К чему приводит любопытство. Часть вторая. Возвращение

      Альберта потянула на себя дверь. Она была наглухо заперта. Нахмурившись, девушка еще раз внимательно взглянула на расписание, потом кинула взгляд на наручные часы. Больница уже около часа должна была быть открыта для посетителей. Хофферсон подтянула рукава толстовки и обеими руками взялась за ручку. Снова безрезультатно. Берта закусила губу, сцепила руки в замок и принялась мерить больничный дворик шагами. Она надеялась дождаться какого-нибудь припозднившегося медработника и попросить провести ее внутрь. К несчастью, такого пока не появлялось.       «Может, этим входом вообще никто не пользуется, — мелькнуло у нее в голове после нескольких бессмысленных минут ожидания, — непременно нужно поискать другой. Больница же просто не может быть закрыта».       Другим входом оказалась выкрашенная белой краской железная дверь, висящая на ней табличка гласила: «Вход строго для персонала». Какой-то шутник подписал рядом маркером: «Не входи — убьет». Войти девушка и правда не решалась. Наконец приняв решение, что к этой двери она вернется только тогда, когда совсем потеряет надежду пробраться внутрь, Хофферсон еще раз обошла здание.       Одна из стен была обвита плющом. Густая поросль с крыши шла вплоть до окон первого этажа. Берта подумала было по зарослям забраться наверх, однако быстро отбросила эту идею: не успела она начать взбираться, в груди закололо настолько сильно, будто в легкие впились сотни иголок.       Когда всякая надежда пробраться внутрь была потеряна, Хофферсон обнаружила открытую форточку одного из окон. Была бы она здорова, добраться до нее не составляло бы никакого труда, но сейчас… Девушка в нерешительности помялась у окна. На задворках сознания маячила небрежно выкрашенная белой краской служебная дверь. Наконец Берта решила, что даже если проникнет в больницу через форточку, то привлечет к своей персоне излишнее внимание. Мало ли, может она окажется в чье-нибудь палате или материализуется прямо у стойки с медсестрами.       Альберта снова была у служебной двери. Нарисованный на ней череп с костями почему-то внушал страх. Хофферсон долго не решалась войти. Затем вспомнила о пароме, на котором добралась до больницы, и о графике его работы. Мысль о том, что она может опоздать на последний рейс и на ночь остаться в совершенно незнакомой части города, ужасала, пожалуй, больше какого-то рисунка. Берта перевела дыхание и потянула ручку двери. Та, на счастье, оказалась открытой, однако громко скрипнула, возвещая о посетителе.       Девушка, не успев толком опомниться, шмыгнула в темный угол. Она плохо представляла, где искать Блудвиста, — а после сегодняшнего разговора с Тейлор она была уверена, что Блудвист жив и теперь представляет нешуточную угрозу — в таком обширном здании. Да и в больнице этой она не была никогда и уже сотни раз прокляла свой порыв.       Мимо по коридору засеменила одна из медсестер. Альберта шагнула дальше в тень, а затем послышался жуткий грохот, который, как показалось девушке, был слышен на всех четырех этажах больницы.       Хофферсон громко, не отказывая себе в таком удовольствии, выругалась и бросилась бежать. Куда бежать, она плохо представляла и надеялась только, что выбранное ею направление не окажется тупиковым. Сзади слышались явно недружелюбные выкрики, а в груди будто что-то полыхнуло.       Берта продолжила бежать, не обращая внимания ни на окрики персонала, ни на острую боль. Девушке хотелось скрыться ото всех, теперь ее не интересовали даже поиски Блудвиста.       «Если вовремя доберусь до города, во что бы то не стало уговорю друзей помочь мне. Пусть сколько угодно считают сумасшедшей. В одиночку здесь слишком опасно». И когда впереди она увидела закрытую на засов дверь, Альберта почувствовала небывалую бодрость: ноги будто не касались земли, в груди на мгновение перестало болеть, открылось второе дыхание. Хофферсон уже видела, как она подбегает к двери, без особого труда отодвигает засов и выбирается наружу, на воздух. А там никто уже не сможет ее догнать. Из-за всей открывшейся перед ней картины, девушка уже не видела, куда бежит. До той поры, пока не поскользнулась на недавно вымытом полу. Воздух с чудовищным хрипом вышел из легких, перед глазами поплыли темные круги, из-за которых невозможно было различить склонившиеся над ней лица медиков. — О Боже, с ней точно все в порядке?       Хофферсон довольно грубо схватили за руку и дернули наверх. Девушка глухо застонала от боли. Вокруг нее собралось довольно много народу. — Стойте, я ее знаю, — из толпы вышла женщина, рыжие волосы которой были убраны в неряшливый конский хвост, сидевшие на носу очки чудом не сваливались на пол. В ней Берта узнала миссис Рузвельд, и у девушки на миг вспыхнула надежда. Может, удастся уговорить ее проводить Альберту к Блудвисту.       Однако повели девушку, как она рассчитывала, не к выходу, а наверх, видимо, приняв ту за одну из буйных пациенток. Хофферсон дождалась, пока остальные отстанут и вернуться к своим привычным делам, и в панике обратилась к миссис Рузвельд: — Послушайте, вы не понимаете. Мне здесь не место, мне нужно домой.       Женщина оглядела Альберту жалостливым взглядом, глаза ее покраснели от пролитых слез. Было очевидно, что миссис Рузвельд сейчас не до нее, и слушать Берту она не собирается. Да и возможно, такие слова ей здесь говорит каждый второй. Женщина уложила девушку на койку и зачем-то накрыла одеялом. — Я позвоню твоим родителям, — спустя какое-то время проговорила она и спешно вышла из палаты.       Как только шаги в коридоре стихли, Хофферсон откинула одеяло, рывком встала с кровати, шумно и тяжело дыша от боли, и подошла к двери. Она не была запертой, однако, едва открыв дверь, Берта выяснила, что выбраться отсюда ей не удастся: в коридоре, на выходе из отделения, монолитной стеной стоял один из санитаров. Увидев девушку, он медленно покачал головой, как бы предупреждая не соваться. Альберта вняла предупреждению и скользнула обратно в палату.       «Надеюсь, тут не психи сидят», — подумала девушка, боязливо осматриваясь.