руки, оставаться невозмутимой, обычной, не такой нервной и странной. Получается ли у меня это? Наврядли, понимаю по такой же нервной Ксюше, что стреляет в меня взглядом-искрой. Будь я сейчас более восприимчива к ее негодованию, возможно даже смутилась. Но все мои мысли занимает лишь новая новость. Черти, это просто не могу быть я. Не сейчас, не ближайшие пару лет, не теперь. Не замечаю как мы прощаемся с ребятами и как оказываемся на улице на пути до квартиры. Чувствую только его ладонь в таком привычном жесте поглаживающую мою большим пальцем. Поднимаю на него взгляд и разглядываю профиль полностью отвлекаясь от дороги, доверяя ему вести меня за собой. Само собой разумебщаяся вещь вроде бы для меня, я не раз доверяла ему. Однако, было странно представлять и думать о том, что теперь он ведёт за собой не только меня, но и нашего ребёнка. Будет ли Тёма прекрасным отцом? О, в этом не было сомнений. И как страшно было стать просто абузой для него, как приложение к ребёнку. С чего вдруг появились сомнения в его чувствах? Что я несу и о чем думаю? Надо просто рассказать ему и вместе решить проблему. Решить проблему? А как мы её решим? Господи, Саша, ты же не думаешь, что тебя отправят на аборт? А ты пойдёшь? Нет, не пойду. Как обычно встану в позу и буду защищать своё мнение, даже если придётся идти против системы. Мне не в первой. — Вы с кем то виделись? — вдруг подаёт голос Артём. Я несколько раз моргаю, пытаясь сложить буквы в слова и понять о чем речь. Наконец, облизываю губы и отрицательно мотаю головой. Сглатываю, пытаясь прогнать сухость во рту. Ладонь Пиндюры ложиться мне сзади на шею, чуть сдавливая, заставляя смотреть ему в глаза. Он хмуриться, явно прочитавший мой обман, но пока не понимающий в чем я могла ему соврать. — Ксюня что-то говорила, что тебе не понравилось? Или может быть мама с папой что-то сделали? — Тёма прижимается к моему лбу своим, взволнованно и устало вздыхает. Я несколько секунд думаю о том, что было сказано им, а потом улыбаюсь, окончательно сбрасывая с себя оцепенение раздумий. — Нет, — качаю головой. — Всё замечательно, и тётя Таня с дядей Витей у тебя просто замечательные родители. Я бы на их месте всё-таки немного меня поругала для профилактики, — улыбаюсь, представляя их реакцию на столь скорую беременность. Черт, пора было выкинуть эти мысли до возвращения. Не время и не место. Нельзя портить эти замечательные выходные. Артём вглядывается мне в глаза не до конца веря ответу, но потом выдыхает и тянется за поцелуем. С готовностью отвечаю, давая себе повод успокоиться и не волновать парня своим состоянием. Как то не заметно, моё состояние апатии меня отпускает, на небольшую долю так точно. Меня не трясёт и я уже не так остро реагирую на мужчину рядом. Он просто есть, он просто рядом, он рядом со мной и пока этого никому не изменить. До дома добираемся ещё одним неизведанным мне путём. Слушаю Тёмкины рассказы, смеюсь и сильнее сжимаю его руку, когда есть возможность. Кажется, мне удаётся немного усыпить бдительность Пиндюры. На меня уже не смотрят с подозрением, думаю этого достаточно что бы протянуть до Москвы. Дома мы проводим не так много времени. Переодеваемся и спешим на ужин к родителям Тёмы. У меня не остаётся времени сжирать себя сомнениями и домыслами, на какую то десятую часть возвращается беззаботная Гордеева, что несомненно полностью успокаивает Пиндюру. Однако, секундами я всё ещё залипаю на его профиль и задаю себе один и тот же вопрос какова будет его реакция на любые проблемы со мной в плане деторождения. В стенах родительского дома всё проходит почти спокойно, исключая, нервирующие меня и вырывающие из общей обстановки, взгляды Ксюши. Я как могу временами показываю ей глазами и жестами моё паническое состояние и нежелание поднимать эту тему сейчас, но мало помогает. Кажется, она в силу своего возраста и знания, не может контролировать свою тревогу. Я ей не мешаю, меняю тактику и как могу стараюсь успокаивать теми же взглядами и жестами. Женщина, я в порядке, просто в шоке, просто не уверена в своём положении, просто, кажется, планирую побег в Астану с Артёмовой под руку в качестве поддержки, психологической помощи и адекватного повода такого отъезда. Когда мы выходим из подъезда с Артёмом под руку, распрощавшись со всеми, из меня вырывается протяжный выдох. Совсем скоро я лягу спать и груз этого дня окончательно окажется сброшен с моих плеч. Пиндюра это замечает. — Устала? — мужчина подкидывает мне прекрасную отговорку. В благодарности жмусь к нему под бок и ещё раз выдыхаю, закусывая губу. Прикрываю глаза, для надёжности пряча их у него в груди. — Я немного жалею, что моя семья в полном составе не приняла тебя так же тепло, — вру, конечно, реакция мамы была ожидаемой. Да и папа я думаю сдержался только благодаря Лиане и тому, что уже был предупреждён. Жалеть не о чем, только грустить, Тёма достоин того, что бы его любили все и каждый безоговорочно потому, что он же просто волшебный. Один такой, выбравший меня дурочку себе компаньоном. Артём как-то тушуется, ухмыляется одним уголком губ и не сдерживает смешка. Я хмурюсь, поднимаю взор, оставаясь висеть на его плече, как якорь. Проверяю, правильно ли разпознала его реакцию. — Что она сделала? — вопрос вылетает автоматом, так как если бы я правда в чем то подозревала свою маму. Но странное поведение брата, собственная чуйка подвоха не дают покоя. — Мы с ней разговаривали без тебя и Фёдора, она пыталась меня убедить что ты не лучшая пара для меня, — его челюсть чуть напряжена когда он говорит это. Так будто бы зол или раздражён. Я хмурюсь сильнее. В какой то степени, наверное, это было логично, переубедить меня было невозможным, в связи с бешенной влюблённостью и возрастом, когда и горы по плечу и море по колено. Куда проще было достучаться до рассудительного Артёма, если бы в его чувствах был подвох. Я неожиданно для себя улыбаюсь. Подвоха нет, всё чисто и понятно обоим, а я переживаю. Надо просто самой сначала убедиться в своём положении, а потом делиться с ним, потому что я могу его расстроить своими лишними неподтвержденными догадками и паникой Ксюши. Репер смотрит на меня, с явным намерением разгадать столь странную реакцию. А я толком не способна соображать что бы придумать оправдание своей придурковатости. Только собираюсь пожать плечами и спихнуть всё на на неадекватность, как вдруг Пиндюра сгребает меня в почти удушающие объятья. Буквально впечатывает меня в каждую свою мышцу. Я слегка пугаюсь такого напора, однако единственное на что хватает ясного разума, это поскрести ногтями по его затылку и полностью ответить на его объятья. — Обещай мне, что бы она тебе не сказала, чего бы не требовала и к чему бы не принуждала, ты сначала всё обсудишь со мной? — он шепчет это куда то в район моей ключицы и пугает этим ещё больше. Я слегка вздрагиваю. Он отстраняется и смотрит мне в глаза. Я знаю, что он там видит. Страх. А у меня на волне эмоций сегодняшнего дня такое торнадо внутри разворачивается, что я мгновенно начинаю тонуть в своей панике. Если вдруг, то как отреагирует Наталья на моё положение? Что скажут обо мне родители Артёма? А как объяснить Меладзе своё интересное положение? У кого просить денег на выплату неустойки за все сорванные мероприятия? Удивительно, но единственное о чем вдруг перестали возникать вопросы это реакция папы и Артёма. Я наконец прячу свою панику в его груди. Жадно вдыхаю запах, цепляюсь пальцами в его торс так, что дальше отрывать только мясо. Его рука ложиться мне на затылок, поцелуй остаётся на макушке. Набравшись сил в этих простых движениях, поднимаю глаза. — Обещай мне, поддержать меня во всём, что я буду говорить и делать, — слова кажутся глупыми, самонадеянными и необоснованными, но объяснить источник такой просьбы не могу и не хочу. Артём кивает, я повторяю это движение за ним. После скрепляем свою клятву переплетением пальцев. Я блаженно прикрываю глаза стараюсь успокоить стук сердца. — Домой? — лёгкий чмок в губы. Я расплываюсь в улыбке и опять киваю. По тихоньку, начинаем приходить в движение и выбираем тропу к дому через парк. Снова болтаем не о чем, смеемся и покупаем пару сладостей мне на ночь. Где то там за грудиной всё ещё стучит в безотчетном страхе будущего, мысленно готовлюсь пройти через любые испытания, но вместе с ним. С тем, кто любяще терпит, ничего не ставит в упрёк, направляет, оберегает, остаётся рядом, какую бы глупость не совершила…