Всегда

По возвращении из Корнуолла оказалось, что возобновить привычный ритм жизни совсем непросто. Встать пораньше, чтобы успеть за горячим хлебом. По пути обратно забрать от двери молоко. Приготовить завтрак самой. Самой, кстати, проследить, чтобы масло, сыр и кофе для завтрака были под рукой: магазин, где всё это можно было купить, открывался в десять, а к этому времени профессор уже погружался в работу или уходил из дома. Вставал он с птицами. Порой Маргарет сомневалась, что он вообще спит: она стучала в кабинет, прощаясь на ночь, и засыпала, не дождавшись, чтобы лестница, ведущая наверх, к спальням, заскрипела под его шагами. Над чем он работает, Маргарет не размышляла. Да, это было нечестно: вынуждать её подыгрывать и не раскрывать целей. Но справедливость, эта примитивная добродетель, водится разве только в уличной драке, когда на удар в челюсть отвечают ударом в глаз. Более сложные отношения строятся на более сложных основаниях. Маргарет отлично поняла, что Снейп прикрывался ей, чтобы отвлечь внимание Нарциссы от своих раскопок в архивах Блэков. Это было почти не обидно. И — да, вздумай Снейп действительно выводить её в люди, ей бы это не понравилось. Одиночество, тугое и крепкое, приросло к ней поверх кожи и сковывало все движения. В гостях Маргарет скучала по дому, представляла себе, сколько полезных трудов её ждёт, а теперь она просто мусолила остаток лета, как пёс мусолит старую кость, и розовые кусты молчали, молчали зреющие яблоки, а птицы щебетали о своём. Маргарет обнимала себя руками за плечи и замирала так, провожая взглядом быстро плывущие облака. Ей нужен был человек рядом. Один раз она увидела во сне родителей, которые стояли на верхней площадке лестницы, вроде тех, что вели на башню Рейвенкло. Маргарет попыталась взобраться к ним, но ноги подкашивались, перила крошились в ладонях, и внезапно поднялся ветер. Маргарет приникла к ступеням и стала ползти наверх, а лестница никак не кончалась, и когда она осмелилась приподнять голову, оказалось что отец и мать исчезли, и все цвета, как наждаком, были счищены с окружающих предметов. Маргарет осталась в белой пустоте на чёрных ступенях. Она проснулась в отчаянном страхе и с той ночи перестала задёргивать занавески, чтобы, засыпая, глядеть на звёзды. Много лет назад маленькая Маргарет боялась уснуть в палатке в археологическом лагере среди чужих и необычных звуков пустыни. Тогда отец расстегнул незаметную молнию под потолком, и в образовавшееся окошко стали видны звёзды. "Ангелы приглядывают за нами, — сказал он. — Мы в безопасности: ты, я и мама. Когда папа рядом, он всегда защитит тебя и маму. Но Бог сильнее папы. Когда станет страшно, зови сперва Бога, а потом только папу". И Маргарет позвала. Грохнув оземь наполненную водой жестяную лейку и подняв глаза к небу, где по её представлениям находился Бог, она с чувством заговорила: — Господи, я читала, что ты благоволишь сиротам. Вот я сирота. У меня ничего, совсем ничего нет. Меня никто не любит! Тут она запнулась. Если задуматься, всё у неё есть. Правда, всё не то, но стыдно капризничать, когда в мире есть инвалиды, бродяги, сумасшедшие. Маргарет зажмурилась и выпалила: — Дай мне хорошее дело, Господи. Дай мне стоящее дело. И, вновь подхватывая тяжёлую лейку, пробормотала: — А вообще, спасибо. Могло быть и хуже, ведь правда? После этих слов стало как будто легче. Заканчивая поливать розы, Маргарет обратила внимание, что солнце клонится к закату. Июльский день таял над тихой улицей. До начала занятий оставалось чуть больше месяца, и было бы очень кстати, если бы дело подвернулось сейчас. Кстати, ей предстоит последний школьный год, и чем она займётся после, Маргарет до сих пор не обдумала. Профессор Стебль прочила её в целители. Об этом как-то говорил и профессор Снейп. Может, всё-таки он устроил ей этим летом смотрины? Маргарет слышала о том, что Малфои — большие благотворители, и много жертвуют госпиталю Мунго. От их благоволения могло зависеть, насколько хорошо устроится молодой специалист. Солнечные вечера Маргарет любила проводить, сидя на скамейке у калитки. Она брала с собой книжку, в которую можно было сильно не вникать, или вышивание, которое она не торопилась закончить. На дороге нет-нет да и появится прохожий. Или мальчишки на велосипедах примчатся. Да хотя бы пёс пробежит, и то интерес. Маргарет вышла на залитую солнцем пыльную улицу и увидела, что у соседней калитки стоит, щурясь на свет, как кошка, Анна Ригби. Стянув с головы платок, Маргарет помахала ей. Старушка помахала в ответ. Анна гостила у сына и вернулась только сегодня. Она любезно пригласила соседку на чашечку чая, и, слово за слово, рассказала, что связала пятьдесят пар носков для местного дома престарелых. — Баловство, конечно. И всё-таки им приятно, — отчего-то виновато улыбнулась Анна. И Маргарет показалось, что она постарела за лето. — Завтра понесу. — Можно мне с вами? — вырвалось у Маргарет. — Конечно, если тебе так хочется. Вдвоём веселей, — согласилась Анна. - - - Сразу после завтрака Маргарет побежала к Анне. Старушка искала ключи. — Совсем отвыкла, — признавалась она. — Погостила, вернулась, как не к себе домой. Ключи нашлись на гвоздике для ключей. Поверх них висела ещё ложка для обуви. После этого Анна Ригби не могла найти шляпку, потом сумку с носками. Из дома вышли, когда время уже подбиралось к полудню, и до места добрались по самой жаре. Анна смеялась, что в такую погоду тёплые носки покажутся чудаковатым подарком. Но их приняли с благодарностью. Оказалось, что Анну здесь знают. Пока улыбчивая медсестра расспрашивала о здоровье и внуках, Маргарет глядела сквозь приоткрытую дверь в палату. На ближней кровати лежал, не двигаясь, человек. Мужчина или женщина, было не различить отсюда. Был клок седых волос, край локтя и худая, с выпирающими венами нога. Так и тянуло подоткнуть этому человеку одеяло, очень уж неуютно смотрелась нога. Но если войти без разрешения в палату, тем более начать хозяйничать, можно рассердить персонал и напугать пациентов. Может, он вообще высунул ногу нарочно. В этом возрасте подкроватные монстры не страшны больше. — Лиз в отпуске, Абигейл выходит замуж, — рассказывала тем временем медсестра, подливая Анне чаю. — Я рада за неё, конечно, но одной трудно. — А что надо делать? — спросила Маргарет. Помощь была нужна самая разная, и Маргарет, уходя, точно знала, что вернётся на следующий день, и через день, и снова, и опять. Келли Джеймс, так звали медсестру, много улыбалась, но насчёт работы была строга и за нерасторопность корила. Маргарет мыла полы, подтыкала одеяла, по часам проветривала комнаты, выводила на прогулку старушек и старичков с ходунками, тщилась запомнить названия лекарств... Здесь она поняла, что отвыкла от магловского мира — зачем так много таблеток? для чего вообще помещать стариков в специальное учреждение? Волшебникам не пришло бы в голову подобное, ведь старый человек — корни рода, его мощь, хранитель памяти. Маргарет пыталась представить себе семьи этих брошенных людей, и перед мысленным взором появлялись кудлатые хаотично движущиеся шары — перекати-поле. Бывало, что к обитателям дома приезжали гости. Миссис Адамс готовилась ко встрече ещё с вечера, вытащив из-под кровати чемодан и разложив на одеяле все свои наряды и украшения. Она выбрала жемчужно-серое платье из тонкой шерсти, кружевную косынку на плечи и эмалевый гребень, которым с удивительной ловкостью подхватила тощий узел на затылке. С раннего утра миссис Адамс уселась в холле. Часа в два дверь распахнулась и вошла стремительная женщина в зелёном брючном костюме. "Как мило и уютно здесь! — объявила она. — Если бы не дела, я переселилась бы сюда хоть завтра". За ней, пригнувшись в дверях, вошёл высокий мужчина. Он спустил с рук принцессу лет пяти в пышном голубом платье и подтолкнул её к миссис Адамс. Миссис Адамс протянула руки к малышке, но та юркнула за папу. Двое юношей атлетического сложения вошли следом, с двух сторон поцеловали миссис Адамс в щёки и сели рядом с ней, но вскоре заскучали под монотонную беседу. Старший принялся занимать сестру, а младший начал слоняться по холлу, балуясь с игрушкой йо-йо. Через час принцесса закапризничала и семейство снялось, как стая птиц с озера. В дверях женщина оглянулась с соменением — или это только показалось? — и объявила, что здесь всё-таки очень уютно. После этого визита Маргарет пришлось раз двадцать подтвердить, что старший внук миссис Адамс — красавец, просто загляденье, и выслушать длинную повесть о его успехах в плавании. В тот же день от острого на язык мистера Стоуна Маргарет узнала, что сценарий с минимумом вариантов повторяется каждые две недели. Своих посетителей мистер Стоун давно отвадил грубым обращением и каким-то смачным, театральным злоречием. Изредка к нему всё же наведывалась племянница — пугливая молодая женщина с глазами словно всегда на мокром месте. Она лечилась от заикания, говорила тихо и мало, а когда мистер Стоун покрикивал на неё, что, мол, хватит шептать как над умирающим, совсем замолкала и только сидела и гладила его руку, которую он никогда не отнимал. После её ухода он делался размякшим, терял охоту к шуткам и несколько часов молча пялился в окно. Мистер Стоун действительно умирал — от рака поджелудочной. Об этом сообщила Маргарет едва ли не в первый день её волонтёрства мисс Майер, суровая дама, державшая на столике Евангелие и репродукцию "Благовещения" авторства Фра Беато Анжелико. Среди стариков она держалась особняком, её можно было принять скорее за одну из медсестёр, по вольнодумству не носившую халата. Мисс Майер и впрямь посильно помогала Келли в её заботах. "Чтобы не заржаветь", — поясняла она. Заметив, что Маргарет смутилась, когда Стоун велел ей катиться ко всем чертям, мисс Майер поймала её в коридоре и попросила быть снисходительней к его характеру, который испортился из-за болезни, посланной свыше как испытание не только ему, но и окружающим. Произнесла она это таким голосом, от которого могло бы скиснуть молоко. Мисс Майер была убеждена, что христианин должен всех любить и всем прощать, но слишком подробная теория этого вопроса в её голове мешала осуществлению полноценной практики. Собственные слабости она искореняла безжалостно, относясь к ним, как к преступлениям, и это придавало её снисхождению к ближним оттенок мрачноватого превосходства. Маргарет, впрочем, не обращала на это внимания и с интересом слушала методистские проповеди мисс Майер, когда не была занята работой. - - - Когда в тот вечер Маргарет вернулась, дверь в кабинет была открыта. — Зайди, — услышала она. Профессор стоял у стены с книжными полками и стирал пыль с корешков. С минуту он молчал, и Маргарет наблюдала за его действиями, ловя себя на мысли, что, кажется, он делает это впервые. — Где ты пропадаешь целыми днями? — спросил он, взмахом руки отправив тряпку протирать верхний ряд, до которого уже не дотягивался. — Я... — Маргарет смутилась, понимая вдруг, что не сообщила ему о своём волонтёрстве. — Помогаю в доме престарелых. Это такое место... у маглов... — Нет нужды объяснять, — перебил Снейп. — Я знаю, как выглядит магловская забота о стариках. Я даже не стану спрашивать, что вам понадобилось в этой системе, каких острых ощущений вы там ищете. — Он повернулся, наконец, и посмотрел на Маргарет. — Но вы отсутствуете днями напролёт. А между тем, вы были мне нужны. Тряпка шлёпнулась на пол. Кровь прилила к щекам Маргарет. Надо же! Нужна! Нет, ну надо же! Она прожигала взглядом тряпку и ощущала раздражающее покалывание в носу. — Нужда во мне ещё актуальна? — её голос слегка дребезжал. — Там на столе, — сказал Снейп, — письма будущим студентам. Необходимо сверить их со списками чистокровных волшебников, полукровок и маглорождённых, родившихся с сентября 1987 года по декабрь 1988. Рассортировать. Чистокровным семьям разослать. — Когда приступать? Маргарет сложила руки на груди и — верх дерзости — подперла плечом дверной косяк. Она была готова, что придётся сидеть над списками всю ночь. Профессор смерил её тяжёлым взглядом. — Там тридцать одно письмо. Но списки длинные. Крайний срок выполнения — вторник. Маргарет вспомнила, что сегодня суббота, и вздохнула с облегчением. — Завтра вечером начну, — кивнула она, упрямо уставясь на тряпку, но в то же время чувствуя странную потребность посмотреть ему в глаза. Как будто прозвучал приказ, мягкий, но требовательный. Сродни тому, что было в особняке Малфоев, когда Тёмный Лорд... Маргарет с удивлением подняла взгляд на профессора, но тот резко отвернулся и выдернул с полки книгу. — Почему вечером? — спросил он. — Утром меня ждёт Келли, — объяснила она. — Медсестра. — Как пожелаете, — ответил Снейп, доставая ещё две книги. "Можете идти. Аудиенция окончена, — поднимаясь в спальню, Маргарет передразнила его тон. И пропела, отвечая себе: — Ах, благодарю вас, ваше величество король всего мира! Умоляю, окажите также честь вкусить этот завтрак, который был приготовлен с почтением и благоговейным страхом, которых вы один достойны, не знаю только, достойна ли я их испытывать". Она кинулась животом на кровать и несколько раз впечатала в подушку кулаки. - - - — Научите девочку ставить капельницы, — настойчиво повторила мисс Майер. — Разве вы не видите? Это будущая сестра милосердия. — У неё нет компетенции, — возразила Келли Джеймс. — И персонала у нас хватает. — Это была бы лучшая практика, чем мытьё полов, — заметила мисс Майер. — Хотя грязная работа смиряет плоть. — Директор никогда не позволит, и я с ним солидарна, — Келли покачала головой. — Здесь не медицинский колледж, Дороти. Мы не можем нести ответственность. — Мистер Стоун доверяет ей. Он был бы рад, если бы ей позволили за ним ухаживать, — Дороти Майер продолжала гнуть свою линию. — Здесь также не онкологический центр! — Келли начала терять терпение. — Мистеру Стоуну всё хуже. Мы не можем справляться с его болезнью, к тому же он пугает других пациентов... постояльцев, — поправилась она. — Его переведут в хоспис. — Но он привык жить здесь! — Дороти Майер слегка повысила голос. — От его болезни нет лекарств, так дайте ему дожить спокойно! — Дороти, не кричите, — Келли встала и выключила лампу, — вам вредно волноваться. - - - В комнате отдыха в это время дня проводилась уборка, но двоих Маргарет застала там: мисс Майер и мистер Стоун сидели за партией в нарды. Извинившись, Марагерт включила пылесос. Пока она убиралась, мистер Стоун проиграл, и как только звук заглох, он объявил, что виновата в этом она. Маргарет пожала плечами. — Ты сегодня молчаливая, — констатировала мисс Майер. — Что-то произошло? — Всё в порядке, просто устала, — ответила Маргарет, толкая пылесос к выходу. — Давай, жалуйся! — Стоун нажал на рычаг, и коляска откатилась от стола. — Парень на дискотеке пригласил не тебя? Или мама вообще не пустила на дискотеку? Уже несколько дней Майкл Стоун перемещался только в коляске и в туалет ходил при помощи персонала. Он плохо управлял коляской. Всё это выводило его из себя. — Вообще-то, ни то, ни другое, — Маргарет остановилась в дверях и смотрела, как он пытается заставить коляску развернуться, не решаясь предложить помощь. — Майкл, отстань от Маргарет, — мисс Майер заново расставляла фишки на доске. — Давай ещё раз сыграем. — Больно надо! — Стоун сплюнул прямо на ковёр. — Бонжур, лямур, оревуар, мадмуазель! Мисс Майер подошла к нему и взялась за коляску, но он, извернувшись, больно шлёпнул её по руке. Она отпрянула и накрыла ушибленное запястье ладонью. — Дура ты, — заорал Стоун и, подъехав обратно к столу, опрокинул доску. Фишки разлетелись по всей комнате. — Маргарет, позови подмогу, — нервно скомандовала Дороти. — Напугал, напугал, — захихикал Стоун. И, подъехав к телевизору, взялся за пульт. Мисс Майер выдохнула. Маргарет наклонилась и подняла с пола подкатившую к ней фишку. Сделала осторожный шаг и взяла другую... Стоун щёлкал каналами. Маргарет присела на корточки у стола и стала собирать то, что он разбросал. — Не сиди на корточках, — сказала мисс Майер. — Это грозит варикозом. Маргарет кивнула и потянулась за фишкой под стол. Мистер Стоун задержался на канале с сериалами и прибавил звук до предела. "Прю, я не оставлю вас одних!" — проорал мужской голос. "Не заставляй меня использовать магию", — отозвался женский. Маргарет с любопытством выглянула из-под стола. — Что за полоса препятствий? — в комнату, с усилием шагнув через пылесос, вошёл мистер Нейтан. Он только что вернулся с прогулки. От его пиджака шёл кислый запах сигарет. Он говорил громко, перекрикивая телевизор. — Я уберу эту чушь с экрана, можно? Мистер Стоун никак не отреагировал. Он скорчился в коляске, выронив пульт и как будто силясь свернуться клубком. Маргарет бросилась к нему, рассыпав все собранные фишки, поместила правую руку на солнечное сплетение и зашептала что-то на ухо. Нейтан подобрал пульт и выключил телевизор. Дороти Майер отступила к двери и нажала на кнопку вызова медсестры. Гримаса на лице Майкла Стоуна разошлась, он расслабился и задышал ровнее. Вбежавшая Лиз ловко ввела лекарство, и старик совсем обмяк, закрыл глаза и свесил голову на грудь. — Маргарет, везите коляску за мной, — возмущённо скомандовала Лиз. — Что вы творите? Что вы прыгаете вокруг него? Можно подумать, вы здесь первый день! От ваших причитаний ему лучше не станет. — Я испугалась за него, — сказала Маргарет, — простите. — Если бы Дороти не поспешила вызвать меня, вы стали бы убийцей, — припечатала Лиз. - - - Молчание Снейпа по вечерам, а днём — проповеди Дороти Майер, которые приняли в последние дни характер необычайно напористый, — всё это накладывало тягостный отпечаток на настроение Маргарет. — Замужество, — сказала Дороти, запив таблетку, — это путь для немощных. Высший путь — девство. В нынешние времена лишние дети ни к чему, планета битком набита людьми. Если тебя тянет ухаживать за детишками, работай в приюте, в детском саду. Или уезжай с миссией в страны третьего мира. Если каждая будет рожать для себя, кто позаботится об уже существующих детях, которых не спросили, хотят ли они появиться на свет под мостом или в бараке? — А если влюбишься? — спросила Маргарет, забирая стакан. — Такие как ты не имеют права любить одного человека. Любить жертвенной любовью всё творение — вот стезя, достойная твоего дара, — мисс Майер приподнялась на постели и погладила её по щеке. — Я видела, что ты делаешь. Ты унимаешь боль руками. — Вы... вы ошиблись... — пролепетала Маргарет, пятясь. Мисс Майер понимающе улыбнулась. — Высокое призвание требует отказа от себя, — сказала она напоследок. — Господь умер за нас на кресте. Мы не имеем права отказывать Ему в ответной жертве. — Расскажи, а чем ты пожертвовала для Господа? — перебил, вкатываясь в комнату, Майкл Стоун. Дороти Майер удивлённо посмотрела на него: наверное, этот вопрос задавали ей впервые. — Меня всё-таки отправят в хоспис доживать, — продолжил он, — заехал сказать оревуар, а ты здесь внушаешь ребёнку белиберду. Лучше расскажи правду о своей жизни, очень назидательно получится. — А когда я лгала? — Дороти выглядела оскроблённой. — Расскажи о своём муже, — он не слушал. — Или давай я расскажу о своём брате. Он был... Да что говорить, я не знаю, что говорить. Умер — ну, в добрый путь. С Эмбер он стал снова весёлым, — слышишь? — довольным и румяным. И маленькая Эмбер была такая хорошая, яркая девочка. Если бы не треклятый автобус, она была бы на телевидении. Ты видела, какая она теперь? А ведь двенадцать лет прошло, я, старик, давно отгоревал. Ты ничего не знаешь о жизни, если не видела этих глаз, — он закашлялся. Слишком долгая речь утомила его. Дыхание стало сиплым. — А я тебя любил, Дороти. В колледже, помнишь, ты находила каллы в своём ящике? Это был я. Я украл ключ и сделал копию. Но ты выбрала моего брата, а потом развелась с ним. Ты ничего не знаешь о жертве. Вот и не говори. От волнения он несколько раз толкнулся в дверь, прежде чем выехать в коридор. Маргарет медленно перевела взгляд на постель, с которой донеслись глухие клокочущие звуки. Дороти Майер плакала.