*****
— Он такой бесцеремонный, понимаешь? Боже. Надеюсь, что никогда таким же не стану. Отработав очередную восемнадцатичасовую смену, Стайлз даже вспомнить не мог, сколько таких же он уже отработал. А еще не мог вспомнить, как выглядит его кровать в квартире, которую он делил со Скоттом. И младший Хейл мало что делал, чтобы аннулировать первое впечатление о своей мудацкой натуре. Стайлз знал, что слишком уж много говорит об этом парне, но черт. Вчера вечером тот буквально пощелкал пальцами перед носом Стайлза и посоветовал отложить свою паническую атаку на «когда-нибудь попозже», желательно до дома, где он уже не будет проблемой Хейла. Парень, видимо, забыл, что такое быть интерном. И что такого в том, что Стайлз периодически уходит в себя? Такого же не происходит, когда он делает что-то жизненно важное. — Ага… — Скотт? — позвал Стайлз, помахав рукой перед лицом лучшего друга, но это было гиблое дело. Эллисон делала что-то на компьютере, при этом покусывая кончик ручки, и Скотт просто… выпал из реальности. — Чувак, знаешь, я же могу вас нормально познакомить, — вздохнул Стайлз, и Скотт повернул на него ошарашенный взгляд. Уже становилось немного жутко от того, что Скотт упорно продолжал медлить и просто смотреть на нее, в то время как она понятия не имела о его существовании. — Нет! Нет, все в порядке. Я… работаю над этим. Все хорошо. Стайлз хотел его за это поругать, но тут мимо важно проплыл один сплошной бицепс по имени Джексон и наклонился над ее столом. — Осторожно, — предостерег он Эллисон, указав на ручку, — аппетит перебьешь. — В смысле? — отозвалась она, оторвавшись от монитора и сморщив нос. Неважно, что ответил Джексон, это явно не могло быть чем-то милым, потому что она побледнела, глядя на него, и стиснула челюсть. Стайлз почувствовал, как рядом напрягся Скотт, готовый в любую минуту рвануть и спасти попавшую в беду девицу, но Стайлз крепко схватил того за локоть. — Погоди, — прошептал он, глубокомысленно кивнув в сторону разворачивающейся перед ними катастрофы. Стайлз видел это много раз. Был вовлечен в этот сценарий много-много раз. Это будет полнейший крах. — Чувак, дай ей самой с этим справиться. Он будет сокрушен и сожжен дотла. Эллисон, конечно же, улыбнулась и жестом подозвала Джексона подойти поближе. Когда он выполнил ее просьбу, она зацепила пальцем горловину его униформы и рванула на себя так, что тот буквально распластался на столе. Воспользовавшись этой близостью, Эллисон прошептала ему что-то на ухо, а затем отпустила его форму, и Джексон осторожно развернулся и отошел. Когда он наконец-то обернулся, она усмехнулась и кинула в него ручку. Бесподобно. Когда Уиттмор проходил мимо, Стайлз тихо хихикнул и подставил ладонь для хлопка, но Джексон лишь потерянно отмахнулся. — Это. Было. Круто, — заметил Стайлз, повернувшись к Скотту, который теперь уставился на Эллисон влюбленным взглядом. — Кажется, я влюбился, — выдохнул Скотт, наконец-то делая шаг в сторону сестринского поста. Вдруг он остановился и повернулся к Стайлзу, запустил руку в его карман, не обращая никакого внимания на протесты, и достал оттуда свой приз, прежде чем продолжить путь к столу. — Ручку? — спросил он, протягивая ей ту самую ручку, и Эллисон немного отшатнулась, будто до этого не замечала его приближение. Эллисон смотрела то на ручку, то на Скотта, и на ее лбу пролегла маленькая морщинка, а Стайлз мысленно скандировал «щенячья-мордашка-щенячья-мордашка», потому что ни одна девушка не могла устоять перед этим с тех самых пор, как Скотт поступил на медицинский. — …Спасибо? — она забрала ручку из руки Скотта, и тот буквально преобразился. — Без проблем, Эллисон, — ответил он, разворачиваясь, чтобы уйти. — Подожди, а откуда ты знаешь мое… — начала она, но потом просто улыбнулась и покачала головой, глядя, как Стайлз уводит его, схватив за шею. — …Неважно, Скотт. Скотт ответил ей широкой улыбкой через плечо, прежде чем вновь повернуться к Стайлзу. — Ты разговаривал с ней обо мне? — с теплотой во взгляде спросил он. — Я твой второй пилот, малыш Скотти. Я никогда не упущу для тебя благоприятную возможность для секса. — Ты лучший.*****
Удивительно, как что-то настолько незаметно для вас могло стать абсолютно обыденным делом и как работа, однажды заставившая вас чувствовать себя балансирующим на вершине американских горок перед самым падением, могла стать второй натурой. Как можно было делать все настолько охренительно правильно и не получать за это должного признания? Иногда казалось, что у доктора Хейла случится аневризма, если он выдавит из себя настоящую улыбку. Стайлз представлял, как обнимает его — да-да, именно так — только для того, чтобы увидеть его реакцию. Но он искренне верил в то, что трахея полезнее там, где она сейчас, а еще в здравый смысл. Уму непостижимо, как вообще возможно привыкнуть к тому, что люди, будучи разрезанными на операционном столе, доверяли твоему лучшему другу находиться рядом с острыми предметами, даже при том, что тот продолжал считать вскрытую грудную клетку чем-то из ряда вон. Доктор Хейл по-прежнему отказывался называть Стайлза по имени, хотя вместе они работали чаще всего. И он отказался менять ему смены ради полуночного сеанса нового «Железного человека», потому что это «не достаточно веская причина. Даже при том, что у тебя склад ума двенадцатилетнего, это не значит, что я должен тебе потакать, Стилински». А еще с его стороны было много плохо скрытых, самодовольных ухмылок, которые, по мнению Стайлза, смотрелись еще более вызывающе на ком-то с такой внешностью. Той ночью ему пришлось помогать с лечением людей из трех полных машин. Те после сеанса попали в мелкую аварию на перекрестке возле кинотеатра. И большинство из этих людей нянчили в руках кружки из лимитированного издания, лазерные нарукавники и маски. Что было охренительно несправедливо. Фильм оказался настолько обалденным, что люди под впечатлением даже в аварии попадали, и Скотт буквально изнывал от необходимости все об этом рассказать, когда Стайлз вернулся на следующее утро домой. Он возненавидел свою жизнь и Хейла еще больше. Окей, даже если ему удалось заполучить удивительный случай с частным пациентом, у которого оказался самый крутой робот… простите, протез руки из тех, что Стайлз в своей жизни видел («крутой» в смысле как у Нины Шарп в «За гранью»), он все равно отказывался чувствовать себя счастливым. Даже если Стайлз не мог перестать ухмыляться, наблюдая, как Хейл брал историю болезни этого пациента и кидал на него косые удовлетворенные взгляды (будто он все заранее продумал и был доволен тем, что все шло по плану), это тоже не значило ровным счетом ничего. Чувак вернулся с восхождения на гору в гребаных Андах и, будучи запуганным собственной подружкой, отправился в больницу из-за страха, что остеосаркома из детства могла вновь дать о себе знать. Стайлзу дали полную свободу действия, разрешив делать столько дорогущих анализов, сколько его душа пожелает, потому что…э-эй, частный пациент. Но вряд ли кто-то здесь будет делать какие-то поблажки скромному интерну только потому, что он вел суперклевый случай. Хейл все еще оставался тем мудаком, который должен отпустить Стайлза на фильм.*****
С другой стороны, Питер Хейл — Главный врач — как клевый дядя, которого у Стайлза никогда не было. Не то что его язвительный племянник с плоским юмором. Обходы с ним — это вечное соревнование в скоростных ответах и поиске похвалы. Он с профессиональным видом вышагивал по палате, а интерны, словно утята, следовали за каждым его шагом и жадно впитывали каждое слово. Необходимость его впечатлить была почти осязаема. Лидия стояла в самой середине, впереди всех, и Стайлз как всегда чувствовал к ней жуткое магнитное притяжение, будто у него вовсе не было выбора. Все остальные съеживались перед лицом ее уверенности. Он задавался вопросом, могло ли это быть чувство самосохранения, без которого, как утверждал отец, родился сам Стайлз. Лейхи, казалось, хотел смыться куда подальше, безостановочно щелкая ручкой трясущимися руками и окидывая палату таким взглядом, будто в любой момент ждал нападения. Лидия пахла кокосом. — …пациент уремический. Доктор Стилински? «Вот дерьмо. О чем он меня только что спросил?» Он чувствовал, как прижималось ее тело к его боку, ее дыхание опаляло короткие волосы возле его уха, и в мозгу Стайлза случилось короткое замыкание. Решено: Лидия Мартин — дьявол. Старший Хейл смотрел на него выжидающе, но все, на что способен был Стайлз, — это ошарашено открывать и закрывать рот и вскидывать брови, молясь о том, чтобы ответ сам чудесным образом появился в его голове. После целой вечности тишины, Хейл с прищуром ухмыльнулся, задав вопрос уже всей группе. — Инфекция? — предположила Лидия, само олицетворение святой невинности и женской хитрости. Ухмылка растянулась в полноценную улыбку — о боже, почему от этого так не по себе? — и Хейл сказал: — Красота и мозги. Это не делает вас особенной. Вместо предсказуемого возмущения, учитывая то, что она была права, Лидия преобразилась, и Стайлз, пристально на нее посмотрев, удивился: как он мог не принять всерьез ее предупреждения, что она раздавит его, если он окажется на ее пути. Тот взгляд, которым наградила его Лидия, плавной походкой перемещаясь к следующей койке, казалось, говорил о том же.*****
— Каким образом мистер Льюис оказался выписанным? Эллисон и Бойд обменялись тревожным взглядом, и Стайлз развел руки шире, ожидая ответа. В конце смены он решил проверить своего пациента и обнаружил пустую палату. — Его страховки не хватало, чтобы покрыть прописанное тобой лечение, — будто извиняясь, произнесла Эллисон, склонив голову на бок, и Стайлзу стало действительно трудно продолжать на всех злиться. — Но… он же вновь сюда попадет еще до Рождества. Все, что мы сделали, было по сути временным. Какого черта кто-то так поступил с отцом четырех детей? — возмутился Стайлз, и на лбу пролегла глубокая морщина, потому что серьезность ситуации раздражала. Они вместе консультировались по поводу этого парня, и Хейл даже сказал, что Стайлз мог сам выбрать для него направление лечения (и самому отвечать за последствия, конечно же). Потому что Стайлз умел судить здраво. Потому что ему можно было это доверить. А теперь пациент ушел, и Стайлз чувствовал себя уязвленным. — Это доктор Хейл сделал? Я предпочитаю, чтобы меня угощали итальянской едой, прежде чем поиметь. Я думал, что мы договорились… — начал он, но дверь резко распахнулась, громко врезаясь в стену, и в нее влетела каталка, доехав практически до середины комнаты, прежде чем медсестре удалось ее остановить. Хейл шел следом, весь нахмуренный и напряженный, а челюсть была стиснута так, что он того и гляди зубы сломает. Если Стайлз когда-либо чувствовал, что кто-то получил от него мысленное прозвище абсолютно заслужено, так это точно Хмуродоктор, но всякое остроумие могло идти куда подальше, когда складывалось ощущение, что они вот-вот потеряют кого-то, у кого по праву должно быть впереди еще лет сорок. Стайлз открыл рот, чтобы затронуть эту тему, но встретился с прожигающим взглядом, отвергающим все обвинения, и покачиванием головы. Стайлз захлопнул рот и облизал губы, просто наблюдая, как Хейл уходит. — Чувак, думаешь, был бы он так расстроен, если бы это было его решение? — сочувствующе спросил Бойд, и Стайлз мог лишь скривить рот в ответ.*****
Работать на вызовах — это какой-то особый вид Ада. Там и пьяницы, и наркоманы, и мешки с дерьмом, которые считали, что это нормально: избить свою жену и сказать, что она стукнулась об дверь. Еще взволнованные родители малышей, а также студентов, которые нуждались в нескольких швах, когда игра в пив-понг немного выходила из-под контроля. Доходило до того, что он начинал слышать вой и вибрации сирены даже тогда, когда она была выключена, и он пытался не ненавидеть слишком сильно Скотта, когда тот радостно накинулся на него на пути к выходу. На пути домой. Он прислонился к наружной стене палаты мистера Льюиса, у которого за эту ночь случился уже второй приступ, и просто позволил дыханию покинуть его. В такие моменты — и в такие ночи — Стайлз как никогда хотел, чтобы в голове у него было более спокойно. Чтобы где-то скрыться, когда окружающий не утихающий гул грозился сломить всю его решительность. Но Стайлз никогда спокойным не был, и, положа руку на сердце, он бы и двух минут не продержался без того, чтобы куда-то не вляпаться. Теплая рука сжала плечо, и когда он поднял взгляд, то не смог узнать парня, одетого в комбинезон уборщика и смотрящего на него пристальным взглядом. — Слушай сюда, — сказал тот, яростно играя желваками и массируя плечо Стайлза, будто он сидел в углу ринга и собирался на бой с Тайсоном, — не позволяй им вырвать ни одного ярда. Меняй позиции… — А разве это… — прервал его Стайлз, но парень продолжил: — И если они хотя бы попробуют завладеть мячом, я тебя из команды вышвырну! Сделай так, чтобы они навсегда запомнили игру с Титанами! Чувак вскинул в воздух оба кулака и триумфально прошелся по коридору, все так же играя желваками, а затем вернулся, уставившись на Стайлза яростным взглядом, и уверенно кивнул. — Я вот сейчас не понял, каким хреном мне способен помочь спич из «Вспоминая Титанов»? — взвился Стайлз, и голос прозвучал так же раздраженно и устало, коим было его нынешнее состояние. — Чувак, я не нуждаюсь в дерьмовой второсортной спортивной хрени. Так что продолжай убирать блевотину. — Парень замер, обиженно опустив руки, и просто смотрел. Голова Стайлза дернулась, будто от пощечины, и он широко раскрыл глаза. — Ну, или… эм… иди в тренеры? Уборщик что-то резко вскрикнул, неестественно захохотал, но пресек попытку Стайлза улыбнуться. Это реально нервировало. Без единого слова, он дал задний ход и сначала указал на свои собственные глаза, выставил средний палец, а затем ткнул пальцем в сторону Стайлза. И прежде чем тот успел хоть что-то сказать, уборщик схватил свою швабру и ушел. Стайлз объявил время смерти своего первого пациента. Он думал, что должен почувствовать некое облегчение, когда позже узнал, что Лейхи объявил трех пациентов в свою самую первую смену, но этого не произошло. Все то время, когда они учились спасать жизнь, совершенно не подготовило их к тому, что медицина иногда терпит неудачу. Слова не способны были помочь горюющим семьям, так же, как и Стайлзу, а речь уборщика не помогла совсем.*****
Даже при том, что они жили в одной квартире, иногда у Стайлза появлялось ощущение, что Скотт в другой стране. Их графики пересекались, и казалось, что Эллисон водила его за собой на поводке (хотя разговор с ней едва ли мог заставить поверить, что она вообще его замечала). Да и сон походил на некую драгоценность, прибереженную для королей и реально милых щенков. Стайлз все еще не был уверен, кто же кормил их любимого геккона Джексона (ха, забавно), но это отошло на последний план в списке самой важной информации в свете того, что они со Скоттом не смогут поехать домой на праздники и провести Рождество вместе. Как братья. Это знак. Стайлзу казалось, что он мог вот-вот разрыдаться. Тот факт, что Стайлз скучал по Скотту, как по частичке себя, был очевиден, и он прекрасно знал о том, что можно отдалиться друг от друга, начать все заново, и о прочей дребедени, но складывалось такое ощущение, что за этот год уже слишком многое изменилось. Это будет его первое Рождество без отца (не считая того, когда отец проливал слезы над своим коктейлем на Гавайях, куда он отправился на свой поздний медовый месяц), и он не совсем был готов отдавать кому-то другому место Скотта справа от себя. Даже при том, что этот парень продолжал приходить домой и рассказывать, как хлюпал кишечник или с каким звуком почка падала на пол. Или если он, казалось, на самом деле упивался скупыми хлопками по ладони придурка Джексона. В глубине души Скотту все еще было четырнадцать. Но становилось лучше от того, что в город на праздники приехала сестра доктора Хейла. Все его попытки быть саркастичной, эгоистичной задницей в ее присутствии оказывались абсолютно ничтожными. Все мы вновь становимся теми же людьми, которыми когда-то были, когда рядом с нами человек из нашего прошлого. Хейл становился раздражающим младшим братом. Она адвокат и просто красавица, и Хейл угрожал Джексону всякими средневековыми пытками за то, что тот слишком долго на нее пялился. Но Лору, казалось, интересовал только Стайлз. — Двадцать пять? — удивилась она, размешивая свой фруктовый салат. — Практически ребенок. Как так получилось, что ты еще так молод? — она продолжала пристально смотреть на брата, который создавал фантастическое впечатление человека, пережевывающего ос и битое стекло. — Я пропустил один класс в старшей школе и получил диплом раньше, — пожал плечами Стайлз. — Это замечательно, потому что по-другому я бы не познакомился со Скоттом и не потащил бы его задницу в колледж, — Стайлз гордо усмехнулся, и Хейл покачал головой, уставившись на свою лазанью. — Так значит ты у нас… вундеркинд, — сказала Лора, опершись локтем на стул доктора Хейла — Дерека. Она выдохнула и окинула его оценивающим взглядом с примесью любопытства. — Ну, конечно же, так и есть. Хейл прочистил горло и ткнул вилкой в направлении Стайлза, старательно избегая смотреть на ухмылку сестры. — Стилински, если хочешь, можешь пойти потусоваться с Эллисон и ее щенками, — он кивком головы указал на какое-то место позади Стайлза и вскинул обе брови, но Лора накрыла Стайлзову руку своей даже раньше, чем тот успел дернуться. Уборщик, стоя прямо около стола Скотта, развернул к ним голову и угрожающе зыркнул. — Не позволяй Круэлле* себя задерживать. — Круэлла? — фыркнула Лора. — Я тебя прошу, если здесь кто-то и охотится на маленьких невинных созданий, так это ты. Я даже не смогла нормально оценить нынешнее пополнение, потому что они жутко боятся Большого и Страшного доктора Хейла, — она повернулась обратно к Стайлзу: — Он уже испытывал на тебе тест на унижение-и-стрессоустойчивость? Заставлял чувствовать себя дерьмом, а затем требовал сделать какую-нибудь фуфловую процедуру, пока сам на все это смотрел? Стайлз сжал губы и потеребил соломинку в стакане с лимонадом, пока Лора отчитывала брата за то, что тот так предсказуем. — Просто здорово, доктор Хейл. Я чувствую себя в какой-то мере использованным, — упрекнул Стайлз. — А что насчет того раза, когда ты похвалил мое наложение швов? Готов поспорить, что ты говоришь это всем парням, — взгляд, который он получил в ответ, наверное, способен был снять слой краски с чего угодно, и Лора спрятала ладонью свою ухмылку. — Какого хрена, Лора? — рыкнул Хейл, и та, рассмеявшись, встала, чтобы убрать свой поднос. — Не волнуйся, Стайлз. Ты блестяще сдал экзамен, — практически прогоготала она через плечо, потому что все еще задыхалась от смеха. Без Лоры над столом повисла тишина, и Стайлз усердно раздумывает, сколько ему еще нужно просидеть, чтобы не было так очевидно, что он ушел только из-за нее. — Ну, твоя сестра веселая… — Она Сатана. Фильм «Ослепленный желанием» как раз про нее. Стайлз громко фыркнул и сделал глоток. — Чувак, ты не хочешь, чтобы я представлял твою сестру в красном латексном комбинезоне, и дело не в том, что ты мой босс… — он натолкнулся на злобный взгляд Хейла. — Ладно. Хорошо, что она приехала на праздники. Я рассказывал тебе, что проведу их со Скоттом? Это будет Бро-ждество. Пиво до полудня, штаны по желанию, и все, что в форме сэндвича. Взгляд Хейла скользнул куда-то за плечо Стайлза, и он молчаливо кивнул. — Звучит весело, Стайлз, только не припомню, чтобы я спрашивал, — бравада вернулась, ибо сестры уже рядом не было, и Стайлз закатил глаза. — Ух ты, доктор Хейл. Трогательный момент между коллегами. Напомни мне напечатать эту дату на кружке. Хейл все так же отвлекался на что-то, и Стайлз не мог не попытаться понять, что значил его взгляд. Но Хейл вдруг вновь заговорил: — Просто… — вздохнул он, а затем серьезным взглядом посмотрел на Стайлза. — Я понимаю, что вы, парни, очень близки, и этот год был для вас дерьмовым из-за переезда, работы и прочих «изменений», но… не возлагай все свое счастье на какого-то одного человека, ясно? Особенно, если он не отвечает тебе тем же. После этого он встал и ушел. А позже Стайлз удивился, мог ли Хейл предвидеть то, что Скотт заставит его натянуть галстук и пригласит Эллисон в десять часов Рождественского утра, заранее отменяя их Бро-ждество еще до того, как оно успеет начаться. ________ *Круэлла Де Виль — главная злодейка из «101 далматинец»*****
В скором времени Стайлз узнал о себе еще одну вещь: его улыбка действовала на старушек как криптонит. Когда рядом не было Скотта — а Лейхи ютился в какой-нибудь кладовке и рыдал — он проводил все свое свободное время с престарелыми пациентами, играя в Скрабл и рассматривая бесконечное число фотографий внуков и внучек или далеких путешествий. Примерно через месяц он стал завсегдатаем компании, и некоторым его любимчикам даже удалось выведать его настоящее имя. И у них не ушло много времени, чтобы растрепать всем остальным, что значила буква «Д» на его удостоверении. — Черт побери, Этта. Знаете, если бы это были Стрип шашки, вы бы уже сейчас показывали пальцем на мою тощую белую задницу и громко смеялись… Пожилая женщина подмигнула своим густо-накрашенным глазом и одарила Стайлза томным взглядом. — Дорогой, еще не слишком поздно, — сказала она, а Стайлзу пришлось подавить смущенный румянец. На каждую бабульку, желающую потрепать его по голове и испечь ему Сникердудли*, всегда найдется еще одна, которая вновь откроет для себя либидо и решит, что свежее мяско молодого доктора — именно то, чего в ее диете не хватало. — Ты выглядишь в точности, как мой Альфред перед тем, как он в последний раз вышел в море… — задумчиво пробормотала она. — Ну, Альфред был секси-моряком, — подмигнул ей Стайлз, прежде чем заметить неодобрительный рыжий проблеск за жалюзи. — Хотя мы обязательно обсудим это позже. Не смейте мне изменять. Я все равно узнаю. — Бессмысленно, если мы не дойдем до самой интересной части, — мурлыкнула она, и смех Стайлза прозвучал, как чихуахуа в процессе родов. — В чем твой умысел? — спросила Лидия, утащив его из палаты миссис Флинн, подальше от жалкого разгрома в настольной игре и попыток сопротивления старческой сексуальной агрессии. Он решительно уверял себя, что быть разбитым в пух и прах восьмидесятилетней старушкой совсем не позорно. Лидия смотрела на него расчетливо, будто его ответ будет иметь какое-то великое таинственное значение, в котором она вполне могла разобраться. — Умысел? — переспросил Стайлз, встав к ней лицом, тем самым пытаясь скрыть от нее пару сисек, которые уборщик нарисовал на спине его формы, когда они сегодня утром вместе ехали в лифте. (Видимо, своей неспособностью оценить старые спортивные фильмы он и заслужил себе нарисованную грудь. Третьего размера, если он правильно понял.) — С бабульками, — разъяснила она. — Давай, расскажи, почему ты проводишь больше времени с ними, чем с ангелом смерти. Махинации с наследством? — Ого, — нахмурился Стайлз. — Я-то думал, что холодное, черствое сердце было лишь частью твоего надменного очарования, но, по всей видимости, должно было случиться что-то реально ужасное, заставившее тебя видеть во всех только плохое, — пришло осознание, что однажды разочарованная всем миром Лидия Мартин теперь готова была сама разочаровать весь мир. Она все рассматривала его, приподняв один уголок губ, и он вздохнул: — Мне нравится проводить с ними время, ясно? Меня растил отец, и бабушка была огромной частью моей жизни. Ты видишь тут толпу внуков, рвущуюся их навестить? Лидия была настроена весьма скептически, и он, несколько обеспокоившись, почесал затылок. — Ладно, ну, еще я… — начал он, замечая, как сузились глаза Лидии, — вчера вечером я потерял пациента. Парня, которого мы вполне возможно могли бы спасти до того, как все стало совсем плохо, если бы у него была правильная страховка. Но Власть имущие всячески нам препятствовали, так что мы должны были сплавить его куда-то в другое место. У него было четыре ребенка. Я… не мог, — признался он, удивляясь, откуда вообще у него взялась потребность обо всем ей рассказать. — Я просто… думаю, что хочу сделать хоть что-то хорошее в этом мире. Казалось, ее лицо на мгновение смягчилось, что было похоже на… стыд, но еще ни одному мужчине не удалось пристыдить Лидию Мартин, или, по крайней мере, у нее хватало гордости это не показывать. Лидия пожала плечами и вдумчиво улыбнулась. — Хмм, — пробормотала она скорее себе, нежели кому-то еще в не особо оживленном коридоре; как будто он доказал свою точку зрения, или она проиграла пари, и Стайлз не мог понять, почему он теперь слышит это хмыканье так часто рядом с собой. — Лидия, что все это значит? — хмуро спросил он, сложив руки на груди, но она лишь покачала головой, ступая ближе. — Стайлз? Хорошо, что я с самого начала предупредила, чтобы ты держался от меня подальше. Было бы вопиющей несправедливостью съесть живьем такого парня, как ты, — Лидия нежно провела большим пальцем по его щеке и отвернулась, говоря: — Хотя ты все еще должен мне платонический, ни к чему не обязывающий обед. — Разве? — удивился Стайлз, потому что хоть она и была прекрасна, и он отчасти чувствовал, что нуждается в разрешении смотреть на нее, вероятность дружбы между ними была весьма мала. Ее вряд ли можно назвать источником тепла и света, и он не мог представить, как звонит ей в три утра, пьянющий и с разбитым сердцем. — Ага. Я просто поняла, что мне все же придется позорно завести в этом городе несколько друзей, а ты здесь самый приемлемый кандидат, — отозвалась Лидия, даже не повернувшись. Все, на что способен был Стайлз — беспорядочно жестикулировать ей вслед, силясь руками выразить все слова недоумения, которые так и не будут высказаны. — Не волнуйся. Я не собираюсь пытаться тебя трахнуть, — добавила она, и Стайлз не мог справиться с ощущением того, что его только столкнули на рельсы перед несущимся навстречу поездом. _________ *Сникердудль (snickerdoodles) — Американское ванильное печенье, покрытое сахаром с корицей, хрустящее снаружи и мягкое изнутри.*****
— Я уверена, что все совсем не так, — Эллисон вновь выступала в роли миротворца. Для человека, который сыпал такими тонко завуалированными угрозами, она проводила слишком много времени, усмиряя гнев других людей. — Нет, все именно так, — возразила Лидия. — Подтверди, Айзек. Лейхи выглядел потрясенным, но, с другой стороны, это его обычное выражение. — Ну, вроде как… слушайте, я просто несказанно рад, когда он не угрожает выколоть мне глаз моей же собственной ключицей. Стайлз на это издал смешок, и три пары глаз обратились к нему, а Лидия еще и раздраженно выдохнула, явно теряя терпение. — Видите? — указала на него Лидия. — А вот и он. Дай угадаю, ты только что в одиночку спас ребенка на вертолетной площадке на крыше. — У нас нет вертолетной площадки, — нахмурился Стайлз, и Лидия угрожающе положила руку на свое бедро. — Что происходит? — Я просто рассказывала ребятам, чего стоит быть учительским любимчиком, — сурово произнесла она, и Стайлз скривился. — Ой, да ладно тебе, не говори мне, что ты не заметил, как Хейл лижет тебе задницу? — Честно говоря, — вмешался Айзек, — думаю, что это имеет какое-то отношение к тому, что Стайлз не флиртует с его дядей… Стайлз широко раскрыл рот, а Лидия закипела от злости. — Прости? — Ну, — уже не так смело продолжил Айзек, — возможно, он упомянул когда-то, что «плохие девочки из старшей школы» редко умеют добиваться всего своим собственным горбом. Челюсть Лидии упала вниз, и она, казалось, угрожающе зарычала. — Значит, по его мнению, я выезжаю на одной только внешности? — натянутым голосом произнесла она, опустив взгляд в пол, и Айзек протянул к ней руку. — Слушай, Лидс, он просто не знает тебя. В смысле, с тех пор, как тебя сюда взяли, вы работали вместе всего ничего. И даже тогда ты была заносчивой задницей, — уверил Стайлз, и ее пристальный взгляд вновь уперся в его глаза. Он хотел сказать, что в этом не было ничего особенного, что он сам не понимал, почему Хейл его так выделяет на фоне других, особенно учитывая то, что половину времени он понятия не имел, какого хрена ему нужно делать. Но Стайлз ничего из этого не сказал. Пусть он мысленно и признал поражение примерно раз сто, казалось, все остальные и так уже достаточно по нему увидели. Лидия отошла от всего этого довольно быстро и протянула руку, нежно потрепав Стайлза по щеке. — Ты прав, Стайлз, — усмехнулась она. — Думаю, что и мой флирт до него тоже не дошел бы… не его тип, — и после этих слов она развернулась и ушла, оставив хмурого Стайлза на развлечение Эллисон, Бойда и Айзека. Он просто потерянно почесал щеку. — Что… — начал он свой вопрос, но Эллисон подняла обе руки и ушла, бросив напоследок: — О нет. Если ты не способен сам во всем разобраться, я в этом участия принимать не буду. Айзек вышел следом, сопровождая свой уход этим злоебучим взглядом щенка сенбернара. Так что остался Стайлз с Бойдом, который активно отказывался признавать его присутствие, а только тихо бубнил что-то типа «Господи, дай мне сил», глядя в монитор и продолжая набирать сообщение своей бабушке. Все так же продолжая хмуриться, Стайлз направился к своему джипу, чья окраска была продана за место для рекламы в поддержку местной спортивной команды. Стайлз не тратил слишком много времени на решение той загадки, отсутствие сумятицы в голове успокаивало.*****
— Ну, я так полагаю, что ты вызывал меня дважды не для того, чтобы спросить про антибиотики миссис Фейсон, — заявил Хейл, входя в комнату отдыха. Стайлз застыл с половиной сэндвича возле рта и несколько виновато посмотрел в ответ. — Я, эм… — Потому что ты знаешь, что это стандартные препараты, верно? Препараты, которые мы даже детям назначаем. А в ее карте нет упоминаний об аллергии, так что я не вижу никакого повода сомневаться. Или ты просто наслаждаешься моим специфичным юмором, Стилински? Он был прав, и Стайлз прекрасно это знал, но то чувство, когда ты объявляешь время чьей-либо смерти, все еще было слишком свежо в его сознании. — Я просто хотел быть до конца уверенным, вот и все. Хейл сел и прищурился. — Видишь ли, что самое забавное. Семь месяцев назад ты был единственным интерном, не доставляющим мне лишнего геморроя в те прекрасные часы, когда я мог спокойно сходить в туалет или провести время с любителем удовольствия в моих штанах. Стайлз со вздохом опустил сэндвич. Он несколько удивился тому, что эти мысленные картинки практически не вызывали отвращения. На самом деле, это… Неа. Даже думать не стоило… — Да, ты прав. Наверное, я просто… — он посмотрел на Хейла и все же решил, что это не тот человек, перед которым хотелось показывать слабость. — Забудь, я смогу с этим справиться. После короткой паузы Хейл выдохнул и пододвинулся чуть вперед. Он сжал руки перед собой, и его взгляд немного смягчился — эта странная смесь зеленого, синего и коричневого выделялась даже в искусственном освещении. — Слушай, Стайлз, если ты намерен пройти через это, то тебе необходимо начать доверять своим собственным суждениям. Терять людей всегда дерьмово, ясно? Иногда наша работа, как ежедневный удар гребаным серпом по яйцам. Но та минута, когда ты начнешь забирать это домой, когда ты позволишь этому пожирать тебя, эта минута будет означать, что тебе конец. Стайлз никогда еще не видел, чтобы Дерек так тщательно подбирал каждое слово. Это… сбивало с толку. — Мы потеряли Льюиса не из-за провала в знаниях — это была ебаная система. Я понимаю, что это звучит как херовое оправдание. Особенно, когда кому-то приходится усаживать своего семилетнего ребенка и объяснять, куда ушел папочка, но именно так мы должны оправдывать все самим себе, — продолжил Дерек и прикусил губу, а Стайлз просто смотрел, нуждаясь хоть в каком-нибудь подтверждении, что он все еще не сошел с ума, мучаясь из-за всего этого дерьма. — Так что успокаивай себя этим. Лги себе — как хочешь. Просто прекрати усложнять простые вещи. После, когда ты научишься это делать, все остальное… встанет на свои места. Стайлз онемел. Его несколько поражало такое смирение, исходившее от парня, который ходил так, будто это место ему чем-то задолжало. Как будто ничто не было способно вызвать его замешательства, и Стайлз искренне недоумевает, как у него это получалось. — Окей, — прохрипел Стайлз в ответ, положив руки на стол. — Хорошо, — просиял Хейл, но отчего-то стал больше похож на акулу. — А теперь, если ты в следующий раз вызовешь меня, и никто не будет, мать твою, при смерти, я обязательно это исправлю. Понял? В этом весь он. — Конечно. Понял, — закатил глаза Стайлз. Ну что же, возможно, Стайлз надеялся, что нашел того человека, на кого можно было смотреть с почтением. На кого стоило равняться. Вероятно, Дерек не тот человек.