Всегда

Эдельберт Моран не приехал в Хогвартс к началу года. Задержался в одной из своих невероятных экспедиций, историями которых теперь зачитывался весь Слайзерин: на третий день занятий Фауст Блишвик, гордый, что может заинтересовать даже старшекурсников, выложил на стол в гостиной стопку журналов. Здесь была пятилетняя подписка на "Четвёртое измерение", много "Практики зельеварения", несколько истрёпанных номеров "Парацельса". Была ещё папка с вырезками из "Спирали времени". — Вот, — сказал Блишвик. — Здесь про нового зельевара. "Четвёртое измерение" расхватали сразу же. Это было красочное дорогое издание со множеством картинок, рассказывающее о природе и обычаях дальних стран. Маргарет тоже хотелось историй, но она уступила другим, ведь многим ребятам не приходилось бывать за пределами острова. Да, именно острова! Маргарет давно не задумывалась о том, как велика земля. Её собственный мир схлопнулся до единственного застывшего во времени захолустного садика, остальное — подёрнутые дымкой миражи. Она научилась подчиняться, не задавая вопросов. А ведь прежде мир был таким большим, и — вопросы, вопросы повсюду. Её мир схлопнулся до единственного человека. Это было неправильно. Это пугало. Рассеянно перебирая вырезки из "Спирали времени", Маргарет не заметила, как к ней подсела Патрисия. — Ты скучаешь по Прюитт? — спросила она. Маргарет вздрогнула от этих слов, сказанных напрямик. Никто, даже Тиберий, до сих пор не спрашивал. — Да, скучаю, — ответила она. И добавила, немного погодя: — Странный вопрос. — Зачем они уехали? Я не понимаю... — Патрисия покосилась на компанию у камина. Но там шла оживлённая беседа, смеялись о своём, и она продолжила уже смелей: — Могли бы не бежать. Такая фамилия. Маргарет собрала листы и закрыла папку. Она сидела у окна, и в мерцании зелёных бликов можно было принять её за существо из другого мира. Патрисия сидела точно на границе между мирами: половину её лица освещало живое пламя камина, ближе к Маргарет была другая половина — зеленоватая, русалочья. — А Лонгботтомы? — спросила Маргарет, слегка качнув головой. — Тоже фамилия. Этот мальчик, Лонгботтом, как он погиб? — Я не знаю, — Патрисия начала жалеть, что завела разговор. — Нас эвакуировали раньше. Каким будет ответ, Маргарет знала заранее, и спрашивала не для информации. О Битве за Хогвартс ей было известно немного — только то, что смог рассказать Тиберий. Эвакуировали не всех детей, некоторые старшекурсники остались. Со Слайзерина — никого. Зато больше половины факультета храбрецов пожелали сражаться. Разумеется, младшим не позволили. Старый Филч насильно вытащил своего внука из Большого Зала, но в толкотне коридора Тиберию удалось ускользнуть вместе с Феркой Вайнрихом. Глаза мальчишек горели от предвкушения и страха перед неизвестностью. Они радовались, что не пропустят сражение — и оно накрыло их, прокатилось по ним грохочущей лавиной. Это позже историки восстановят события с точностью до минуты. Тиберий не мог бы даже сказать, сколько времени длился бой. Он слышал ультиматумы Вольдеморта. Он видел, как пробуждались от векового сна каменные стражи замка. Он видел вспышку, нацеленную в него, и в этот момент ему пригодились объяснения Маргарет, как прыгать по лестницам. Он видел тело Вайнриха, наполовину заваленное камнями, и рядом разорванную заклятием тушу огромного паука. Смерть Невилла он не видел. "Шляпа загорелась, и я... я кажется, отключился", — признался Тиберий. — Ты правда не понимаешь? — тихо спросила Маргарет. Патрисию всегда бесило, когда она так смотрела. Это грустное выражение, как у кладбищенских ангелов. Такое выражение появлялось у неё на уроках Биннса, скажем, когда профессор перечислял монотонные цифры погибших в гоблинском восстании. Все знали, что от Биннса ничего интересного не услышишь, а она иногда делала такое лицо, как будто находила в его словах глубокий, только ей одной доступный смысл. — Не все согласны с Тёмным Лордом, — сказала Маргарет. — Некоторые насмерть несогласны. А есть те, которые и согласиться не могут, и жить хотят. — Это глупо, — сказала Патрисия. — Ты говоришь, вроде, очевидные вещи, но глупые. Всё бросить, прятаться в чужой стране, а в своей стать преступником — это ужасно. Если мы, например, начнём воевать с кем-то? Те, кто убежал, будут сражаться против нас? Ты бы стала? — Я здесь, — пожала плечами Маргарет. Патрисия облизнула губы. Русалочья половина её лица сделалась плотоядной, но только на секунду. В следующую секунду Патрисия вздохнула и наклонилась вперёд, в мир зелёных бликов. Теперь она казалась печальным призраком глубин. Полосы на галстуке переливались, словно ленты водорослей. — Ты помнишь Хэллоуин? — спросила она. — Когда мы сбежали к маглам? Маргарет кивнула. — Было хорошо, — продолжила Патрисия. — Я скучаю по тому, как было хорошо. Мне хочется опять так, но не получается, понимаешь? Не могу решить: это оттого что война или оттого, что мы... выросли? Она сделала движение обратно, и снова половина её лица оказалась в мире живых. Маргарет следила за этой игрой света и тени и размышляла, есть ли в ней какой-то символизм. Патрисия почти угадала. Действительно, некоторые выросли слишком быстро. Тиберий Филч никогда не жаловался, бывал по-прежнему неугомонно весел и потрясающе летал, но временами черты его лица становились как будто грубее и серьёзней, и Маргарет понимала, что это проступают из глубины пятнадцать лет Вайнриха, которые теперь навсегда с ним. Никто не знает, а Тиберий в одно мгновение стал старше на пятнадцать лет. Этого уже не изменить. Маргарет никогда не умела унимать такие мысли, и теперь, когда рядом не было Гекаты, чтобы рассмешить её и отвлечь, она глядела на первокурсников и угадывала с тоской: вот она, зелёная поросль, всходящая на могилах нашего невозвратного прошлого. Всё же хорошо, что её не сделали старостой. — Это оттого, что война, — Маргарет наклонилась и коснулась руки Патрисии. — Всё наладится. - - - После Рун в расписании значились Зелья, и Маргарет, невыспавшаяся и сердитая, была рада, что профессор Моран до сих пор не объявился. Руны, что и говорить, были сложным предметом. На первых этапах, когда приходилось изучать разные алфавиты, некоторые ученики разочарованно кривились — в основном, кстати, маглорождённые, — потому что мечтали научиться строить рунограммы для разных целей. Но к рунограммам Батшеда Бабблинг не подпускала класс два года. Маргарет как раз не торопилась с этим, ей доставляло удовольствие постепенное погружение в предмет. Её старательно составленные кеннинги вызывали милостивую улыбку профессора, что отозвалось преимуществом на пятом курсе, когда Бабблинг, вместо строгих нотаций, снисходила к её беспомощным ритуальным формулам. Но сегодняшняя лекция по основам тайнописи заставила стонать от напряжения даже такую заучку, как Маргарет. К концу она уже перестала улавливать связи между словами, перед глазами разбегались чёрточки и палочки, виски сжимало болью. — Ты что-нибудь поняла? — Патрисия нагнала её на полпути к подземельям. — Поняла, что умею зевать с закрытым ртом. Патрисия ответила коротким вежливым смешком. — А кто такой Эттир? — спросила она. — Что-то знакомое... — Не кто, а что. Руны в алфавите делятся по трём родам. Их принято называть эттирами, — объяснила Маргарет. — Ты что, не помнишь? С этого начинался предмет. — Точно! — обрадованно воскликнула Патрисия. — А я-то думаю, что за "номер эттира". — Жаль, что мы не пишем сочинения "как я провёл лето", — заметила Маргарет. — Я бы твоё почитала. Патрисия ненадолго притихла, но, так и не додумавшись, в чём соль шутки, сменила тему. — Ты собираешься учиться дальше на целителя? — Да. А ты? — На магопсихолога. Оскар не против, если я открою частную практику, — при упоминании своего жениха она улыбнулась с гордостью. — Оскар? — переспросила Маргарет. — А он какое имеет отношение... — она осеклась. — В смысле, не знала, что его мнение для тебя так много значит. — Я рада, что он такой, — доверительно сообщила Патрисия. — Когда мы поженимся, я смогу работать! Мне бы не хотелось заниматься только детьми. — Понимаю, — кивнула Маргарет. Самуил Огден, ещё не свыкшийся со своими обязанностями старосты курса, чувствовал себя неловко перед входом в чужую гостиную. И всё же он с любопытством ощупывал рукой камни на месте входа. — Директор хочет видеть О'Шейн, — объяснил он, убирая руку за спину. В него впивались два злых колючих взгляда: он нарушил границы, трогая стену. — Тебя зовёт директор, — повторил Огден, обращаясь на этот раз персонально к Маргарет. — Сказал, это срочно. Патрисия проводила подругу заинтригованным взглядом, а потом, повернувшись к Огдену, нахмурила брови: — Что стоишь? Уходи отсюда, я при тебе не могу зайти в гостиную! - - - — Садитесь, мисс Мэлоун. Совершенно верно, воронка для переливания должна быть из того же металла, что и котёл. Один балл Хаффлпаффу. Итак, мы перечислили пять основных пунктов. Если вы будете соблюдать эти несложные правила, то избежите многих неприятностей. Слушаю вас, мистер Майлз? Прежде, чем поднять руку, Дуглас Майлз вытащил изо рта комок жвачки и, не скрываясь, прилепил его снизу к столу. Услышав обращённые к нему слова, он не встал, как это было принято, чтобы задать вопрос преподавателю, а демонстративно развалился на стуле. — Почему занятие ведёшь ты? — спросил он, поигрывая пером. — Ты ведь просто студентка. Мне обещали, что в Хогвартсе работают лучшие профессора. Врали что ли? Маргарет прикрыла рукой глаза. Голова болела всё сильней, от висков боль расползалась в лоб и тягучими каплями стекала вниз. Уже начали ныть зубы. Снейп в своей обычной манере поставил её перед фактом: — Поскольку профессор Моран в данный момент не может приступить к своим обязанностям, ознакомительное занятие для первокурсников проведёшь ты. Она растерянно взяла из его руки свиток со списком класса. Распоряжение застигло её врасплох, а, зная характер Снейпа, любая просьба об отсрочке, чтобы подготовиться, равнялась отказу. Вот почему именно сейчас, когда в голове звонят чугунные колокола? — Вопросы? — Снейп сделал на лице такое выражение, словно был удивлён, что она ещё здесь. — Да, профессор, — она незаметно надавила большим пальцем в ямку на ладони — туда, где по мнению многих находится точка, снимающая головную боль. — Что у них по программе? — Вы забыли программу первого курса, Маргарет? — поинтересовался Снейп с некоторым раздражением. — Почему я веду у вас урок? — переспросила Маргарет, отнимая руку от глаз. — Да потому что вы — худший курс за всю историю Хогвартса. По классу пробежал шепоток. — Когда преподаватель увидел вас, у него случился нервный срыв. Его сейчас отпаивают валокордином и уговаривают не оставлять должность. Вы, умник, — она резко повернулась к опешевшему Майлзу, — что такое валокордин? — Я не знаю, — ответил он и скрестил руки на груди. — Конечно, вы не знаете, — Маргарет презрительно усмехнулась. — Потому что вы ничего не знаете. Я здесь, чтобы вы хоть немного приподнялись по уровню интеллекта над одноклеточными. Через пять минут класс старательно измельчал корни папоротника. Маргарет прохаживалась между партами. — Мисс Твиггл, — проговорила она со странной задумчивой интонацией, — Вы находите, что приправа из ваших падающих волос улучшит зелье?*