И жизнь может измениться...

      Сегодня удивительная, светлая погода. Солнышко приятно стелет теплом холодную землю и ей это определенно нравиться, мне тоже. Дождь вызывает теплые чувства, но под ним особо не погуляешь. Удивительны все дары Матушки-природы, ведь в каждом из них есть свое неповторимое очарование. Когда наблюдаешь, как навстречу неумолимый ветер гонит пышные тучи готовые обрушить весь спектр своей воли на маленькую тебя, чувствуешь невероятный подъем сил, адреналин огнем разливается пламенем в крови и воздух звенит от напряжения. С одной стороны инстинкты требуют сорваться с места и искать ближайший безопасный угол, с другой чувства окутывает покой неизбежности, абсолютной неотвратимости и хочется, чтоб это длилось вечно.       Упасть звёздочкой на травку, наблюдать за окружающим безграничным миром и предаваться думам после каждого выматывающего марш-броска уже вошло в привычку. Моменты так сказать единения с природой оценили и кураторы и одногруппники. Так что не удивительно, что с течением времени марш-броски переросли в своеобразные милые сердцу походы.       Сейчас я довольна собой, послушным телом, незамутненным разумом, уровнем приобретенных знаний и умений, но как вспомню, как мы к этому шли… раньше мы стенали и жаловались, теперь же пообвыкли и освоились.       - Зачем нам, будущим врачам, основы физической подготовки и самозащиты? – Студент Саммер прямо фонтанировал недовольством, за что на первом же занятии был бит куратором Кияшко изображающим нападение буйно помешанного пациента. Больше таких вопросов не последовало. С того момента при свете дня и среди ночи нас преследовали его реплики:       - Что это? – Рычал злой-злой куратор на бедных пуганых студентов. – Даже черепахи проворнее вас! Неужели это все на что вы способны? Готовность! Постоянная готовность дать отпор! Не заставляйте меня думать о вас еще хуже!       И так постоянно. Легкая разминка, бег, приседания, отжимания, бег с препятствиями – и это было только началом. Продолжением же стало обучение правильному падению, поведению в толпе, кувырки и прыжки через препятствия и многое другое, на что хватало фантазии куратора по ОФПС. Наша «любовь» к куратору Кияшко росла в геометрической прогрессии. А когда через месяц учебы под его чутким руководством, отконвоировав первокурсников за город, для прохождения созданной для любимых студентов полосы препятствий, я с ужасом осознала что представляю различные способы убиения собственного куратора. Мысли как-либо возмущаться или просить пощады были задушены и забиты в глубины подсознания беспощадным словом «надо». Подстёгиваемые ехидными фразами упивающегося собственной властью куратора и собственной злостью мы бежали, падали, поднимались и продолжали бег, а когда силы покидали – ползли. Кто-то ругался, кто-то шипел, у кого сил не осталось даже на это – мычал, но все упорно продвигались вперед.       - Молодёжь нынче совершенно слабая! Но ничего, вам повезло, я сделаю из вас людей! – Приговаривал этот нехороший человек, мечтательно ухмыляясь своим мыслям.       Было страшно, было тяжело, но … что-то всегда заканчивается. Постепенно мы втянулись и нам начало нравиться то, что мы стали увереннее и сильнее тех птенцов, какими были ранее. Семена уважения и благодарности прорастали в наших ученых головках. Ликование переполняло от того что ты смог, что стал сильнее морально и физически, это грело самолюбие и взращивало гордость за себя. Вы не подумайте, с Небес на Землю нас спускали очень часто и качественно, так что границы соблюдались. Из нас растили профессионалов своего дела, а не промежуточную посредственность.       Куратор по основам физической подготовке и самозащите радовал нас своим присутствием дважды в неделю непосредственно на занятиях и раз в месяц на марш-бросках, которые переросли в походы. Куратор по учебной части, Эйлин Снейп, также приобщилась к природе и активно принимала участие в нашей нелегкой доле. За глаза их называли «Инь-Ян дуэтом».       Бьякуя Кияшко был обладателем карих глаз, светлых волос стянутых в хвост и жилистого подтянутого тела с грацией хищника. Довольно угрюмый и непримиримый на вид мужчина имел экзотичную внешность, в которой угадывалась азиатская и восточно-европейская кровь. Точный возраст сложно определить, но вероятно от 20 до 40 лет.       Эйлин Снейп производила прямо противоположное впечатление. Особой красотой не выделялась, но обладала определенным очарованием сквозившем в каждом жесте. Черные блестящие волосы в легком творческом беспорядке, и ведь сразу не скажешь что это результат кропотливой работы, черные туннели глаз, нос с горбинкой - отличительная семейная черта, и тонкие губы. Она всегда белозубо улыбалась, немного суетилась, была внимательна и рассудительна.       Светленький неприступный красавчик, и черненькая веселая добрячка. Такими их знали окружающие… Мы же, со временем узнали, что под маской жестокости куратора Кияшко скрывается справедливый и мудрый человек, который стал для нас учителем и старшим братом что выслушает и поможет, но спуску не даст. Куратор Снейп оказалась хитрой лисицей, которая для своего блага и блага своих близких или подопечных, пойдёт если не на все, то на очень многое. Мы же с гордостью осознавали, что стали для нее своими. Для нас отыскивались лучшие материалы для исследований, подбирались интереснейшие идеи курсовых работ, лучшие места практики. Если кто-то нуждался в дополнительном притоке дохода, она помогала с поиском достойного места подработки. Обмануть её было не возможно, от слова «абсолютно». Создавалось впечатление, что разум окружающих для неё все равно, что раскрытая книга. Имея безобидный вид, была обладательницей острого ума и могла найти выход из любой ситуации, чего окружающие от неё совершенно не ожидали. Если Бьякуя Кияшко поступал по справедливости, то Эйлин Снейп виновных наказывала вдвое, а то и более соразмерном проступку эквиваленте.       Имел место один случай, который стал местной народной историей. На факультете Международных отношений учился один аристократ, и всё было при нем: красив, воспитан, при деньгах. Девушки и женщины, со всего университета, замирая, провожали его фигуру взглядом, добивались его внимания. Девушки, замеченные в его лестной компании, сияли, словно новые монетки, а через недельку-месяц уезжали, переводились в другие учебные заведения. Были, конечно, и те, кто оставался на прежнем месте, но они стали напоминать засохшие некогда цветущие букеты. Контраст до и после был заметен, по крайней мере, некоторыми. Лезть с расспросами в обществе не принято, но ведь видно, что с ними что-то происходило, а что именно девушки не распространялись, ходили, с опущенной головой не поднимая глаз и практически не разговаривали. Про них думали: «Ну, погуляли немножко, узнали друг друга лучше, да не пришлась девушка по душе от того и разбежались»; «Любовь свою забыть не может от того смутной ходит, пообвыкнет и все будет хорошо»; «Время лечит».       Так наверно и продолжалось бы, невесть какое время, если бы не случай произошедший в марте 1976 года. Одногруппица моя, Мария О`гюст, и умница и красавица, да только влюбчивая до крайности. Ступала мягкой тенью за холёным аристократом, пока тот не одарил своим вниманием. И был месяц её личного счастья, радости и надежды на светлое будущее, разделённое на двоих…       Мы с Эйлин держали путь с блошиного рынка в коттедж, что арендовали на двоих, когда услышали, как кто-то давится истерикой в подворотне. Поскольку дамы мы любопытные, не пойти и не взглянуть хоть одним глазком, было смерти подобно. Вопросительно переглянувшись между собой, осторожно направили свои стопы в сторону неутихающих рыданий. Там, в подворотне, забившись в грязном углу, находилась грязная и избитая девушка. Жалость всколыхнулась и начала давить на совесть, так что уйти, не попытавшись помочь, хоть чем-то было бы преступлением. По негласному решению парламентером была отправлена Эйлин, у меня для утешений слишком строгий вид.       - Мисс, я могу вам чем-то помочь? – Девушка в ответ дёрнулась как от удара и с ужасом уставилась на Эйлин.       - Нет! Нет! Уходите! Я ничего…никому…а-а-а. – Завывала в панике несчастная.       - Я ничего плохого вам не сделаю. – Не сдавалась куратор.       - Я… не надо… прошу! – Пуще прежнего рыдала девушка. Создавалось впечатление, что эта фраза её до безумия пугает. Видимо девушка в данный момент находится во власти личного кошмара. Что с ней произошло? На ум сразу пришла неприятная мысль, о том, что могло с ней произойти, в черных глазах Эйлин вижу, что нас посетили одинаковые предположения. Словами горю не поможешь, опустились к девушке и обняли её с двух сторон, пытаясь успокоить, передать тепло и поддержку. Что примечательно она не благоухала бродяжными ароматами, я ощутила еле различимые нотки лаванды.       Истерика все набирала обороты, я и Эйлин ожидали финала. Ножки изрядно затекли. Слегка встряхнув мисс, заставляю обратить на себя внимание.       - Ну, почему глаза на мокром месте? Успокойся, мы с тобой. Вреда от нас тебе не будет!       - Петти? – Изумленно отозвалась девушка. Я аж поперхнулась заготовленными фразами. Присмотрелась внимательней и впала в ступор. Это была Мария, наша милая Мэри, но как же она выглядела… Осунувшееся лицо, потухший взгляд, кровоподтек в уголке искусанных до крови губ, синяк на скуле, всклоченные волосы.       Неудивительно, что в таком виде, не признала в когда-то аккуратной милой Мэри грязную, избитую девушку. Слишком сильный контраст. Чувствую, как злость вскидывается глубоко в душе, словно норовистый конь, но контроль ведь наше все…       - Да, Мария, это я. Со мной также наш куратор Снейп. – Мария перевела взор на рядом сидящую Эйлин, и дополнительная порция слез известила о своем приходе. Но, слава всем богам, Мария уже сама прижималась в поиске утешения. Постепенно рыдания стали угасать, я накинула на ещё вздрагивающую одногруппницу свое пальто, ибо не май месяц, и неспешно направились в наш коттедж.       - Где мы? – Был первый вопрос очнувшейся от своих печалей девушки, едва мы переступили порог дома.       - Ты находишься у нас дома. Точнее мы с Петунией арендуем этот небольшой коттедж. – Последовал ответ Эйлин.       Выражение шока на лице было незабываемым. Ведь практически никто не знал, о каких либо особых отношениях, что могут связывать нас. Эйлин Снейп – куратор группы по учебной части, я – староста группы, вместе с куратором Кияшко заботимся о группе, и все. Отдел персонала и некоторые лица из руководства университета осведомлены о нашем проживании. А что тут такого? Тетя желает, чтоб племянница была под присмотром. Почему бы и нет?       - Можешь воспользоваться нашим гостеприимством столько, сколько потребуется. – О том чтоб отправить её в отчий дом или общежитие не было и речи. В данный момент Мария очень нестабильна и лишние волнения совершенно не приветствуются.       - Благодарю. Я…мне бы…- окинув взглядом свой непрезентабельный вид, Мария указала на наличие проблемы. Мы оценили. Провели девушку в уборную, вручили теплый халат и мягкое ворсистое полотенце, указали на средства гигиены.       Сидя на кухне, наблюдала как Эйлин дергаными, нервными рывками заваривает Эрл Грей.       - О чём думаешь? – Эйлин лишь повела плечами, разлила чай и присела напротив. Когда вижу у неё такой взгляд, дрожь пробегает по хребту. Черные омуты ледяного спокойствия. Чувствую попой что кто-то будет расплачиваться за причиненный вред. Очень крупно расплачиваться.       - Пускай поживет с нами. Места хватит на троих. Нужно завтра сходить за её личными вещами в общежитие.- После недолгой паузы продолжила Эйлин. – Останешься, дома с Марией, а я схожу, мне как куратору будет легче. Скажу что студентка Мария О`гюст отбыла домой по семейным обстоятельствам.       - Хорошо. Что сообщим родителям?       - Поехала в Брайтон за информацией для курсовой работы.       - Неделя-две у нас будет. Синяки я быстро сведу. Успокоительного наварю. Справимся. Мария, как говорится, пришлась ко двору. Поскольку мы с Эйлин не особые мастерицы готовить, то она взяла над нами шефство. Ведь дочери пекаря виднее. Можно сказать у неё появилась цель: отблагодарить нас любым доступным способом. Так и пошло, мы подтягивали её по пропущенным занятиям, она обучала нас принципам приготовления различных блюд. Просто кладезь информации! Все очень интересно и познавательно. Супчик с чечевицей покорил мое сердце, точнее желудок, ему очень понравилось.       Мария оттаяла, стала чуть более открытой. Мы были внимательны. Слово здесь, слово там и картинка постепенно сложилась. Наши предположения к несчастью оказались верными. Аристократы изволят пользоваться своей силой и безнаказанностью, упиваться властью и хвастать ею. Желание прикончить гада достигло высшей отметки. А после фразы:       - Если я что-либо сообщу, то он уничтожит мою репутацию и семейный бизнес. А у меня ведь ещё 2 младших брата.       В этот момент, представив все, что это подобие на человека делало с Марией, глаза, будто пелена накрыла. Захотелось убить мразь. Убивать его мучительно долго с чувством, тактом, расстановкой чтоб пожалел о жизни своей мерзопакостной. Что-то похожее на ненависть разгорается пожаром в груди. Как таковой ненависти я наверно никогда не испытывала, но это чувство наверняка близко по ощущениям. Сука. Такие люди считают себя самыми умными и упиваются чувством власти и какой-то непонятной хрени. Как же просто смешать кого-то с грязью, сказать, унизить и смотреть, наблюдать и понимать, что ни черта им за это не будет. Грёбаная безнаказанность.       - Петти, успокойся. – Шёпот Эйлин немного приводит в чувство. – У тебя глаза почернели. Не пугай Марию. Не знаю точно почему, но при сильных эмоциях мои глаза не спрашивая разрешения, совершенно бессовестно меняют свой тёмно-зелёный цвет на глубокий черный. В детстве это пугало, но научило самоконтролю. Сейчас глядя в такие же чёрные глаза Эйлин, понимаю, что мы действительно похожи не внешне, а внутренне. За своих, мстить будем с особой жестокостью.       И ведь отомстили. Да так, что одной личности не отмыть пострадавшую репутацию. Жалею лишь, что принимала во всем этом лишь косвенное участие. Всего за две недели смогли накопать такого, что даже не всю доступную информацию решились предавать огласке. Из университета его позорно исключили без права восстановления и дальнейшего обучения на срок не менее 40 лет. В СМИ попали некоторые нелицеприятные факты из жизни. Волна скандалов прокатилась за всей семьей этого человека, погребая репутацию под собой. Открылось столько неприятных вещей, что этой семье пришлось спешно покинуть страну.       Мы же радовались и блаженствовали. Наготовили вкусняшек из семейных рецептов О`гюст, открыли бутылочку красного вина и отмечали радостные известия.       - Не имею, ни малейшего представления как вы это провернули, но я очень признательна вам обоим. – Приподняв бокал, кивнула Мария. – Спасибо. За вас!       - Мария о чём ты говоришь? Мы здесь совершенно не причём. – Вот если б меня таким тоном убеждали, совершенно бы не поверила. Мария видимо тоже. – За возмездие! – Звон бокалов и счастливые улыбки Марии и Эйлин стали одним из счастливейших воспоминаний того времени.       Мария съехала из общежития и стала жить с нами. Втроём оно как-то веселее, да и с денежной стороны менее накладно. Эйлин продолжала регулярно отпаивать Марию своими особыми отварами, та в свою очередь стала приобретать цветущий здоровый вид и откармливать нас своими кулинарными шедеврами, да так что излишне худые от природы мы приобрели приятные округлости. Не могу сказать, что мне это не нравиться. На нашу троицу даже засматриваться стали, это все же лестно. А что? Привлекательные барышни: жгучая брюнетка, блондинка и рыжая, невольно привлекут любое внимание. На вечерних прогулках и подавно. Мария мне сестру напоминает, такая же милая и добрая, но с более гибким умом, нежели Лили. Неудивительно, что наши отношения стали более близкими, я бы сказала даже сестринскими. Мария – меньшая, я средняя, а Эйлин – старшая. Эйлин мне в матери годится, да у неё даже сын есть на несколько лет меня младше, а по виду и не скажешь. Нужда заставила нас представляться родственницами по крови, а стали ими по духу.       Так и живём дружно, душа в душу. С утра у меня и Марии занятия, у Эйлин – работа, периодически днём из нас вытряхивает душу куратор Кияшко, потом самоподготовка, а вечер полностью в нашем расположении. Эйлин проводит какие-то исследования в своей лаборатории в нашем подвальном помещении или что-то пишет, зарывшись носом в книги. Мария в семье большая выдумщица вот и экспериментирует на кухне. А я навожу порядок в доме по старой привычке, ведь родители пропадали на работе, а Лили большую часть года проводила в школе Хогвартс, корректирую интерьеры и бегаю к Эйлин с Марией, чтоб научили чему-то новому и интересному. Они даже шутят, что я родилась с дефицитом информации, настолько разношерстные у меня интересы. Воскресенье обычно проводим в пекарне О`гюст. Их семья очень милая и дружная. Все рыженькие, конопатые и задорные. Стоит лишь несколько минут провести в их обществе, и заряд позитива обеспечен. Всегда тепло, уютно и умопомрачительный запах выпечки создавали непринужденную спокойную домашнюю атмосферу. В их обществе мы отдыхали душой. Также можно было найти компанию по интересам среди посетителей, узнать свежие сплетни и просто вкусно покушать.       Оказывается, все же жизнь довольно интересна и многогранна, нежели я раньше себе представляла. Как вспомню, что в 18 лет решила, что курсы печати – это мой потолок, так в дрожь бросает. Все же, как бы противно не было, но во всем плохом есть что-то хорошее и наоборот.       Признаюсь честно, хожу в пекарню О`гюст не только чтоб окунуться в семейный уют или из-за неуёмной жажды информации, сколько из-за одного постоянного потребителя маленьких круассанчиков с клубничкой. И вы будете правы, если подумали что это мой знакомый незнакомец мистер Вернон Дурсль. Столкнулись, как говорится лбами в октябре 1976 года. У него пакет с выпечкой выпал, а я, кажется, выпала из реальности. Не видела его год, да думала и не свидимся больше, а вот как оно вышло. Всё же Земля круглая, и жизнь очень непредсказуемая штука. Он возмужал, стал более уверенным в своих силах, цепкий взгляд голубых глаз неотрывно изучает всю меня, но от этого нет отрицательных эмоций. Мне наоборот, так легко становиться, ножки плохо держат, гормоны празднуют полную и безоговорочную победу над разумом…. Вдыхаю лёгкий с толикой горчинки запах его парфюма, и понимаю, что теряю голову от этого мужчины. Не знаю, сколько мы так стояли, всматриваясь, друг в дружку, впитывая каждую частичку малейших изменений. Голова прояснилась лишь, когда осознала что сидим вдвоем за неприметным столиком в углу пекарни окутанные запахом Эрл Грея и пирогов с малиновым джемом. О, мать, что со мной? Ведь так не бывает, верно?       - Добрый вечер, мистер Дурсль… Вернон. – Не своим от волнения голосом выдавила я.       - Несомненно, добрый, мисс Эванс… Петуния. – А он с собой, зар-р-раза, совладал, лишь пальцы чуть подрагивают на ушке чашки чая. – Я уже и не надеялся вас снова встретить. Вы исчезли, оставив после себя идеально чистую квартиру и запас еды в холодильнике, но никаких ваших контактов я, к сожалению не обнаружил.       - Да, право слово… на тот момент нечего и оставлять было. – Этот разговор начинает смущать. - Простите, если лезу не в свое дело. – Удивлено воззрилась на него. Что-то внутри меня ощущает и воспринимает этого человека как родного. - Я понимаю…. У вас тогда вероятно, случилось что-то,…простите, что ворошу прошлое. – У него приятный тембр голоса, не такой богатый, как у Северуса сына Эйлин, но заставляет всё внутри сладко дрожать в предвкушении чего-то неведомого. – Сейчас у вас всё в порядке? – Вопрос – не праздное любопытство. Он действительно волнуется? Чую что это не напускное.       - Сейчас всё лучше, нежели тогда. – Отламываю ложечкой кусочек сочного пирога, а попробовав, переношусь мысленно в детство под куст малины в нашем саду. М-м-м, сладкий кусочек дома дурманит разум. Открываю глаза и вижу, что Вернон буквально кушает меня глазами. Молча пододвигаю пирог к нему, я ж не жадина       – поделюсь вкусняшкой. Я вероятно что-то не так поняла, поскольку его глаза приняли ярко выраженную округлую форму недоумения.       - Кушайте. Это очень вкусно! – Горячо отозвалась я. И почему он внезапно закашлялся? Это что смех сквозь кашель? Уже хотела оскорбиться, но он так по-доброму улыбнулся, каюсь – засмотрелась, решила заранее простить всё и сразу.       - Спасибо, я обязательно попробую все здешние кулинарные шедевры, если вы будете составлять мне в этом компанию. Ведь в хорошей компании и пища вкусней, и жизнь краше. – Чувствую себя странно, но так приятно стало от того что мою компанию этот человек считает хорошей.       - С радостью составлю компанию, такому приятному человеку. – Благостно киваю и продолжаю лопать кусочек пирога. В голове, как на зло, мысли что компанию хочу составить не только в потреблении пищи, а и во многих… многих других вещах и не все они столь пуританские как могут казаться на первый взгляд. Откуда всё это? Очевидно это гормональная революция. Бунт на корабле! Я, конечно, читала о подобном, да и чего греха таить, многое слышала…но, как-то не готова оказалась к такому. Мужчины не вызывали во мне ничего подобного, но конкретно данный представитель сильной половины человечества бьет в десятку по всем пунктам восприятия.       Появилось страстное желание нарисовать плакат с надписью: «Собственность Петунии Эванс» и замотать, словно мумию всего Вернона оным и только чтоб глазки сияли в прорезях. Эпичная картина, подсунутая бурным воображением, вызывает неконтролируемую яркую улыбку. Вернон отвечает мне такой же улыбкой, от которой у меня сбивается дыхание. Хотя, думаю, если бы он знал о промелькнувших мыслях в моей голове, чувствую что он бежал бы очень долго и очень далеко, придерживая штанишки, чтоб ненароком не споткнутся. Мы наверно выглядим очень странно со стороны. Два белозубо улыбающихся индивидуума. Но, я ощущаю себя как в счастливой сказке, этот миг, этот человек…от переполняющих эмоций появилось желание банально разрыдаться. Я уверенна, вы когда-то тоже чувствовали подобное. Это как шарик внутри грудной клетки, что становится всё больше и больше от переполняющих эмоций и итогом обычно следует какой-то бум: смех, слёзы, крик и иже с ними. Мне хочется смеяться сквозь слёзы от обволакивающего счастья.