Мне никто не верит.

POV Мисаки. Мне никто не верит. Никто не верит, что я люблю его. По-настоящему люблю. Всей душой! Всем сердцем! Всем своим существом!.. Теперь я это понял. Точнее, я понял это уже давно. Но открыл для себя только сейчас. Понимаю, что был слишком эгоистичным, не сразу разобрал чувства Усаги, но... ... я люблю его. Люблю!! Но мои слова для Усами Фуюхико ничего не значат. Он думает, что я так говорю, лишь бы остаться с его сыном из-за денег. Сколько бы не было моих попыток доказать свою любовь, его ухмылка показывает, что он не верит. Я ничего не рассказывал Усаги-сану. Зачем его тревожить? Я должен разобраться с этим сам - без него. Часто встречался с его отцом, говорил по этому поводу, но получал лишь открытое неверие. Потом наши встречи прекратились, зато теперь мой телефон каждый Божий день получает бесконечные sms-ки от главы семейства Усами. Вроде "Здравствуй, дорогой Мисаки, так называемый, Любовник Моего Сына!.." или "Ну что, ты до сих пор не ищешь квартиру? Что ж так? Ай-яй-яй! Нехорошо! Но не бойся, если что, я тебе помогу с этим вопросом - только скажи..." Но к сожалению, я ничего не могу поделать... Поначалу переживал, а теперь... мне жутко больно. Грудь вся сжимается, будто от холода, всё тело пронзает от острого металла взгляда отца Усами... Я уже давно работаю в издательстве Муракава. День проходит как всегда. Я бегаю по зданию туда-сюда, пыхчу, как паровоз, беру кипу бумаг, кричу через весь холл "Поберегись!" и несусь с ней к кабинету директора, отдаю ему документы, слышу, как меня зовут к себе, суют в руки ещё одни папки, и снова я бегаю с ними по этажам, как сумасшедший, разнося их по нужному адресу... Но мне нравится такая суета. В последнее время она очень к месту. Она отвлекает от мыслей о фразе Фуюхико "Я желаю своему сыну счастья. А ты - препятствие этому"... Я устаю и, идя по коридору, чуть пошатываясь, сажусь на пол. Прохладно... Приятно... Он кое-как остужает моё потное тело. Прикрываю глаза. Однако, эта боль... Она всё ещё здесь, со мной, сидит у меня внутри и стирает мою грудную клетку в прах. Как от неё избавиться, я не знаю. Лихорадочное состояние жгло меня, и, невольно сжавшись в комок, вспомнил об Усаги. О его больших мягких руках, длинных холодных пальцах, которые, будто бы невзначай, запутываются в моих волосах, будоража кожу и заставляя меня дрожать от сладкого ожидания, словно котёнок... - Мисаки! - голос Айкавы выводит меня из астрала. - Ты чего на полу сидишь? - Я? - растерянно переспрашиваю я, слабо улыбнувшись. - Да так, ничего... - Не сиди! Всё простудишь у себя там, - девушка хватает меня за руку и с нечеловеческой силой дёргает на себя, тем самым поднимая на ноги. - И не кисни! Ещё так много работы! С этими словами она снова суёт мне в руки какие-то папки. Я слегка усмехаюсь. И снова мои ноги отбивают пороги кабинетов, неся меня по различным, бесконечным коридорам и возобновляя суету... Конец рабочего дня приходит быстро. - Всё, Мисаки, иди домой, - говорит Исака-сан, встречая меня у кулера с водой. Я вздрагиваю и с усталостью выдыхаю. - Ладно, тогда, до завтра, - уже поворачиваюсь к нему спиной... - Эй, мелкий, - окликает меня директор. - Мм? - С тобой всё в порядке? Какой-то ты бледный, - он окидывает меня своим любопытным взором с ног до головы. Я качаю головой, стараясь выдавить что-то наподобие улыбки. - Нет, Вам кажется, Исака-сан, - бросаю напоследок, - освещение здесь плохое, хорошо бы лампочку поменять. Директор начинает с детской задумчивой физиономией рассматривать потолок. Я быстро сматываюсь. Ноги мои запутываются от усталости, идти тяжело, но я иду, задыхаясь чистым потоком кислорода весенней улицы, низко опустив голову. Нет, Исака-сан, освещение там было хорошим. Просто... вот так вот... - Я дома, - кричу я, закрывая за собой дверь квартиры. В ответ молчание. Пожав плечами, бросаю сумку на диван и плюхаюсь рядом с ней, изнеможённо раскинув руки в стороны. Как я устал! Ступни гудят, но от этого мне приятно. Устал я от другого... от тяжести в груди, от этой скребущей острыми когтями, словно дикий кот, боли... Всё нутро ноет и воет... - Мисаки? - слышится ЕГО голос наверху. Мои брови болезненно изгибаются. Такой мягкий, такой любимый баритон... Сердце тает под сладкой негой волшебного звука его голоса. Я готов слушать его вечно! Только, если было бы это "вечно"... Усами-отец никогда не даст "вечно" быть рядом с ним. Я чувствую, что любовь к Усаги с каждой секундой всё сильнее и ярче разгорается в моей груди. Но также и груз с ней становится всё тяжелее. Мне кажется, что скоро не смогу пошевелиться... Неторопливые шаги слышатся где-то уже совсем близко. Я сильнее зажмуриваюсь. - Мисаки, - снова зовёт меня Усаги, и я чувствую, как он нависает надо мной. Молчу. - Мисаки. - Чего тебе? - пытаюсь скрыть дрожащий голос в грубости. - Мисаки, - "Божественный" тихонько прикасается прохладными губами к моим пальцам, закрывающие мой взгляд, - ты пришёл. Я вспыхиваю. - Нет, ухожу, как видишь! - с сарказмом отвечаю я, открывая свое лицо. Щёки щипет от смущения, однако при виде довольной улыбки собеседника сверху сам еле сдерживаю ухмылку. - Я смотрю, наш Мисаки устал, - говорит этот хитрый кролик. А? Да ну?! - Устал, - киваю, - поэтому я хочу сейчас приготовить ужин, поесть, а после пойти полежать... один! - подчёркиваю последнее слово. Хотя как будто меня послушают... Вот его губы касаются моих осторожно и одновременно игриво. И только сейчас до меня доходит, как я соскучился по этим прикосновениям, которые заставляют моё сердце отчаянно стучать по рёбрам. Стараюсь оттолкнуть этого упрямого Усаги от себя. Тот не отрывается и лишь сильнее запечатывает мои крики протеста глубоким, долгим поцелуем. - Усаги-саан... - стону я, когда писатель отрывается от моих губ. Фиалковые глаза поблескивают от нетерпения овладеть моим телом. Я понимаю это. И хочу этого. Но признавать и показывать такой для себя позор не в моих принципах... Хотя, к чёрту принципы! Я люблю Усаги-сана больше жизни!!! Как бы сдавшись, расслабляюсь и отдаюсь полностью во владение своего любимого. Тот слегка удивленно смотрит на меня. Ухмыляется и, взяв меня на руки, несёт наверх к себе в комнату. Я закрываю глаза. Он, видимо, понял, что я просто устал. Но это не так! Это так далеко от истины... И вот снова этот родной моему организму запах его потного и мощного тела, мягкая, гладкая кожа, учащённое сердцебиение, тяжкое дыхание, скомканное одеяло, брошенная на пол одежда, желанные уста, которые сеяли по всему моему телу страстные поцелуи, прекрасное, ни с чем не сравнимое состояние экстаза, от которого на секунду перестаю дышать, а потом вдыхаю аромат серебристых и лучистых локонов волос Усаги, сжимаю их, поперхнувшись стоном, сорвавшимся с моих губ, ритм, смешение красок помещения в тусклом освещении, боль и духота, давящие на диафрагму, наслаждение, кристальные слёзы, слетающие с глаз, а потом спокойный и мирный шёпот, нарушивший тишину моего разума: - Мисаки... Я люблю Мисаки... Усаги спит, а я не мог и глаз закрыть. Еле сдерживаю рыдания. - Я тоже очень люблю тебя, Усаги-сан!..